С мечом в руках...
Автор: Белова Юлия РудольфовнаОпять люди рассуждают, как описывать боевки... Короче "С мечом в руках..." (правда, там еще персонажи добавляют: "...мы жаждем мира, лишь только мира под сенью свободы").
Как описывать боевые сцены?
А это зависит от цели описания. В учебнике по боевым искусствам одно, в художественной литературе вариантов много, причем вариант учебника тоже не исключается, если описывается учебный бой. А если не учебный?
Вот и предлагаю флешмоб по боевкам, но не любым, а именно с мечом в руках.
Ну что ж — поехали. Приглашаю на Арену в XXI веке:
Впереди засиял свет — ворота на Арену открылись. Красный отряд двинулся вперед. Ну, что ж, мир, morituri te salutant! Впрочем, бойцы кричали что-то другое, Роберту было все равно что. Яркие пятна зрителей, блики на летящих платежных картах, переливы полярного сияния над головой. «И как же они обходятся без черлидерш? — удивлялся Роберт. — Хорошенькие девчонки с символическими тряпочками на телах и кровь… Красота и кровь — это же классика блокбастеров!»
Алая вспышка над головой стала сигналом для новичков, и впервые глядя на бой «мяса» со стороны, Роберт поразился, до чего же непритязательный вкус у зрителей Арены.
Электронные карты посыпались пуще, и место новичков заняли бойцы в красном. Акула улыбался в предвкушении победы. Роберт слегка пригнулся. Как и ожидалось, атака была стремительной, но Роберт плавно ушел от врага. Трибуны недовольно взвыли. Раздался свист и возмущенные возгласы. Роберт не повернул головы. Глухая защита. Постоянный уход из-под атак. Правильное дыхание. Движение. Внимание… Акула должен был устать.
И Роберт уловил этот миг — сбившееся дыхание врага. Пошел в атаку. Нанес удар, так что Акула едва успел отскочить. А потом Роберт ощутил, как почва уходит из-под ног. Попытался удержать равновесие и понял, что падает. Ему почти удалось вывернуться из падения, когда тяжелый удар с ноги отбросил его на песок.
Низкий звук сигнала к голосованию прекратил бой. Акула приставил меч к его горлу и довольно прошептал:
— Я же говорил, что перережу тебе горло. Голосование — ерунда. Они всегда будут за меня!
Роберт посмотрел в небо. Что ж, это тоже путь к свободе.
И опять те же:
Роберт с удивлением понял, что ему чего-то не достает, возможно, ворчания Дайсона или качающейся платформы под ногами. Поединок с «ежиком» был скучен и предсказуем. Парень упорно лез в атаку и каждый раз очень удивлялся, не найдя Роберта перед собой. Трибуны хохотали, и Роберт решил, что пора заканчивать балаган. И не успел…
Парнишка с изумлением уставился на окровавленный меч, вылезавший из груди, и в первый миг Роберт тоже ничего не понял. А потом Акула стряхнул парня с меча и перешагнул через бесчувственное тело.
— Я же говорил, что ты мой!
— В спину?!
— Он мне мешал! — в глазах волосатика плескалось радостное безумие. Потрясенный вопль зрителей, сигнал дежурных прекратить бой отошли куда-то на задний план, перестали иметь какой-либо смысл. Акула плевал на все, и Роберт предупреждающе поднял меч. Постарался разглядеть, что там с «ежиком», и ужаснулся из-за неправдоподобной яркости его крови. «Если Акула перебил артерии, парню конец», — понял он.
— В прошлый раз мне помешали, но ничего — я прикончу тебя сейчас, — сообщил Акула и облизнулся. — И твоя девчонка тоже достанется мне. Уж я-то заставлю ее поверещать! Я покажу ей, что такое настоящий мужчина…
Роберт вскинул голову. Почти королевским жестом отмахнулся от выскочивших на Арену Тёрнера и Дайсона. Сделал шаг в сторону от тела, приглашая Акулу к сражению. Крики и разноцветие трибун, сияние над головой отключились, словно кто-то невидимый повернул тумблер. Зрение Роберта сузилось. Слух работал как-то странно. Роберт не слышал рев трибун, но мог различить биение сердца врага. Не видел, как дежурные торопливо вынесли бесчувственное тело, но мог уловить малейший жест Акулы — даже трепетанье его век. Не ощущал усталости, боли или страха. В его душе поднималось нечто грозное и древнее, нечто, что было старше государств, племенных союзов и человека разумного, что заставило его опуститься до зверя и подняться превыше всех богов земных — мужчина сражался за свою женщину!
Роберт забыл, что мечты Акулы были бессмысленны. Забыл, что не только причинить боль Элис, но хотя бы и приблизиться к ней, Акула не мог. Роберт сражался за свою женщину, и даже Акула вдруг осознал, что все пошло не так.
Сначала Роберту уловил в его взгляде удивление. Потом смятение и страх. А потом все эти чувства смело ужасом. И Роберт понял, как хищник находит жертву — по запаху!
Кровь выплеснулась Роберту в лицо, а потом совершенно неожиданно пространство разорвало ревом тысяч и тысяч глоток. Акула лежал на песке и был окончательно и безнадежно мертв, в этом не было сомнений, хотя бы потому, что голова безумца валялась в стороне от туловища.
Трибуны вопили от восторга. Воздух переливался от сыпавшихся на песок электронных карт. Роберта замутило, но он заставил себя выпрямиться. Сделал шаг, второй, третий, а потом сам не понял, как его обхватили чьи-то руки.
