Попаданка убегает от Емельяна Пугачева...
Автор: Владимир ЛещенкоОдна из героинь "Обреченных (не)вернутся" - бывшая крепостная из восемнадцатого века Таисья вспоминает обстоятельства в итоге приведшие ее в ряды межмировых торговцев.
...Потом начался бунт, который, как я узнала из книг уже на базе, назовут в будущем «крестьянской войной под предводительством Пугачева».
Долгое время до нас доходили одни только слухи -- один страшней и непонятней другого.
Говорили, что вернулся скрывавшийся в Бухаре царь Петр Федорович, которого, как я знала из застольных разговоров старой барыни, любовник императрицы Екатерины Алексеевны граф Орлов убил ударом кулака. (Я тогда долго не понимала, как такое может быть – граф, дерущийся кулаками как пьяный мужик?!). И что теперь он идет возвращать трон, и «выводить» изменников – дворян.
Из уст в уста передавали рассказы, что в осажденных им крепостях и городах люди едят хлеб из коры и опилок и вареные кожи, о беспощадной расправе с офицерами и помещиками.
С пока что таимой жаждой мщения говорили, что «царь» дарует волю всем холопам, и жалует им все господское добро, а взятые города и крепости отдает своим людям на поток и разграбление.
Появились какие –то странники, вещавшие о воронах с железными клювами, на лесных дорогах нападавших на прохожих, и выклевывавшим им глаза и внутренности, о последней печати антихриста, и о скорой и неминуемой кончине грешного мира.
Еще говорили о стаях на редкость больших волков в сто-двести голов, об огненных змеях, о том, что на Россию вот-вот пойдет войной какой-то «салтан» с войском из людоедов с песьими головами. Про это шептали и в нашей девичьей, вечерами, за шитьем.
Вскорости, бунт добрался и до нашей губернии.
Отряды бунтовщиков появлялись то тут, то там, с легкостью уходя на своих быстрых киргизских лошадках от пары сотен имевшихся в наших краях драгун, сея везде смуту.
Уже и в соседних уездах мужики и дворовые убивали своих господ, грабили и жгли имения, и целыми деревнями уходили к бунтовщикам.
Граф несколько раз ездил в губернию, и возвращался оттуда мрачный и злой, как черт.
Мои старые подружки из числа горничных говорили, что он бранил начальство за глупость и неумение самой настоящей площадной бранью, причем по-русски.
Наконец, и в нашей округе появился свой лихой человек.
Называл он себя «маркизем и енералом анпиратора Петра Фиодоровича», хотя ходили достоверные слухи, что он – бывший хозяин постоялого двора, сосланный в Сибирь за сообщничество разбойникам.
Вот тогда-то все и случилось...
Бунт в нашем селе вспыхнул внезапно и неожиданно. Все предыдущие дни, зная, что смутьяны уже где-то близко, каждую ночь мы запирали покрепче двери, и выставляли караулы. Но все началось среди бела дня.
За окном вдруг раздались шум и крики. Мы все, как раз трапезничающие в свое девичьей, замерли в страхе. Я первой отважилась выглянуть в окно и увиденное заставило меня отпрянуть в невольном испуге -- английскую лужайку со статуями перед домом заполняла гомонящая толпа.
Мужики, казаки в смушковых шапках, башкиры, с визгом потрясающие над головой многохвостыми плетьми –волкобоями … В руках у них были пики, кривые сабли, багинеты, насаженные на палки, или просто дубины.
Впереди бежал наш конюх, таща на плече оглоблю.
Мои товарки прилипли к окну, а потом тоже отпрянули с визгом и причитаниями, и кинулись опрометью прочь.
Откуда-то ударил выстрел, потом другой. Взревев, толпа ринулась вперед, размахивая дубинами и цепами, спотыкаясь о клумбы и корни.
Через минуту парадные двери были выбиты, и они ворвались в дом, принявшись громить все подряд.
Люди сбрасывая лохмотья, тут же напяливали на себя выкинутую из сундуков одежду. Хватали в охапку ковры и посуду, тащили их наружу, роняли, били, радостно матерясь.
Потом взломали буфеты, и принялись жадно пить господское вино, с бранью выхватывая друг у друга бутылки. Пьяный парень, завернувшись в портьеру, что-то отплясывал. Ворвавшаяся вместе с другими высокая черноволосая цыганка с распущенными космами и ржавым кинжалом за поясом, сорвала с люстры гроздь хрустальных подвесок, и принялась примерять на шею.
Из людской выскочил старый камердинер Никита Аникеевич и принялся укорять ворвавшихся.
Ему надавали подзатыльников, но когда он упал, бить больше не стали.
Пользуясь всеобщим замешательством, мне удалось незаметно выскользнуть из дома: кое-где в углах уже прижимали вырывающихся дворовых девок.
Под окном буфетной двое дрались из за серебряного блюда.
На заднем дворе графских хором народ выволакивал из хлевов за рога скотину, и тут же её резали и свежевали. Ловили разбегавшихся свиней, сворачивали голову птице.
В это время к парадному входу подошла толпа человек в пятьдесят – наши и находники вперемешку. Впереди, как знамя, они несли надетую на пику голову графа, изо рта ее свисал полувырванный язык. У многих в руках были горящие факелы.
--Запаливай, братушки, змеиное гнездо! – зычно орал разбойничий вожак.
Потом позади меня раздалась брань и девичий визг – разбойники вошли во вкус и принялись ловить разбегавшихся девушек и баб. Я успела вовремя. За мной, и еще за одной из наших тоже погнались. Мне удалось добежать до рощи и затаиться, а моей товарке повезло меньше. Ее догнало человек пять, повалили ее на землю, и поволокли в сторону занявшейся усадьбы, на ходу срывая платье и бранясь –кому из них быть первым…
Чувствуя, как сжимает сердце, я осторожно пробиралась вдоль опушки, подальше от людей.
…Я как сейчас вижу себя на краю леса у реки. Вокруг уже ночь, передо мной глинистый обрыв берега, над которым стоит колышущееся сполохами зарево. На холме полыхала усадьба. Рушились в огонь затейливые фронтоны, раскаленная черепица трещала, словно пулеметные очереди (тогда, конечно, я еще не знала про пулеметы). Доносились пронзительные крики и визг, радостный гогот бунтовщиков…
Внезапно дорогу мне преградила какая-то фигура, широко раскинувшая руки.
Это оказался какой-то пришлый –высокий рябой малый, заросший до глаз косматой бородой, в рваной ветхой домотканой рубахе и лаковых барских сапогах со шпорами.
Молча он схватил меня за сарафан, и с силой потащил за собой...
Изловчившись, я двинула его локтем в живот и вырвалась, бросившись бежать в ночную темноту, в сторону спасительного леса.
Всю ночь до рассвета в селе горели огни, слышались пьяные песни, звуки буйства, редкие выстрелы.
Как я узнала на следующий день, бунтовщики, не удовольствовавшись дворовыми, начали гоняться за деревенскими женщинами. Наши вступились за жен и дочерей, и по утру еще множество мертвых и умирающих с обеих сторон валялись на земле.
...Ближе к вечеру следующего дня, я вернулась на пепелище усадьбы. Просто больше и идти-то мне было некуда...
"Обреченные (не)вернуться"
https://author.today/work/467154
Ну и напоминаю лишний раз - выложено уже две книги о попаданцах до нашей эры