Цветы и шуарма

Паша работал на углу Цветочной и Вялой. Торговал розами, гвоздиками и «корейскими» букетами из двух пластиковых лилий и конфет. Продавал плохо, мечтал тихо, пах лавандой и старыми газетами. Жил бедно, но свято верил, что честно.

Наташа, его жена, жила в мире других запахов. Шанель, шаверма, чужой пот. Её день начинались с фразы «где мой шоппер от Луи» и заканчивались «я не создана для жизни с флористом». С Пашей она жила по инерции, как старый чайник на плите, пока не закипит.

За углом от цветочного ларька стояла шаурмичная. Выцветшая вывеска «У Арменчика» давно облупилась, но запах был мощнее рекламы. Арменчик жарил мясо так, что у прохожих слипались моральные ориентиры. А по вечерам он жарил Наташу. Быстро, жарко, без сантиментов.

Всё бы так и шло дальше, по устоявшемуся шаблону, если бы не тихий вечер вторника. Паша задержался, кого-то внезапно потянуло на позднюю ромашку. Наташа снова «ушла к подруге». А Арменчик, вытирая руки о фартук, ждал. Он сам не знал, что его достало больше — нытьё Наташи или вечно грустный взгляд её мужа. «Одной любовью сыт не будешь» — подумал он и вышел из-за прилавка.

— Эй, Пашка, зайди! У меня тут хумус, как ты любишь. Да и выпить есть повод.

Паша улыбнулся: Арменчик звал редко, но вежливо. Пахло мясом и дружбой. Он вошёл.

Никто не слышал крика. Давно привыкшая к костям мясорубка делала своё дело споро и умело. Арменчик работал молча, не первый раз шинкует баранину, какая разница, у кого глаза грустнее и рога длиннее.

* * *

Наутро Наташа вышла в леопардовой юбке и на каблуках. Арменчик аппетитно хрустел шавермой размером с детскую руку. Уже через миг они мчались к аэропорту, билет в Дубай лежал между подлокотников, как золотой пропуск в новою жизнь.

— Вкусно, да? — спросила Наташа, облизывая пальцы. — Прям нежное мясо, без жилок.

— Да, — ответил Арменчик, не глядя. — Паша , добрый был. Потому и вкусный.

* * *

На углу Цветочной и Вялой, на закрытой будке с облезлыми цветами, болталась табличка с кривым почерком: «Закрыто. Продавец цветов находится в шаурме».

Редкие прохожие тыкали в неё пальцами, хихикали.

— Вот прикол! — говорили они. — Ни черта русского не знают, а туда же…

Один парень сфоткал и приписал в сторис:

«Трагичная история».

И поставил огонёк.

Никто и не подумал звонить в полицию.