Вечный неформат

Недавно в ТГ прошла шикарный курс по изображению травмы в художественной литературе. 

Мои коллеги-авторы решили создать тематический сборник. Писали рассказы, и потом автор курса решала, что подходит под формат, а что – нет. 

Я написала рассказ и сдала его сильно заранее. Выполнила условие. Автор курса прочла, оставила комментарии, я их учла, а в итоге: «Извини, твой рассказ по формату не подходит». Я не стала спрашивать, чем именно, и вообще лезть в печенки. Ничего бы это не изменило. Просто приняла информацию к сведению, о том, как часто моя проза оказывается не-формат. 

Рассказ же лично мне нравится, поэтому поделюсь им здесь:

Рассказ написан благодаря курсу Нади Хедвиг о достоверном изображении травмы в литературе.

Благодарность

Как вы думаете, кто в здравом уме, твердой памяти, при достаточно традиционном воспитании в хорошей, добропорядочной семье, где никто никогда не повышал друг на друга голос, не говоря уже о том, чтобы использовать нецензурную лексику или, Боже упаси, поднять на другого руку, мог бы выбрать между теплым, добрым, отзывчивым, одаренным множеством талантов, тонко чувствующим мир молодым мужчиной и немолодым уже, потрепанном жизнью волком, чья репутация давно уже опередила его, и он слыл непорядочным, мстительным, злым подонком, смог бы выбрать второго? 

Вот у меня в жизни возник такой выбор, еще когда я училась на филфаке МГУ. 

Ленечка оказался единственным мужчиной среди почти что тридцати девушек, и пользовался популярностью у каждой из нас. Не только и не столько потому, что он оказался один на всех девочек, а потому что оказался красивым и внешне, и внутренне. 

Уже на втором курсе так случилось, что мы с Ленечкой притянулись, как два идеально подходящих друг другу человека, как магнит и скрепка, как замок и ключик от этого замка. 

Сначала мне завидовал весь курс, но позже, к четвертому, мои подруги все обзавелись кавалерами, в основном с физмата, с химфака, и других факультетов, где соотношение мужчина/женщина было таким же, как у нас на филфаке, только наоборот. 

Мы с Ленечкой обручились на пятом курсе, но пока еще не подавали документы в ЗАГС. 

Тогда на выпускной бал я пришла с Леней, а моя лучшая подруга – с представительным мужчиной лет на пятнадцать старше всех нас. 

Ровно час спустя мужчина, представившийся нам Юрой, неожиданно пригласил на медленный танец не Марину, а меня. 

Конечно, это не пришлось по душе ни Марине, ни Лёне, и я сначала спокойно отказала ему, тем более, что о спонсоре нашего факультета, любовнике декана, Юрии Самайском, у нас ходили легенды, и рассказы о нем начинались с того, что наш спонсор снабдил трупами не одно столичное кладбище.

Когда я отказала Юрию в танце, он поступил так, что все, кто это видел, замерли от неожиданности: подойдя к Леониду, он протянул ему руку, а потом спросил довольно громко: 

— Вы, я так понимаю, жених той прекрасной дамы. Поэтому я прошу у вас разрешения один раз потанцевать с ней. Уверяю, я неплохой танцор, а это ни к чему не обяжет ни ее, ни вас. 

Как же я надеялась, что Лёня откажет ему. Но Леонид сначала серьезно спросил, почему Юрий хочет танцевать именно со мной, а услышав, что, наблюдая за нашим танцем, Юра был очарован моей грацией, благосклонно дал согласие на танец. 

И вот я и мужчина серьезно старше меня, такой, от каких мои родители предупреждали меня всегда держаться так далеко, как это только возможно, кружились в вальсе, а через несколько минут я впервые в жизни танцевала страстное танго – совсем не с любимым мужчиной, а с тем, кто настолько откровенно вожделел меня, что буквально вовлекал в пламя страстного танца. 

Стоило же музыке стихнуть, как мой партнер по танго прижался губами к моим губам. Контакт длился всего лишь миг, но он показался мне вечностью. 

Забежав в уборную, я долго терла лицо жидким мылом, размазывая совсем не водостойкую (вопреки рекламным уверениям) тушь. 

Когда я вернулась в зал, заплаканная, Лёня схватил меня за руку и увел домой. 

Он благородно не стал упрекать меня в том, что я вовремя не сообразила, что хотел сделать Юрий и не помешала ему. 

У самой двери родительской квартиры Лёня шепнул, что на следующее утро мы с ним пойдем подавать документы в ЗАГС. 

