Лето-солнце-море-пляж!

Наконец-то я на Иссык-Куле и макаюсь в прохладные минеральные воды в окружении самых красивых в мире гор. В связи с чем предлагаю флешмобнуть по теме отдыха у океанов, морей, рек и прудов. 

Отрывок из "Волков глубокого космоса". Немного о том, как развлекаются те самые волки, вернувшись в родные пенаты из самых темных глубин далеких галактик. 

Выбравшись из городской толчеи, аэроцикл взмывает вверх, на международные и межконтинентальные трассы, и вместо пышной зелени и изящных, природных очертаний, построек под нами разливается голубая гладь океана. Красота… прям как дома. Разве что нарезающих над водой круги в поисках мелких акул плотоядных птерочаек да стаек летающих пираний для полноты картины как-то недостает.
Нюк всю дорогу сверяется с данными новенького компа, и где-то час спустя мы приземляемся на практически пустынном песчаном берегу небольшого тропического острова. Даже не подозревала, что на Земле такие места еще остались. Только группа ребятишек на удалении под присмотром нескольких взрослых на мелководье плещется. Никаких столичных штучек неглиже поблизости вроде не видно.
— Наш детдомовский пляжец, — сообщает Нюк, стаскивая с головы защитный шлем и прищуриваясь на ярком солнце. — Вон следующая порция юных колонистов купается, — бортинженер приветливо машет им и командует: — Рори, гулять!
Робот втапливает по песку, радостно пиликая цветными огоньками на морде, а Нюк извлекает из багажного отсека аэроцикла парочку гидрокостюмов, очков и две пары ласт.
— Попробуй воду, может, и не понадобятся. Просто там, где плавает Сьюзи, она холоднее, чем у берега. Сейчас мы ее позовем…
Жду, что Нюк наберет побольше отличного морского воздуха в легкие да заорет на всю бирюзовую лагуну, но он лишь снова тычет в свой комп. Подводный собрат Рори у него там, что ли, обитает? Или небольшая субмарина на дистанционном управлении? Произведя небольшой плюхательный анализ воды, после чего и Нюк тут же получает исчерпывающее представление об ее температуре, озвучиваю заключение:
— Не славийский океан, конечно, но и не тагаранское море имени отморозившего большие пальцы ног Ди-Дер-Сона.
— Ну и классно, люблю плавать нагишом, — радуется тот, разоблачаясь до веселеньких плавок — дань уважения моему пуританскому воспитанию, и натягивая на ноги нано-ласты, которые только в воде до нужного размера увеличатся.
— Стратитайлер, а я гляжу — ты, не ты? — громыхает вдруг радостный басок. — Какими судьбами, оболтус ты этакий?
Пока мы водицей интересовались, к нам гость легкой трусцой пожаловал — коренастый, мускулистый, дочерна загорелый и лысый, точно Шухерово темечко.
— Не я! — автоматом выпаливает Нюк и как-то легонько тушуется.
— Да конечно, все такая же дрисня дрисней! — веселится дядька, пихая того кулаком в плечо. — Палочник альтаирский.
— Абдували Петрович, я вообще-то с девушкой, — бурчит Нюк.
— Вижу, не слепой пока. Девчонки к тебе всю дорогу, как кошачья шерсть к черным велосипедкам липли, непонятно с чего, — хохочет тот и протягивает мне крепкую ладонь, нимало не смущаясь своей натуралистической наготы. — Абдували Петрович, учитель физкультуры вот этого доходяги. Вот, облысел весь, пока оглоеда просто висеть на турнике выучил, я уж про подтягивания промолчу.
— Да вы уже были лысее птухарова яйца, когда я только вылупился! — возмущается оглоед такой напраслине.
— Хоть девчонку себе в приличной форме нашел! Может, хоть она из тебя человека сделает? — ничтоже сумняшеся, продолжает любитель спорта, сжимая мою ладонь все крепче — надеется, что поморщусь? — Дай, угадаю… Прекрасные мускулы, невысокий рост, скромная одежда, отличный природный загар — славийка? Мы туда на сборы в свое время гоняли — гравитация что надо!
