Полуночная гостья. 7.35. Ррэна

Зашумели над нами в беспечном полетном веселье орлиные крылья.

Тримы хором завыли, охвачены вмиг осознаньем бессилья.

Разбегались они, укрывались в лесу, по каким-то щелям забивались трусливо.

Нам дурацки везло: приключение снова, в который уж раз, 

                                                                                      без потерь завершилось счастливо.

И нам щедро навстречу орлы распахнули священную вечно небесную синь.

Я на взлете просила прозрачное, ясное небо: подальше, подальше еще облака отодвинь.

От восторга Одетта кричала.

Солнце лишь головою качало.

С огневыми кудрями играл ветерок –

С солнца кудрями,

С Одетты кудрями.

И расцветился мир янтарями.

Радости пришел срок.

Ввек высотам неведом на радость зарок.

Аренберга в преддверье нас встретила – там, где царили расцветшие розы.

И не верилось просто, что рядышком в мире поэта свирепствуют зверски морозы.

Элунэ, что слегка загостилась у милой хозяйки,

Обняла нас и нежно с большим любопытством просила 

                                                                                      о наших делах рассказать без утайки.

Встреча с нею Одетту смутила изрядно и мощно до самых глубин потрясла.

Что в реальности призрак стоит перед нею, поверить не сразу смогла.

Элунэ пришлось тогда истончиться,

В светлом воздухе совсем расточиться,

А когда была вновь плотью одета,

То признала очевидность Одетта.

– Что Поэт обручился опять со стихами и славой и больше сюда не вернется?

Я и не сомневалась, что снился нам сон, а в стране своей сразу Поэт и проснется.

Аренберга в суровую скорбь погружалась, в словах остывала боль.

По пути наставляла Сюзанна Одетту: мол, лишнего не балаболь. 

И Одетта с ответом теперь не тянула, моментально нашла, что сказать:

– Его слава веревками прочно вязала, но совсем не сумела связать.

Тут Сюзанна печально произнесла:

– Сам себе он наделал зла.

Слово обронил неосторожно.

Просто так ему вернуться невозможно.