Тогда и случился мой первый поцелуй взасос. 

Войдя в квартиру, я сразу ушла к себе в комнату и заперла дверь изнутри. 

Мне хотелось побыть одной и ответить себе на вопрос, почему короткое теплое прикосновение губ этого бандита Юрия доставило мне куда больше удовольствия, в чем было стыдно признаться себе, чем страстный и глубокий, пускай и неумелый, поцелуй с любимым. 

А на утро, еще до прихода Лёни, на пороге квартиры стоял курьер с громадной корзиной алых роз и запиской внутри, от Юрия: 

«Я запомню поцелуй на всю жизнь. Что бы ни понадобилось тебе, только скажи». 

Тогда я поклялась себе, что никогда и ни о чем его не попрошу. 

***

Пять лет спустя мы с Лёней не только счастливо женаты, но и оба работаем в элитном лицее, преподаем, я английский, латынь и историю литературы, а он – теорию перевода и русский язык, живем в купленной нам его родителями квартире в центре города, в старом, но очень красивом доме, у обоих есть машина, и лишь одно обстоятельство огорчает нас – мы женаты пять лет, а я ни разу не была беременна. 

Все мои замужние подруги родили, кто-то не по одному разу, а я больше всего хочу родить ребенка, но… не получается. 

Каких только врачей и не только в Москве, мы не посетили вдвоем, а воз и ныне там. 

Лёня твердит, что это не главное, вот только я же вижу, как ему хочется стать отцом: стоит нам приехать в гости к его младшему брату и Лёню невозможно оторвать за уши от двух племянников. 

Но, если я думала, что бездетность – моя главная проблема, то жестоко ошиблась.

Гром грянул там, где я не могла даже предположить это: одна из лицеисток обвинила моего мужа в сексуальных домогательствах. 

Ее родители потребовали с нас непомерно крупную сумму денег за то, чтобы их дочь не подавала заявление в полицию, из лицея нас с волчьим билетом уволили обоих, квартиру пришлось продать, чтобы спасти Лёню от судимости и реального срока, и теперь мы ютились в двушке вместе с семьей Сани, Лёниного младшего брата, на окраине Москвы. 

Хуже всего стало то, что Лёня нашёл отдушину – в онлайн казино, пока я искала новую работу не в сфере образования, куда теперь мне путь был заказан. 

Три работы, совсем не по профилю, не сразу, но позволили снять однушку в Митино, а Лёня тем временем начал ходить по ночам по барам с «друзьями» и закладывать за воротник. 

Я никогда раньше не становилась свидетелем такого стремительного распада личности. 

Осознавая, как рушится мой брак, я все пыталась склеить разлетевшийся вдребезги сосуд. 

Месяц спустя, я вернулась в нашу однушку уже с четвертой работы, заполночь, и неожиданно за дверью услышала голоса. Мужа и… голос, который я узнала не смотря на то, что почти шесть лет его не слышала. 

Юрий уговаривал моего мужа позволить ему помочь нам деньгами. 

— Я и другие все ваши проблемы порешаю. 

С этими ушлепками тоже, у которых дочь выполняет роль приманки, а потом они высасывают все соки из обеспеченных педагогов и не только. Вас обоих восстановят на работе. Тебе, Леонид, оплачу лечение от зависимостей. 

Мой муж сначала молчит, а потом спрашивает:

— Ну и что вы хотите взамен за свою щедрость? 

Я ожидаю чего угодно, только не того, что слышу:

— Только одно. Позволь мне ухаживать за твоей женой. Либо, еще лучше, подай на развод, все остальное я сделаю сам. 

— И зачем вам моя жена? — шипит на него Леонид. 

— Люблю…

— Любите, но хотите купить? 

И тут я вхожу в квартиру и останавливаюсь перед мужчинами. 

— Что тут хотят купить? Ты, Леня, вроде уже все ценное отсюда вынес. 

Тогда мой муж на моих глазах пробивает дно:

— Да вот тут Юрик пришел. Хочет нас облагодетельствовать. А взамен мечтает, чтобы ты с ним спала. 

— Это не то…, — пытается опровергнуть его слова Юрий, но я успеваю раньше него, — Это не то, что я слышала, вовсе. 

Лёня, когда ты успел превратиться в такое ничтожество?  

Резко повернувшись назад к двери, я даю дёру из квартиры. 

Во дворе меня нагоняет Юрий. 

— Тиночка, простите! Я просто предложил Леониду и вам свою помощь…

— С тем условием, что я стану вашей женой? Или любовницей? 

