Лекция "Инструменты достижения достоверности в историко-фантастическом романе" - выжимка

Дорогие читатели, вчера я видел вас в реале. Знаю, что у некоей части пользователей сетями принято такой формат встреч называть нерусским словом "офф-лайн", но мне больше нравится старое словечко "взаправду". Как меня просили, ниже публикую текст выжимки из лекции без шуток, общения и ответов на вопросы. Только тезисы и их расшифровка. Еще раз подчеркиваю - не претендую на истину в последней инстанции (я представляю инстанцию предпоследнюю)

• Что такое вообще – эта историческая фантастика, если официально такой пласт литературы в отдельный жанр нигде не выделен? На 98% она состоит из историй про попаданцев, и на 2% из сочинений об альтернативной истории. На мой взгляд пишут романы в этом жанре, исходя из трех основных побудительных мотивов: а) когда хочется насочинять нереального драйва, то есть «впихнуть невпихуемое»; б) есть желание рассказать в игровой форме о том, как люди жили в древности; в) душу гложет стремление переиграть какой-то эпизод в истории хотя бы умозрительно, гипотетически. Вариант «А» близок писателям-авантюристам или фантастам в чистейшем виде, круто же всунуть танки на Куликовскую битву или раздать патроны легионерам Красса, обучив их стрельбе из пулемета и тактике огневых мешков. Чтоб адреналин тек с экрана, чтоб зубы сводило от желания положить от бедра фалангу Саши Македонского. «Бэшки» — это упертые историки-популяризаторы, им хочется, чтобы все знали, из какого дерева строгали клепки для бочек, что кушает на обед маркиза де Помпадур. Самые дотошные с точки зрения историчности книжки у них. Самые скучные… тоже попадаются в этой группе. К категории «В» - там у нас сплошь реваншисты, люди до сих пор не принявшие результаты войны Алой и Белой Розы, позор татаро-монгольского ига, гибели Российской империи или ужас отступления 1941-го года. Они ничего не забыли, они никому не простили, здесь нерв, месть за поруганные сёла, и пепел Клаасса стучит в грудь. А еще больше всего длинных монологов героя про этот самый пепел.
• Первым в этом жанре из широко известных писателей был Марк Твен со своим «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура», написанным в 1899-м году. Потом сто лет тишины, когда романы про попаданцев писались буквально штучно, а дальше как прорвало. НО! На самом деле осмыслить или переиграть историю люди пытались задолго до появления таких романов. Не верится? Возьмите хотя бы картину 15-го века «Оплакивание Христа святым Франциском и святым Иеронимом»: один персонаж в 12-м веке жил, второй - в 5-м, а главное действующее лицо умерло в 33 года от Рождества своего, то есть в 1-м веке. Или версия с реинкарнацией Николая 1-го в Древний Рим… Понятное дело, никто не хотел пересмотреть историю, но вот это ощущение сопричастности, желание как-то осмыслить – оно уже просматривается.  Получается, во все времена интересно было людям примерять тоги ушедших эпох. Мальчики всех возрастов при наличии свободного времени пускались в фантазии на тему «Ух как бы я тогда развернулся!» Кстати, роман «Самый первый Николай. Спасти Цезаря» еще не написан, идею готов отдать «бездвоздмездно, то есть даром».
• Ваш мир – не совсем ваш. Постепенно в мире наступило «сейчас», и появилась возможность писать книжки и выкладывать их на общее обозрение. Знакомить других людей со своими буйными фантазиями, вываливать на бедных глаголы. И вдруг оказалось, что не всё так просто. Автор в жанре ИФ не может творить без оглядки на других, сочинять свои миры с собственными законами. У читателя уже есть некий базовый набор представлений о мире, в который я поместил своего героя. Автор сочиняет вагон, прицепленный к паровозу истории, к целому поезду историй, рассказанных до него. Или шаблонов и ложных представлений об истории. Пример: все знают, что творилось на линии соприкосновения советских и фашистских войск летом 41-го, так что хочешь или нет, но герой будет помещен в атмосферу ужаса и бардака, где нет линии фронта, наши мечутся в отсутствии управления. А если герой попал в век 18-й, то обязательно страдания народа, убитые дороги, справа вонь онучей, слева хруст французской булки. Короче говоря, вагоны можешь красить в разные цвета, но катиться они будут по рельсам уже случившейся истории, иначе сход с рельс и авария. А потом вдруг бац! – третий том. И стрелочный перевод на боковую ветку, и в полный рост прогрессорство, и можно начать переписывать всем известный мир, плавно перемещая читателя в альтернативную историю.
