Секс втроем. Флешмобнем по 18+
Автор: BangBangСкучно. Скучно. Очень скучно. Пыльное, жаркое лето, а я маюсь ремонтом и безденежьем, вместо того, чтобы плескаться в прохладных иссыккульских волнах. Хоть здесь волну разогнать, что ли... Правда, не знаю, поддержит ли кто-нибудь эту тему? Моралфаги, поди, еще и минусов накидают... Ну и ладно.
Итак, отрывок из цикла "Кицунэ". Полиамория, полиандрия. Одна девушка, два брата, похищение, удачный побег и спасение из лап маньяка. Как же еще утешить любимую женщину, которую боялись уже и не увидеть живой?
После ванны Китти, завернутая в огромное пушистое полотенце, сидит на кровати, подобрав под себя ноги, щедро смазанные антисептиком, и пьет виски. А они рассказывают, как жили все это время… Она заявила, что собирается надраться до беспамятства, и теперь целенаправленно движется к намеченной цели. Было б неплохо, если бы она все-таки поела…
Луи надеется, что алкоголь развяжет ей язык, и она выговорится… Но она отделывается общими фразами, и чем больше пьет, тем больше мрачнеет. И она уже действительно пьяна.
Она выколола глаз маньяку, заперла его на маяке и сбежала… Она видела тело убитой девушки, засунутое в холодильник. У нее был такой день, какого не пожелаешь и врагу. И две недели до этого дня — тоже. Ей бы поплакать…
А может, надо было заняться любовью? Там, в ванной, все пошло хорошо… но ни он, ни Том так и не решились перейти к чему-то большему. Гребаный ублюдок не тронул ее… физически. Но моральное насилие было ежедневным. И унижение тоже. Как знать, как она отреагирует на попытку заняться сексом? Нет, пожалуй, лучше Лу подождет, пока она сама не проявит инициативу, или хотя бы не озвучит такое желание.
— Малышка, не хочешь спать? — спрашивает он, замечая, что у нее уже буквально слипаются глаза.
Она кивает:
— Хочу… если вы будете рядом…
— Конечно, будем… Давай, я заберу полотенце. И стакан тоже.
Она безропотно отдает Луису и то, и другое, и сворачивается на кровати в клубочек. Том обнимает ее сзади, укутывая. Лу приглушает свет в изголовье, забирается под одеяло, подставляя плечо, чтобы она положила на него голову. Господи, это все не сон! Вот она — теплая, нежная, сладко пахнущая, устроившаяся между ними в любимой позе для засыпания. Ее губы в нескольких дюймах от его. Лу касается ее волос, осторожно обводит пальцами контур лица. Щемящее ощущение счастья и благодарности (Богу? судьбе? случаю?) затапливает его. Он поворачивается на бок и нежно целует ее в губы. Она отвечает на поцелуй. Том убирает с ее шеи пряди волос и прижимается губами к нежному местечку за ушком. Ладонь перетекает с плеча на бедро, поглаживает, возвращается, соскальзывает на живот… Она сладко вздыхает и переворачивается на спину, давая обоим возможность ласкать ее. Мысль, что они делают это в их доме, в такой близости от их родителей, смущает и заводит одновременно.
Гарри… ублюдок обещал сделать с ней страшные, мерзкие вещи… и где он теперь? А она будет заниматься любовью со своими мальчиками, такими нежными, чуткими, чувственными…
Она вздыхает, ощущая, как губы смыкаются вокруг ее заострившихся сосков, языки вычерчивают влажные дорожки по груди, к шее, вниз по вздрагивающему животу. Туда, к теплому, влажному центру, в котором уже своей, особенной морзянкой пульсирует желание. Ладони гладят, легонько сжимая тело, раздвигая бедра… Длинные пальцы скользят, покрываясь ее влагой, их нежное касание — ток…
Она вздрагивает и стонет, запуская пальчики в темные пряди их волос, крепче прижимая к себе, выгибаясь навстречу движениям. Том возвращается к ее губам, чтобы целовать, дразнить, прикусывать, проскальзывать языком внутрь. Его ладони ласкают ее грудь. Лу опускается вниз… Кит чувствует, как пальцы в центре горячей пульсации уступают место его языку. Она тонет в ласках, извивается, стонет. Мир вокруг исчезает. Все, что есть — это соприкасающиеся горячие тела, сладкие губы, настойчивые движения языка между бедер.
