Abeunt studia in mores (лат. Занятия налагают отпечаток на характер).
Автор: Алевтина НизовцеваВсем доброго времени суток!
После сезона каких-то анамально-параномально-умунепостижимо тропических ливней 
️ ️ ️ к нам слова вернулась жара. Жара паркая, солнечно-жаркая 
️️️
Глядя на людей, самочувствие большинства из которых можно описать не иначе как "колбаса-варенка", причем, вне зависимости от возраста и рода профессиональной деятельности (я, в общем-то, порой выгляжу и чувствую себя примерно также, благо, освежает и бодрит полоскание рук в холодной воде, а также лимонная водичка
) на ум приходят разве что слова песни: "Штиль! Сходим с ума!!! Жара! Пахнет черной смолой!..", тем не менее оптимизма придает факт того, что в прошлые времена людям в жару было намного хуже, особенно жителям деревень, особенно крестьянам и не только:
Несмотря на конец августа, стояла просто невыносимая жара, и жители Плаклей, работали в буквальном смысле в поте лица, обливаясь семи потами, изнывая от духоты, неутолимой жажды и полчищ вездесущей мухоты. Одевались теперь вконец раскрепощенно, ограничиваясь самым минимумом одежды.
Большую часть времени Себастьян наравне с Патриком пребывал без рубашки, ничуть не стесняясь своего послеоперационного шрама, который и шрамом-то назвать язык не поворачивался, так белесая полоска на фоне загорелой кожи. За ужином же Себастьян с Патриком, освеженные после бани, восседали за столом одетые, правда сразу же после Благодарственной молитвы, снимали с себя взмыленные рубахи и в таком вот полуголом виде трапезничали.
Однако остались и ярые приспешники строгого внешнего вида, и Мартин, то и дело оттягивая на себе туго накрахмаленный воротничок белоснежной рубашки, по-прежнему оставался при наглухо застегнутых пуговицах. Правда, по возвращению домой, он все же остервенело скидывал фрачный пиджак, не менее остервенело расстегивал верхнюю пуговицу высокого воротничка, а ужин проводил при распахнутом жилете, с унылым видом потягивая теплый лимонад, но из хрустального бокала, как видно, по старой привычке. «Терпкое красненькое» же выпивалось им исключительно за «увлекательным чтением», скорее всего, чтобы не так сильно било в голову.
К слову сказать, еще с самого начала лета Себастьян рьяно мечтал о речке. Раньше с наступлением жары он вместе со школьными друзьями при любом удобном случае бежал купаться, а по воскресным дням ходил на речку с Артуром. Стоило Себастьяну начать работать, как все школьные друзья разом отошли на задний план и, в конечном итоге, совсем перестали с ним общаться, да и Артура теперь не было рядом, но по соседству проживал прототип Артура, вселяющий большую надежду.
Себастьян с нескрываемым интересом начал присматриваться к Мартину, но всякий раз «строгая врачебная интеллигенция» пребывала в зоне своего отчуждения и при наглухо застегнутых пуговицах. Глядя на это удручающее зрелище, Себастьян очень быстро понял, что «строгой врачебной интеллигенции» даже не стоит заикаться о речке. Однако теперь, когда солнце невыносимо палило, он посчитал, что разговор о прохладной речке, куда даже самый ленивый мчал со всех ног, будет как-никогда кстати, но от одного только вида «насквозь пропотевшей врачебной интеллигенции» язык онемел напрочь, а одному идти купаться совершенно не хотелось, и Себастьяну оставалось лишь довольствоваться обливаниями из ведра и терпеливо ждать, когда «строгая врачебная интеллигенция», наконец-то сопреет до такого состояния, что наплюет на свой абсурдный кодекс стиля, а заодно и на свою несуразную закомплексованность, которой, как вскоре выяснилось у этой чудаковатой натуры хватало с лихвой, потому что теперь по вечерам Мартин накладывал себе на лицо многослойную марлю, вымоченную в горячем отваре укропа, а после тщательно обтирал себе нос ромашковым отваром и свежим огурцом, при этом громко матерясь на треклятое солнце и предлинный путь до больницы. Причиной данного негодования оказались всего-навсего блеклые веснушки, которые под палящими солнечными лучами вдруг начали проступать вдоль пазух тонкого носа, придавая и без того кукольному лицу до смешного наивный детский вид.
- Представляешь, - жалостливым тоном скулил Мартин, отнимая от лица огненную марлю, - сводил-сводил эту напасть, и вот опять двадцать пять!..
- А может сразу все лицо в тазик окунешь? - ехидно произнес Себастьян, угорая со смеха над трагедией «кисейной барышни».
Мартин ничего не ответил, а лишь метнул искрящийся сапфировый взгляд, и продолжил наводить «красоту», сетуя на то, что заблаговременно не прикупил пудры.
"Запретные дали. Том 1", эпизод "Платье"