— Ничего, вы не напрасно возложили свою шевелюру на жертвенный алтарь, — кивком подтвердив его догадку, утешаю я Абдували Петровича и спешу реабилитировать друга: — В одной далекой-предалекой галактике, где мы отыскали пропавшую Первую экспедицию и спасли украденную зловещей расой плазмюков страпельку, Нюк отлично себя показал. Он, когда надо, очень резвый, выносливый и эластичный. Не раз вас там поминал. Добрым словом, — немного преувеличиваю, конечно, но как известно, мясо перцем не испортишь. — И вообще, он хороший инженер, ему мускулы ни к чему. За него роботы работают.
— А еще я на пилота учусь и ни разу не блеванул, — вворачивает непутевый ученик, выдергивая меня из цепкой руки физкультурника, пока тот с тенью изрядного сомнения на челе переваривает полученную информацию. — О, а вот и Сьюзи!
Со стороны глубокой ультрамариновой глади в сторону лагуны движутся чьи-то черные, глянцевые спины с большими плавниками. Штук пять-шесть. Животные издают странные пищаще-стрекочущие звуки и, кажется, очень рады засиявшему, точно новенькие дюзы, Нюку. Они отдаленно похожи на славийских китов — в конце концов, лишенные фантазии пращуры окрестили всю местную фауну по аналогии с земной живностью, и мои рефлексы вскидываются, требуя немедля спасать человечий молодняк.
Однако роботовоспитанник, его экс-наставник да и сам молодняк вовсе не выглядят обеспокоенными, и даже радостно улыбаются. Очевидно, оригинал менее склонен к массированному пожиранию всего, что находится в радиусе выбрасывания язычары длиной с хороший швартовочный трос. После его скромной трапезы все вокруг обычно так же идеально подчищено, как после нашего с Эластичным Бортинженером визита на камбуз. Хорошо еще, что славийские аналоги водятся только на большой глубине и к островам практически не подплывают.
— Сьюзи — кит-косатка, — с гордостью заявляет Нюк, вытаскивая из багажника объемистый контейнер. — Она из транзитников, они мигрируют в поисках пищи и подходящих условий для рождения детенышей, и в это время года кормятся тут, неподалеку. Когда мы познакомились, я был голопузой мелкотой, а она — дамой средних лет. Теперь Сьюзи — вожак стада. У них матриархат, прям как у альф.
— Киты, киты! — радуются детишки.
— Вот уж джокорда вам под нос, Сьюзи — только моя! — решительно плюхается в воду Нюк, натянув очки для защиты глаз — океан тут соленый. Рори торпедой врезается в голубую гладь, ликвидировав лапы и отращивая плавники. На бегу скидываю уже промокшую одежду, оставаясь в надетом все-таки под низ купальнике, и быстро нагоняю нежданно-морского волчару. Совместное плавание с фауной, которая предпочитает рыбу крепким, сочным тушкам колонистов — пожалуй, довольно новое ощущение. Да и Нюк удивил, мне он всегда казался дитятей исключительно городских джунглей, я и не подозревала за ним такой близости к природе. Ну, если не считать тайного родства с нашими овечками, разумеется. Он и плавает вполне прилично. Наверное, единственная дисциплина, по которой Абдували Петрович не имел к нему никаких претензий.
— Что у тебя там? — киваю на контейнер.
— Лосось, Сью его обожает. А здесь он не водится… Теперь ты понимаешь, почему я предпочитаю роботов? Или вот, китов. Спасибо за поддержку.
— Что-то методы Петровича положительным подкреплением даже не пахнут, — хмыкаю я. — Показалось даже, что он по старой памяти и в плен тебя может заточить до тех пор, пока не сдашь-таки всех нормативов.