• Я сочиняю правду. Автор ИФ должен быть готов отбить упреки на тему «было не так». Он знает, что озаряемый им кусок истории именно таков, как он описывает. И да – настоящая история может отличаться от сложившихся в чужих головах штампов. Для доказательства этого достаточно помнить непреложные факты из прожитой жизни или найти их в интернете. Но при этом требуется, чтобы тебе дали возможность оправдаться, блеснуть фактами. И важно, чтоб совпадали данные из нескольких источников. Один соврет, трое… тоже могут, но хоть какая-то фактура будет иметь место. И специфика жанра такова, что фраза «я так вижу» не работает, за базар здесь нужно по-пацански отвечать. Пример: в том же 1941-м году бойцы РККА разных родов войск носили кучу всяких знаков различия, в них черт ногу сломит, не то что вы или ваш читатель. Не надо писать про вообще все подразделения, найдите определенный комплект нашивок и танцуйте от них. А в голове держите мысль, что всё равно не все поверят. Так что обкладывайтесь столпами истины, чем больше вокруг сюжета реальной подтверждаемой фактуры, тем больше веры автору. Названия населенных пунктов, фамилии военачальников и политических деятелей, иных исторических персон, которые «проходили мимо», всё это превратит игровой сюжет в почти мемуары очевидца. И поди потом докажи, что Жуков не споткнулся, выходя из блиндажа. А потом лёгкий матерок над окопами, местами гроза. Могло такое быть? Еще как могло!
• Достоверность или убедительность? На самом деле одно может вполне заменять собой другое. Никто не знает, как на самом деле происходило то или иное событие. Даже очевидец порой не знает правды. Можно даже плюнуть на заклепочников и основываться на общем представлении массового читателя об истории, описывать мир таким, каким он ДОЛЖЕН выглядеть по общему мнению. Генрих Наваррский мог носить белые шоссы? Вот и пусть носит в вашем романе!  Главное тогда – без излишних подробностей, но опять же надо быть готовым к наезду. Слава Озирису, по тематики жизни в СССР есть куча фотоснимков в сети, а фотки вроде как не врут. Вроде – ключевое слово. Например, так я описываю в «Штатском» собирательный образ крестьянина, скомпилированный случайным образом из тех элементов одежды, какие были в ходу тогда, и мне никто не предъявит за выдумку. В других эпохах сложнее, но опять-таки есть тренды всеобщего представления о том же средневековье европейском или восточнославянском. 
• «Вкусные» детали – секрет удачного блюда. Это особенно актуально, когда ты не очень дока в вопросе деталюшек описываемого мира. А так вообще можно? Да можно, в принципе! Не ныряй глубоко, обопрись на что-то, точно имевшее место в любой эпохе и одновременно необычное, поразительное, опиши это так, чтоб дух захватило от яркости образа, а прочие скользкие темы оставь спецам. Дохлая лошадь во все эпохи выглядит и пахнет резко, найди её возле дороги, по которой едет герой, и разглядывай вместе с читателем. Амбрэ, от которого слезятся глаза не даст ему оценить детали сбруи, никто вообще не вспомнит про форму подков, когда такая вонь от туши. Дуб из романа «Война и мир» можно описать по пятому разу – он во все века выглядит одинаково, слёзы безутешной матери… А вот с этим сложнее, в некоторых эпохах к смерти детей относились гораздо спокойнее.
• Верят тому, кто в теме. Это вообще самый выигрышный вариант – писать про то, в чем ты супермен. Расписывай швы камзола, прохладное прикосновение шёлковой рубахи, если ты портной. Муар, поплин, чесуча – да ты командор флотилии ткачей и белошвеек, выточки и полочки – наше всё! Или распиши жар от горна и запах раскаленной стали, если ты кузнец. Как светится заготовка, разогреваемая в горне, как при ударе молотком роем разлетаются маленькие желтые звёздочки… Запах железа и звон молотка по наковальне одинаковы во все века, зато какой колорит. Кто-то бухучет расписывает как любовную лирику вагантов: эти нарукавники, чернила, эта бумага, пропахшая мышами, м-м-м... Вы дока в какой-то области знания, по максимуму эксплуатируйте именно её. Я вот в «Штатском» подробно описывал, как герои потеряли деталь затвора из «Маузера», когда что-то там упирали и нажимали, я немеряно времени тогда потратил на сборку и разборку винтовки «Маузер 98К». А в «Милославском» присел на тему деталей доспеха. И всё равно периодически ловлю упреки в неточности. Скрупулезно воссозданный автором мир может не совпадать с тем, что в голове у читателя – примите это как данность и не гневайтесь на него.