— Возлюбленной. Вы же видите, он вас не любит, не ценит, не бережет…

— У него просто сложное время. У нас. Это все от отчаяния, ненужности… бедности. 

Юра молча кивнул, не пытаясь меня обнять. 

— Уходите, если не способны просто помочь. 

— Просто? 

Он внимательно смотрит на меня. 

—Просто, это как? 

— Бескорыстно. Просто так. Не за благодарность. Потому что хотите помочь. Но вы же в жизни никому ничего не давали от души, так ведь? 

Что-то чужеродное мелькает во взгляде Юрия, и тут же скрывается в потемках его души. 

— Просто так отдашь все тому, кто любит. Кому ты нужен. А я… не знаю, что это такое. 

Мне как будто дали звонкую пощечину. И не одну. 

— Как это? 

Юра пожал плечами. 

— Ну как… Тина, я рос в детдоме. Нет, меня там не били, голодом не морили, не унижали, просто нас там никто не любил. А этого чудовищно недоставало. 

Позже, когда мне исполнилось десять лет, я неожиданно узнал, что моя родная мать жива. 

Не зная о ней ничего, кроме имени, фамилии и адреса, я сбежал, искать ее. Думал, наверняка ее обманули, и она думает, что я умер. Зато как обрадуется, когда увидит и узнает, что я живой. Примет и станет любить. 

Я жил на улице, воровал, побирался, и все шел к ней, к маме. Детдом находился в Челябинске, мама жила в Москве. 

Живя надеждой о ее любви я за год сумел попасть в столицу. И я ее нашел. Маму. 

Опустившаяся, спивающаяся алкоголичка, зарабатывающая телом, спала с дальнобойщиками за мелкую мзду, и уже переболела целым букетом венерических заболеваний. Ведь в лом было тратить свои гроши на контрацептивы. 

Она жила в подвале, с хозяином расплачивалась телом. Сначала она хотела меня прогнать, но потом решила… продать. 

Я смотрю на Юру во все глаза и не верю своим ушам. 

— Как это, продать? 

Он пожимает плечами в ответ. 

— Ну как… У нее оказывается в друзьях ходил один педофил. Вожделел мальчиков от десяти до двенадцати. Подружке-проститутке об этом рассказал. Оставив меня на ночь у себя, мама рассказала обо мне приятелю-извращенцу. Он предложил ей продать меня ему. Сумму я позже узнал. Тысяча долларов за ночь. 

Конечно, мать согласилась. Она отродясь не видела таких денег. И жалко ей меня не было. Залетела от дяди-насильника. Сама мне об этом рассказала…

Хочется закрыть руками уши и как следует помыться. 

Но я не смею двинуться с места. 

— Ну и все тогда получили то, что хотели. Кроме меня. Я кричал, выл, вопил от боли, звал на помощь маму. А она сидела за шторкой и слушала в наушниках музыку, громко. 

Мне тогда казалась смерть самым лучшим, что могло бы со мной произойти. 

Расплатившись с ней, педофил ушел, обещал через месяц заглянуть снова. За те же бабки. 

Надо сказать, часть денег она потратила на меня… Кормила, одежду купила, даже на спектакль сводила. 

Я хотел сбежать, но что-то мешало. Что-то держало меня рядом с ней. Мечтал, что она меня рано или поздно полюбит. И конечно больше не отдаст этому ублюдку. 

А она через месяц, когда он заявился снова, опять сидела за шторкой…

На утро, пока урод спал, я разбил бутылку и пырнул его несколько раз осколком в грудь. 

Мать прибежала, увидела, что он – труп, заперла меня и побежала звать ментов…

Я вылез через окно, щуплый был, и дал дёру. 

Тогда Москва кишела бандами, я ловко воровал, шарил по карманам нерадивых граждан в метро и в другом транспорте, ну и прибился к одной, большой. 

Пахан пожалел меня, услышав мою историю. 

Устроил в школу, выправил документы, заметил, что у меня к цифрам душа лежит. 

Но десять лет спустя я всё равно попал на зону. Провернули одну аферу, на большие шиши, но крыша ментовская рухнула и… пахану или самому чалиться предстояло, или мелкую сошку сдать. Я вызвался сам. 

Десять лет как с куста, но когда вышел, получил свою долю. Жирный куш. 

Нюх у меня открылся тогда на то, как делать бабло. 

И пяти лет не прошло, заработал капитал, конечно, криминальный, но меня это не заботило. 

И репутацию того, с кем связываться, кому дорогу перейти – себе дороже. 