— То есть приблизительно навечно, — усмехается Нюк и устремляется на глубину.
Нырнув, я наконец-то могу разглядеть косаток как следует — они веретенообразны, снизу очаровательно белопузы и по размерам просто огромные, кроме одного, должно быть, недавно родившегося. А еще у них полные пасти острейших на вид зубов, почти не уступающих арсеналу славийских эрзац-родичей. Это точно на лосося? Посвистывая и радостно скалясь, киты начинают кружить вокруг нас, а самый здоровый, тонн так на восемь-девять на глазок, легонечко тычет круглым носом в довольного, как сто тагаранцев, заключивших сделку века, Стратитайлера, выпрашивая рыбку. Крупные серебристые тушки исчезают в зубастых пастях в одну секунду. Они переговариваются с помощью Нюкова компа, как добрые старые знакомые. Когда контейнер пустеет, Нюк перепоручает его шныряющему вокруг нас Рори, а мы выныриваем, чтобы глотнуть воздуха.
— Сьюзи сказала, что для самки человека ты довольно красивая, и спросила, есть ли у нас детеныш, — отфыркиваясь, сообщает парень. — У них в этом году пополнение, косатки не каждый год рожают.
— Это точно Сьюзи, а не мои мама с бабуленькой, забравшиеся в чрево стилизованной под кита субмарины? — прищуриваюсь я, услыхав этот перевод китовых посвистушек.
— Ах-хах, да точно, точно, клянусь всеми звездными ветрами. Просто животные смотрят на мир и взаимоотношения не так заморочено, как мы, — смеется Нюк, и тут одна из громадин подныривает под него, поднимая на своей широкой спинище, а следом и меня.
— Покатушки на китах! — ликует бортинженер, а с берега доносится коллективный стон зависти. — Выкусите, Абдували Петрович!
— Ух ты, комету мне в корму, даже без чая стартует! — шумно восторгаюсь я новому способу передвижения. — И уж куда удобнее, чем на гоподриле скакать!
Несемся вокруг острова на спинах косаток — только ветер в ушах свистит, и я думаю, что зубрежка в академии почти не оставляла мне времени, чтобы познакомиться с пра-Родиной поближе. Кажется, в погоне за новыми мирами я упустила кучу интересного из того, что было практически под боком. Ну что ж, тем больше будет поводов заглядывать на Землю, возвращаясь из дальних экспедиций. С Землянды, скажем, если я таки потесню остальных претендентов на штурманское кресло и всеми правдами и неправдами внедрюсь обратно в состав экипажа.
Мы еще долго плаваем с китами, не опасаясь нападения морских хищников, ведь, как утешил меня Нюк, стая Сью питается всем — от кальмаров до тюленей и акул, так что с косатками мы под надежной защитой даже без современных средств для отпугивания зубастых рыбин. Когда приходит время прощаться, Нюк сначала крепко обнимает Сьюзи и целует ее в нос, а потом и всех членов ее семьи, включая новорожденную крошку, которую с благословения бабушки нарекает моим именем.
После продолжительного купания сохнем на белом песочке и уплетаем надежно сохраненный Рори завтрак, плавно перетекший в обед.
— Ну, как тебе моя самая большая любовь? — спрашивает Нюк, подставляя конопухи на зарядку родному светилу.
— Ты не преувеличивал, она действительно большая, — фыркаю я. — Кажется, я несколько утрированно представляла тяготы твоего отрочества, проведенного в крепких роботовых дланях вдали от даров матушки-природы.
— Сью — одно из самых счастливых впечатлений детства. Нянюшка говорила, что мои поцелуи солнышка очаровали даже ее, — отзывается Нюк, и, похлопав себя по животу, добавляет: — Кстати, о няне. Летим, познакомлю тебя с ней. Я наконец-то ее выкупил. Она больше не госсобственность и даже не госслужащая, а вольноотпущенный робот. Будет жить в нашей уютной квартирке, растить кристаллы и дожидаться меня из рейсов.