• Фантазия читателя как инструмент писателя. В арсенале писателей есть такая замечательная фраза: «Дорогой читатель, ты сам можешь себе представить, какой вой поднялся после… » после чего-то там. Представить себе наш уважаемый читатель может что угодно, иначе бы он смотрел фильм. Человек и за книжку для того взялся, чтоб дать волю своей фантазии в тандеме с воображением автора. Так что можно где-то в чем-то доверить читателю самому додумать, как и что герой мурлыкал на ушко графине, в какой позе он уестествлял монашку, как нависали над его головой неприступные башни замка. Давайте намеки разной степени жирности и приглашайте к сотворчеству, он поведется, твой читатель. «Привычно шуршали сухие стебли, степь стояла напоённая летними запахами» - как они шуршали, чем пахла степь? Читатель сам довоображает. Хотя… честно говоря, лично я как читатель зачастую пропускаю подробные описания городов или пейзажей, потому и своему читателю кидаю только намеки на окружающий мир. Главное в книжке ведь – сам герой, его решения, его терзания, диалоги, опять же.
• Отвлек – не всегда победил. Иногда они возвращаются. Да, есть такой момент, в отличие от зрителей кинофильмов, читатели порой противоестественным образом перечитывают отдельные абзацы. И то, что кто-то пропустил какой-то ляп с первого прочтения, еще ничего не значит – вернется, перечитает, задумается. Он может простить автору этот ляп за динамику сюжета, но запомнит. Когда ошибок наберется много, может даже высказать это в комментарии. Автору остается только научиться мягко реагировать на свои ошибки, править их в тексте или обыгрывать в следующих главах. Как вариант – игнорировать комменты. Никто не совершенен, надо помнить и твердить эту фразу как мантру. Умение признавать ошибки и признаваться в них  читателю – признак сильного характера. Игнорирование всякого бреда с той стороны – показатель харизмы.
• Герой не бог, пусть он ошибается. С авторскими ошибками мы вроде разобрались, а что герой? Автор свят, а вот герой всего лишь непобедимый и всемогущий супер-уникум. Лично я великодушный писатель, оттого и разрешаю своему персонажу тупить и путаться в реалиях. Да, он может ошибиться в мелочах и по-крупному. Так что, если в комментах к очередной главе кто-то укажет на очередную ошибку, можно смело всё валить на героя. Туповатый нынче пошел превозмогатель-попаданец! Ему потом другие персонажи разъяснят, в чем он ошибся, но это точно был авторский замысел! Чес-слово! Пример: в романе «Штатский» герой не смог собрать с убитых красноармейцев ни красноармейские книжки, ни смертные медальоны, как ни старался. И только через две главы ему пояснили, что в тот период их не было, боец стоял под ружьём без какого-то документа вообще. Есть даже такой литературный прием, применяемый уже более ста лет: герой детектива доходит до сути коллизии позже читателя. В нашем случае попаданец может помнить историю хуже тех, кто следит за его приключениями. Пусть он страдает, влипает, попадается и выкручивается – это тоже прием создания достоверности. Если он всегда всех побеждает, то и какой смысл переживать за него? Понятно же заранее – пинком ноги удалец собьёт гусеницу танка, а потом закинет в обездвиженную машину осиное гнездо. И пойдет брать в плен Манштейна, пока обезумевшие фрицы будут стрелять по своим. Неинтересно, неубедительно и нелогично, на мой взгляд. Хотя… весело и держит в тонусе неудержимым весельем и бредом.
• Что делать читателю? И опять три варианта. Понять и простить – читать всё равно что-то надо, а этот вроде еще не сильно врет. Прочесть и забыть – мол, нафига я это читал, это не мой автор. Или перечитывать, если понравилось, указывая в комментариях на ошибки. Но тогда с доказательной базой. Можно даже поглумиться над горе-писателем разок, пройтись по поводу его умственных способностей. Потому что в следующий раз вы сами не придете к нему, вы его вычеркнете из своих предпочтений. Или он вас отправит в ЧС, чтоб не бегали со своим злобным шипением от одной его книги к следующей в строгом соответствии с посылом героине одного фильма: «Я трое суток нахлестывала свою лошадь, чтоб сказать вам, как вы мне безразличны»