Чистильщик (отрывок)

Пламя сжалось, замерло. И из его сердца выскользнула тень.
Серая, как будто кошачья тень. Дым завился в кошачьем силуэте, и спустя секунду на кирпичах печи сидел он. Полупрозрачный, будто вырезанный из самого дыма кот. Шерсть местами клочьями, как обугленные куски пепла, местами гладкая, но всё время — будто в ней пляшут крошечные искры. Он был размером чуть больше кошки. Его глаза — два раскалённых уголька — не просто смотрели - они видели. И я видел отражения. Лица. Чужие. Мелькающие, как отблески в углях. Старики, дети, женщины — все те, кто когда-то сидел у этой печи. Я понял это не головой — нутром. Он не мяукнул, не зашипел. Он просто был, а потом заговорил. Я невольно отшатнулся, и сердце застучало, как молот по меди.

— Ты с огнём пришёл, — протрещал он, будто кто-то ломал сухие ветки прямо у меня в голове. — Давно эта печь молчала.

Я застыл. Не знал — говорить или убежать? Я всё ещё не мог поверить, что вижу это существо. Дымчатого кота из пламени, чьё появление не просто нарушало законы природы — оно ломало их.

— Кто... кто ты? — выдавил я.

Он шагнул ближе. Под его лапами дерево зашипело — остались тонкие, едва заметные следы-ожоги.

— Я — тот, кто остаётся, когда огонь уходит. Тот, кто будит тех, кто помнил. Волхвы зовут Зыбуном меня.

Он сел. Спокойно. Как обычный кот. Только его хвост, похожий на дымовую трубу, тянулся в сторону и чуть подрагивал.

— Я... я не понимаю. Почему ты здесь?

Он чуть склонил голову. Улыбки не было, но было что-то кошачье. И очень древнее.

— Потому что ты пришёл с огнём. Позвал.

Он протянул лапу, будто касаясь воздуха перед собой.

— Твой прадед. Старик с глазами, как ночь после грома. Он говорил со мной. Не раз. Не два. Мы грелись вместе. Он — волхв, а я — я просто был.

Я сглотнул. Ноги будто онемели.

— Он... доверял тебе?

— Он задавал вопросы. И он платил за ответы, как все.

— Платил? Чем?

Зыбун прищурился. Искры в шерсти вспыхнули ярче.

— Памятью. Той, что жгёт. Той, от которых слёзы. Или смех сквозь боль. Чем ярче — тем сытнее.

Он наклонился ближе. От него пахло дымом и чем-то старым

— Спроси. И я отвечу. Но плати. Одно воспоминание — один ответ.

Он выдохнул — и из пасти вырвался тонкий, серый клуб дыма. В нём вспыхнуло изображение. Детское лицо. Девочка, смеющаяся на фоне поля. И сразу исчезло.

— Вкусно. Но не твоё. Твоё ещё внутри. Спроси, Маркел. И выбери, что отдашь.

Я смотрел на него, и у меня дрожали пальцы. Всё это — было настоящим. Печь. Дым. Этот зверь. Зыбун. Мир окончательно перестал быть обычным.

Я выдохнул. Вопрос сжигал изнутри, и я не мог больше держать его при себе.

— Как я могу спасти Сергея?

Зыбун замер. Его хвост чуть изогнулся, вытянулся вдоль пола. Глаза-угли вспыхнули ярче.

— Имя знакомое. Слышал о нем в Нави - местная суккубка приобрела себе волхвенка. Интересная сделка.

Я вздрогнул.

— Навь? Что это такое? Где это?

Он подался ближе, сквозь тепло и полумрак, не касаясь, но будто проникая в воздух между нами.

— Это — бесплатно, — протрещал он. — Для тебя, кто впервые за годы разжёг печь.

Он выдохнул кольцо дыма, и в нём мелькнули три искры, словно огоньки на тёмной воде.

— Явь — то, что ты видишь. Этот мир, что трещит и гниёт. Тело, хлеб, смерть.
— Навь — то, что скрыто. Сны, духи, мёртвые. Всё, что шепчет тебе, когда ты один.
— Правь — то, что соединяет. Закон старших, путь рода, узор великих. Правь держит всё. Без неё — разлом. Без неё — суккубка берёт волхвенка.

Слова эхом отзывались в черепе. Мир вдруг стал глубже, будто под полом, под стенами, под ветром — была ещё одна, настоящая реальность. Я только начал осознавать, насколько я слеп был раньше.

— Но… — Я почувствовал, как сжалось внутри. — Как мне его спасти?

Зыбун наклонил голову и выдохнул коротко, резко. Искры разлетелись.

— За это — цена. Не угли. Не золото. Память.

Я замолчал. Я ожидал чего угодно, но не этого. Он наблюдал. Терпеливо, как кот, смотрящий на дичь, ещё не уверенный, нападёт ли.

— Ты можешь забыть любовь. Или радость. Что угодно. Но ты не сможешь потом сказать, чего тебе не хватает. Только пустота. Только... сожжённое место.

Я сжал кулаки. Пальцы дрожали. Я не хотел терять ничего. Всё казалось важным. Даже боль. Но тут я понял, с чем готов был расстаться...

— Есть одно, — прошептал я. — Был момент... когда я был маленький. Соседская собака сорвалась с цепи. Она бросилась на меня. Я упал, она лаяла прямо в лицо. Я думал — она меня растерзает. Чтобы это не сломало мне психику, бабушка срезала с неё немного шерсти.. подожгла в блюдце... водила этим "кадилом" вокруг меня, шептала что-то. Я не мог забыть её глаза. Этот ужас. Эту вонь палёной шерсти.

Я всмотрелся в его лицо. Никаких эмоций. Только ожидание.

— Я хочу забыть это. Собаку. Тот страх.

Он промурлыкал, но это не было ни добрым, ни утешительным звуком. Это было... удовольствие.

— Хороший вкус. Тепло. Горько. Глубоко.

Он закрыл глаза. Вдохнул. Миг — и где-то в глубине головы я почувствовал, как что-то уходит. Без боли. Но с лёгким сожалением. Как будто выбросил старую, давно ненужную игрушку — но всё равно что-то ёкнуло.

— Бабка пользовалась магией Яви, — выдал он. — Не тем путём шла. Прадед оберегал ее от этого. Отговаривал. Но она знала. Не говорила, практиковала.
Он выпрямился. Уши дёрнулись.

— Плата принята. Теперь слушай. Я поведаю.

Он втянул дым, и из его пасти вырвалась завеса, в которой стали вырисовываться образы.

Полная версия всех частей по ссылке