Наслаждение растет, расцветает горячим алым цветком у нее в животе, в голове… Живот каменеет. Она даже дышать перестает, выгибаясь в напряженную, пульсирующую дугу. Еще… еще, да! Еще одно касание там, внизу, и этот цветок взрывается, раскидывая по венам свои алые лепестки. Она дрожит и стонет, и немедленно требует, чтобы Луи шел к ней, чтобы благодарно целовать солоноватые губы, пахнущие ее собственным телом.
— Возьми меня… — просит она обоих сразу.
— Ты правда этого хочешь? — спрашивает Лу срывающимся шепотом.
О, Боже, конечно да! То, чего ей хочется сейчас больше всего — чувствовать в себе их обоих.
Лу перекатывается на спину, дрожа от возбуждения, притягивает Кит к себе, целуя в губы, ахает, когда она усаживается у него на бедрах. Том целует ее шейку, пристраиваясь сзади. Любимую просто затопило, даже смазка ни к чему… Хватит и естественной. Он входит в нее медленно, осторожно, стараясь не причинить боли, и замирает, давая время привыкнуть к резковатым ощущениям. А потом начинает тихонько двигаться… Скоро родится ритм, который будет качать их как океанская волна, напрочь лишив всех троих рассудка…
И когда Кит кончает, чувствуя, как они один за другим содрогаются в оргазме, вжимаясь в нее все глубже, ее наконец-то прорывает, и слезы градом текут по зацелованному лицу. Она рыдает, растерзанная непередаваемой гаммой горько — пряных ощущений, а их руки кутают ее в простыни, сжимают в объятиях, а губы собирают со щек очистительную солоноватую влагу, в попытке укрыть ее от всего этого чертова мира.
Река, луна и фейерверки. Немного веселья перед прыжком в новые проблемы и ужасы.
Ночь такая тихая, теплая, синяя. После клубного шума тишина почти осязаема. На черной спокойной воде блестит дорожка от огромной луны, неторопливо выплывающей из-за горизонта. Насекомые рассыпают свои простенькие, монотонные трели в зарослях дрока и вереска. Пахнет какими-то цветами и немного водорослями. Отсюда совсем недалеко до родительского дома: если подняться на крутой берег, он будет как на ладони. Лу знает это место как свои пять пальцев. Он сидит на песке, наполовину разувшись, и смотрит, как раздевается Кицунэ. Светлые волосы и покрытая легким загаром кожа в рассеянном свете луны кажутся серебристыми. Стрекоза на лопатке темно-синяя, почти черная, и все равно как живая. Кажется, дунь — улетит.
Она прыгает на одной ноге, пытаясь освободить щиколотку из узких джинсов. Бубенчики звенят: их голоса вплетаются в песню цикад. Звенит ее смех. Эти серебряные смешочки… Лукавые и чуть хищные, и такие манящие… Она едва не падает, переусердствовав с прыжками, но Том вовремя подхватывает ее под локоть. Новая порция смеха, джинсы летят на песок, трусики следом — прыг, плюх! — и серебристое плечо уже рассекает атласную гладь воды. Том торопится за ней.
Лу отмирает, разувается, расстегивает джинсы. От выпитого голова немного кружится, прохладный ветерок очень кстати. Ох, ее смех… сейчас, ночью, на реке… татуированная кожа предплечий покрывается мурашками. Так смеются ведьмы. Так смеются русалки, заманивая доверчивых простаков в омут. Он пойдет за этим смехом куда угодно, даже зная, что обратно можно уже не вернуться.