Никому зла в свой адрес не прощаю. Про то, о чем вы, Тина, говорите, просто так помочь, и не слыхивал. 

Все покупается и продается. Людей это тоже касается. 

Моё лицо давно залито слезами. Ну да, а как иначе он думать мог, пережив все, что довелось пережить. 

— И все равно вам я хочу помочь. Уходите от Леонида. Я ему помогу всем, чем смогу. Не за помощь мою, — тут же добавил он, заметив молнии, которые метали в него мои глаза. 

— Просто он гиблый и вас погубит, я вам точно говорю…

Не слушая больше, я повернулась к нему спиной и ушла домой. 

А месяц спустя нам позвонили из лицея и позвали назад. Обоих. 

Все долги моего мужа оказались погашены, нам даже вернули ту квартиру в центре Москвы. Леня лег в клинику, полгода пролечился от своих зависимостей, вернулся на работу, и я даже ждала, что он заведет речь о детях, но… я напрасно ждала. 

Наша интимная жизнь так и не возобновилась. Я думала, дело в лекарствах, приняла это. 

До тех пор, пока неожиданно он ни заявился ко мне в спальню с беседой. 

— Думаю, нам надо серьезно поговорить. 

— Хорошо, говори. 

От Лени пахло дорогим парфюмом, но он словно маскировал другой, куда менее приятный запах. 

— Я думаю, нам пора развестись. 

— Почему? 

— Мы больше не спим вдвоем. 

— Да… но я думала, это пройдет…

Леонид усмехнулся, недобро. 

— Думала, у меня там не работает, от лечения. Ошиблась! Просто меня от тебя тошнит, грязная шлюха! 

Я не сразу снова обрела дар речи. 

— Что? Шлюха? Да ты у меня первый! И единственный! Как ты смеешь? 

— Единственный? Как же! Расскажи любовнику эту сказку про белого бычка, сука! Что, он бы стал так нам помогать просто так, если б ты не спала с ним? 

Любопытно одно, это было до, так сказать, авансом, или после, в благодарность? 

С размаху я дала мужу пощечину. И это стало роковой ошибкой. Правду говорят, в тихом омуте черти водятся. 

Леня так избил меня, что в больницу меня привезли без сознания. А Скорую и ментов вызвали соседи, услышав мой крик, «Помогите, убивают!»

В больницу ко мне пришел Юра, как только я пришла в себя. 

Он сидел и молча гладил меня по волосам.

А потом опустил голову и шепнул в самое ухо:

— Хочешь, его в предвариловке опустят и убьют? 

— Не хочу, — тихо ответила я. — Не хочу, чтобы кто-то об эту гниль руки марал. Ты вот понял, что значит бескорыстно кому-то помочь. А он, «идеальный мужчина», по которому все наши девочки сохли, а выбрал он меня, дуру «счастливую», легко поверил в то, что нам ты помог потому, что я тебе дала. 

Что это всё за мою благодарность…

Теплые губы жмутся к посиневшей скуле (как пришла в себя, попросила зеркало у медсестры; круто меня разукрасил мой бывший муж). 

— Больше тебя никто не ударит! 

Кладу руку ему на затылок и целую, глубоко, в губы. 

Волк за волчицу кого угодно порвет, и не пара ей лягающийся козёл.  

Знаю, что многие из окружения Юрочки думают, что я с ним из благодарности и ради денег. 

Мне плевать на их мнение. Да, я благодарна Юре за то, что он не отрекся от меня, когда я вела себя как наивная дура. Но люблю я его не за это. А за то, что, пройдя через Ад, он все равно сохранил в себе – человека. 

Беременность наступила практически сразу, а я поступила на психфак МГУ, получаю второе высшее. Изучаю зависимость детей от родителей. Видать, это все ж таки заложено в нашей природе. Это не всегда работает только так: есть материнский и отцовский инстинкт, но далеко не у всех людей он в наличии. Есть любовь детей к родителям. Причем парадокс, который я изучаю, заключается в том, что часто в любящих семьях вырастают прожженные эгоисты и такие хамелеоны, как мой первый муж, а дети, лишенные родительской любви, за маму или папу готовы умереть. 

Хотим того, что не имеем/не ценим то, что далось по праву рождения? 

Да, это свойственно людям. 

Пока еду домой в машине рядом с мужем, жмусь к его плечу головой. 

— Спасибо тебе, родной! 

— За что? 

Я замечаю улыбку на его губах. 

— За твою способность просто любить. 

— Ты правда так думаешь? 

— Да. 

Я просто даю простой ответ на очень простой вопрос.