Эротика, однако

Хотел написать эротичную сценку, но моя любимая читательница сказала: да что тут эротишного, всё очень мило, ми-ми-ми.

Ну, я подумал, да так и оставил. Мерида здесь только потому, что типаж подходит, а сама книжка здесь (то, что написано на сегодняшний момент): "Семь королей"

Наслаждайтесь))) ПС. На какую цифру перед плюсом тянет?  

Этельфлид стояла по правую руку от отца, и натужно улыбалась подходившим один за другим гостям. Интересно, думала она, можно ли по её виду догадаться, какие конкретно мысли её обуревают в настоящий момент, или нет? Суть в том, что Эффи вела жестокую внутреннюю борьбу с бешеным, неодолимым, всепоглощающим желанием почесать заживающую ягодицу.

Сделать это, однако, не было никакой возможности. Ей пришлось поддаться доводам своей сестры, и хотя бы на время изменить привычке одеваться удобно. Сейчас на ней было роскошное пурпурного цвета блиó из плотной шерсти с глубоким вырезом спереди. Платье плотно облегало грудь и живот, подчёркивая фигуру; к низу оно сильно расширялось, волочась сзади по полу. Обтягивало оно настолько туго, что Эффи, пожалуй, не смогла бы в нём наклониться, а груди торчали вперёд двумя тугими мячиками, грозя в любой момент выпрыгнуть наружу.

На Берте был похожий наряд, но тёмно-зелёный, и несла она его по-королевски. Эффи даже была готова поклясться, что Берта испытывает извращённое удовольствие от невозможности дышать. Её волосы были заплетены в две косы, и аккуратными спиралями уложены по бокам головы, а вот с обкромсанной шевелюрой Эффи никому ничего сделать не удалось. Обе дочери графа Когара уже выросли из того возраста, чтобы заводить им наставницу, так что обязанности следить за их внешностью и манерами Рикберт фактически пустил на самотёк. Берта всегда с удовольствием отдавалась в руки служанок и гувернанток, а Эффи вся эта мышиная возня вокруг её платьев, причёсок и манер жутко раздражала.

В тот памятный вечер почти неделю назад, после того, когда она поранилась о стеклянный шип внизу ямы, она битых полчаса пыталась остановить кровь. Но, как она не старалась, порез оказался слишком глубок, и любая самодельная повязка немедленно пропитывалась кровью. Она заляпала всю спальню. У отчаявшейся Эффи даже возникла героическая мысль прижечь рану раскалённой кочергой, но, почувствовав жар железа, героизм немедленно испарился, и она отбросила её в сторону.

Переломив о колено своё самолюбие, Эффи позвала Пепина, который, как и ожидалось, устроился спать под дверьми её спальни. Пепин помчался на кухню и вернулся с мазями, корпией и бинтами. Потом она лежала на животе, спустив штаны, и отчаянно косила глазом, пытаясь углядеть, не смеётся ли Пип, колдуя над её голой задницей, или того хуже – не разглядывает ли сладострастно?

Опасения оказались беспочвенными. Пепин, закусив губу и наморщив лоб, сначала промыл рану, обработал её самогоном, намазал какой-то жутко жгучей мазью (Эффи пищала, но не сильно), потом наложил повязку.

- Всё, - удовлетворённо сказал он, - но до утра лучше не ходить и ногой не шевелить. Матушка Хло сказала, что мазь чудодейственная, даже шрама не останется, а это ж ясное дело, как для женщины важно.

Эффи стиснула зубы, переворачиваясь на спину, и Пепин целомудренно отвёл глаза в сторону. Первым её желанием было треснуть его чем-нибудь по лбу, но она сдержалась.

- Ну, я имею в виду, чтобы кожа была гладкая, - заметив её взгляд, испуганно пояснил он, – и на вид, и на ощупь. Это ж красиво, да?

Эффи выдохнула.

- Спасибо тебе, Пип, - сказала она, и он аж зарделся от гордости.

- Я сейчас сбегаю, - дрогнувшим от счастья голосом произнёс он, - принесу вина. И ещё там остались перепёлки с орешками. Вам надо поспать. А вот это, - он указал на окровавленные простыни, - прачкам отдам.