Вода кажется теплой по сравнению с ночным воздухом. Но это иллюзия — Эруэлл даже в разгар лета не бывает теплой по-настоящему. Кит рыбкой скользит между ним и братом, нарочно задевая то рукой, то пальчиками ног. Беззаботная, игривая, расслабленная. Ложится на воду, закинув руки за голову, и заострившиеся соски становятся похожи на вершины самых красивых гор.
Лу переглядывается с братом, и они устраивают охоту на русалку, гоняясь за Китти по отмели. Девушка смеется, отбиваясь от цепких пальцев, на удивление ловко ускользает, дразнит их и обрушивает на обоих водопады брызг, как только подворачивается шанс. Плеск воды, смех, вскрики… По воде эти звуки разносит так далеко.
— Подождите! Стоп! — умоляет она, когда им удается оттеснить ее к берегу. — Я на что-то наступила… Тут что-то есть. В песке.
— Ах-ха, так мы тебе, лисе, и поверили! — усмехается Лу и тянется, чтобы схватить ее за руку.
— Я серьезно, малыш. Подожди…
Она присаживается, медленно убирает ступню и захватывает полную пригоршню мелкого речного песка с того места, на котором только что стояла. Потом осторожно вымывает песок и поднимает свою находку повыше, чтобы рассмотреть. Вещица слабо мерцает в лунном свете.
— Кольцо… Кто-то потерял.
Сердце Лу пропускает удар, когда она кладет добычу ему на ладонь:
— Быть не может…
— Что? — заглядывает Том через плечо.
— Я думал, его давно в океан унесло…
— То самое?! — догадывается Кит и замолкает. Для Луи эта вещь связана с не лучшими воспоминаниями. После того, как он узнал о них с Томми, предназначенное для помолвки кольцо полетело в реку.
— Оно твое, Эруэлл его вернула, — говорит парень, протолкнув ком в горле, и жестом просит, чтобы она протянула руку. Надевает кольцо ей на палец:
— Ничего не прошу и не предлагаю. Легче жениться на ветре. Но когда будешь говорить «Да» Молоху, пусть оно будет на твоем пальце.
Кит смотрит на кольцо, опустив ресницы, держа ладонь на отлете, словно видит ее впервые. Неловкая пауза затягивается. Том вздыхает: опять, блин, не успел… А потом она делает шаг назад, к реке, и резким движением наискось обдает их веером брызг. И погоня возобновляется.
Она рычит как большая кошка, когда им, запыхавшимся, все-таки удается загнать ее в ловушку. Еще и кусается в ответ на попытку Тома поцеловать.
— Ах, так… — Томми прижимает ее запястья к своей груди: чтобы удержать оба, хватает одной руки. Бубенчики замолкают. Ее пальчики стиснуты в кулаки, а глаза превратились в две темные миндальные косточки. Злая, злая киса :D Второй рукой Том ловит ее подбородок — зубки под контролем, и целует высокую скулу, нежный висок, прохладное ушко. На виске пойманной птичкой бьется венка, он чувствует это губами. Ее грудь вздымается, капли воды стекают по коже, слабо мерцая в лунном свете, как старые драгоценные камни.
Луи не видит ее лица — обнимает сзади, прижимаясь бедрами к круглой попке. Убрав с шеи намокшие пряди, проводит языком по нежному местечку за ухом, касается губами. Привкус духов и реки на ее коже заставляют сердце биться еще быстрее. Кровь, разогнанная алкоголем и игрой, поет в нем дикую, первобытную песню, и в паху разливается тянущая, томительная тяжесть. Ее рассерженное рычание плененного хищника сменяется тихим стоном.