— Все хорошо, Зверь… Все хорошо! Идем…
Кажется, Волк?
— Та-а-ак… А ну-ка вдохни!
Запах нашатыря заставил Роберта дернуться.
— Вот и славно… В душ его, быстро!
Роберт безвольно позволил усадить себя в кресло-каталку, и подумал, что Элис больше ничего не грозит. Он защитил ее и даже остался жив.
Он стал убийцей…
Кстати, этот фрагмент можно и послушать. Я его начитала.
Но мир меча это не только бой один на один.
Арена… полностью забитые трибуны… овальный клочок неба над головой… Праздник, что б его!..
Где-то там, на трибунах старший племянник и племянницы, хотя Роберт надеялся, что женщины из семейства Томпсонов не ходят на такие действа.
«Прости, Элис, у меня не вышло быть осторожным, но этот бой я буду вести и за тебя!»
Взгляд на дикарей. Вот они — ждут, несколько раздражены, но все же уверены, что свое возьмут. Еще бы, при таком-то соотношении сил!
Нет, парни, не надейтесь — своего у вас тут нет. Положить нас вы, скорее всего, сможете, а вот взять — не выйдет. Сегодня хороший день, чтобы умереть. Я покажу вам, что такое кровь и плоть.
Не только я. Мы!
А пока — последняя разминка. Предсмертная песнь о том, как хорошо жить!
— Слушай, небо, вода и камни, — его голос заполнил Арену. — Мы живы!
И почти львиный рык за спиной:
— Ррра ррранд!
— Люди леса, травы и чащи — мы живы!
И эхо с трибун: «Ррррра рррранд!»
— Вы хотите крови и плоти, но мы живы!
Воздух сотрясается от львиного зова вокруг «Рррррра ррррррранд!!»…
Роберт стоял, воздев руки к небу, бросая вызов судьбе, отчаянию и смерти.
— Мы над небом, над камнем с водою!..
«Рррррра ррррррранд!!»…
— Мы руками вздымаем солнце!!!
«Рррррра ррррррранд!!»…
Больше нет судьбы, отчаяния и смерти.
— Мы пройдем среди вас невредимы, мы будем жить!
— Рррррра рррандиннн!!! — рычание его людей оглушало, и дикари слегка попятились.
А потом Роберт сделал то, чего не делал никогда, но ему надо было поколебать их уверенность, вывести из себя, заставить броситься в бой очертя голову. А им помнить о строе — это был их единственный шанс.
Медленно, словно выбирая, он обвел взглядом дикарей, а потом с подчеркнутым отвращением сплюнул на песок и проговорил:
— Гнилая плоть… — самое страшное оскорбление среди аборигенов.
И тогда с воем ярости дикари ринулись в атаку…
Рубить, колоть, резать и бить, и вновь колоть, бить, резать и рубить… И держать периметр. Он съеживался, но стоял. Бой превратился в мешанину событий и сцен. Роберт помнил, как упал Бобр, но даже с песка постарался ударить вверх, пока его не затоптали. Помнил, как Бык прикрыл его своим мечом, а потом он сам прикрыл Быка… Как выскочил на Арену Павиан, отвлекая на себя дикарей, а потом просто исчез под грудой их тел…
Рубашка прилипла к коже, пот заливал лицо, меч казался неподъемным, рука одеревенела… Пару раз он споткнулся, и только хватка Змея удержала его на ногах. Воздух стал плотным, но он все равно бил, колол, резал, рубил и хрипел «Мы живы!». И слышал в ответ «Рра рранд…»
Живы, хотя тело измочалено, словно он побывал в автокатастрофе…
Живы, хотя запах крови вызывает тошноту…
Живы, хотя пледы иссечены в хлам… Он не слишком верил, что скатки помогут, но они помогали и все еще держали удары…
Живы, хотя это невозможно…
За спиной раздался испуганный женский вскрик, и Роберт поразился, сколько ж времени они бьются, раз сомниарин перестал действовать.
— Мы… живы… Мы… будем… жить… — хрипел Роберт, вместе с клинком вонзая эти слова в тела дикарей.
Должно быть, не стоило сбивать дыхание… Должно быть, стоило помолчать. Но он знал, что эти слова нужны — его бойцам, Донне, Элис, пусть она и далеко, старшему племянничку, трибунам, всему миру!
— Мы живы… Мы будем… жить!..
А потом Роберт увидел брешь… Пустое пространство, которому неоткуда было взяться. Он не сразу понял, что это, и лишь потрясенный вопль трибун подтвердил то, во что невозможно было поверить.
Дикари бежали… Спасались бегством, на бегу роняя мечи… Удирали, даже не вспомнив о соплеменниках… Их было не менее дюжины, но они бежали — Роберт оглянулся — от трех человек.
Кто там писал, что дикарей надолго не хватает? Они просто не знают, ради чего упорствовать… А впрочем, неважно, кто и что писал, важно, кто и что делал.
Бык был залит кровью с головы до ног, Скунс тоже, и Роберт догадался, что выглядит не лучше. Арена ходила ходуном, но Роберт расставил ноги, словно на палубе в шторм и принудил себя выпрямиться. Взглянул на клинок и понял, что эта железяка уже ни на что не годна, но все же воздел меч над головой. Острием против неба, против судьбы и смерти, против алчности и подлости.
— Мы живы… Мы будем жить!
Да, это из Свободного мира.
А вы присоединяйтесь в флешмобу боя на мечах.