Зрачки, поглотив небесно-голубую радужку младшего Спаркса, делают его глаза похожими на омуты. А его самого — еще больше похожим на брата. Кит проваливается в их затягивающую глубину, когда Том заглядывает ей в глаза, прежде, чем снова поцеловать. Будет кусаться? Или уже сдалась? Она отвечает на поцелуй и Томми отпускает ее запястья. Одной рукой она обнимает его за шею. Вторую запрокидывает назад, запуская пальцы в закудрявившиеся волосы Лу. Его язык чертит теплые узоры на ее шее, ладони скользят по бедрам, по животу, нежно сжимают грудь, и эти касания жалят, электрическими разрядами разбегаясь по телу, заставляя двигаться волнами, выгибаясь навстречу ласкающим его губам и ладоням.
Один поцелуй Тому, поворот головы и торопливый, жадный — его брату. Ее рост не позволяет им заниматься любовью стоя, но в воде это не проблема. Волшебная невесомость… Ласковые, настойчивые руки приподнимают ее тело, бедра прижимаются — теснее, жарче, она обвивает Тома ногами. Чувствовать их желание едва ли не приятнее самого секса. Лу шепчет ей на ушко срывающимся голосом несколько слов, от которых бросает в дрожь. Они спрашивают, всегда спрашивают ее, как ей хочется: обоих сразу или?.. Медленно или?..
Пульсирующая алая спираль начинает скручиваться внизу живота еще до того, как они в нее входят.
Все, о чем Кит жалеет в такие моменты — что она не индийская богиня. Еще одна пара рук пришлась бы кстати.
Тесно оплетенная поджарыми татуированными телами, твердыми от напряжения руками, она вскрикивает и стонет, отдаваясь ритму, который они рождают. Легкая боль от двойного проникновения быстро тает, вытесняемая пульсирующим наслаждением. Губы Лу впиваются в ее шею, в скулы в унисон с толчками тела. Том не дает ей вздохнуть, не отпуская ее губы. Сердце хочет вырваться и сбежать через горло. Тяжелое дыхание, сдавленные вскрики, плеск воды утекают вниз вместе с рекой. Долгим это безумие не будет, и это даже к лучшему. От напряжения ее тело выгибает, как натянутый лук, до боли, до сведенных мышц.
Запустив пальцы в волосы Тома, она запрокидывает его голову и смотрит в дикие, расширившиеся зрачки. Какое-то сумасшедшее, не имеющее никакого отношения ни к чему рассудочному, ликование захлестывает Кицунэ.
— Ох, сладкая… Пожалуйста… — умоляюще выдыхает он и снова тянется поцеловать. Она прячет лицо у него на шее, прикусив кожу над бешено пульсирующей артерией, и кончиками ногтей прищипывает крошечный сосок. Том содрогается, инстинктивно еще глубже вжимаясь в горячее тело. Дрожь сотрясает его, передаваясь остальным.
— Люблю тебя, обожаю… — сдавленно рычит Лу куда-то ей в затылок, и электрический разряд пронзает Кицунэ, от самого пульсирующего центра к кончикам пальцев, вспухшим губам, ноющим соскам. В голове словно фейерверк взрывается, цветные пятна пляшут под крепко зажмуренными веками. Резкая, почти болезненная пульсация не прекращается до тех пор, пока Лу не добавляет свою дрожь к этой общей вибрации. Она всхлипывает, и две соленые капли скатываются по щекам из-под сомкнутых ресниц. Вокруг слишком много воды, чтобы кто-то это заметил.
— Не отпускайте меня… утону… — просит она, дожидаясь, пока пулеметный ритм сердца немного успокоится. Нежные, легкие прикосновения губ окутывают ее какой-то сказочной негой.
Резкий, наглый смех и аплодисменты сминают волшебный купол, которым их накрыло.
— Хо-хо, вот это порнушка! Браво! Бак, ты снимал? Это было потрясающе!
Пы.Сы. Все участники - совершеннолетние иностранцы, своим произведением ничего не пропагандирую и ни к чему не призываю. Написано с развлекательной целью - почесать кинки.