Местный колорит

По флешмобу, предложенному здесь

У меня много произведений, которые описывают реальные места... 

Начнём-с? ;-) 

"СМЫШЛЯК" 

Магический городской роман - мальчик-сирота в современной Самаре оказывается не простым ребёнком... да и мир вокруг него непростой. Он весь заполнен магией и тайными смыслами. И родной город внезапно оказывается столицей волшебной Волгарии... Но начнётся всё буднично и просто... 

Домой решил идти через скверик, расположившийся вокруг дома культуры на проспекте Победы. Не сказать, чтобы тот скверик пленял красотой, но он казался Смышляку особенным. Возможно потому, что, стоило только уйти от гудящей дороги, зайти за редкую полосу деревьев, как шум удалялся, а воздух сразу становился чище и светлее. В его прозрачности даже престарелое здание дома культуры чудилось воздушным, лёгким, а уж тонкие тропинки да заброшенные цветочные клумбы делали мир вокруг сказочным. 

Смышляк шагал, засунув руки в необъятные карманы широких брючин и накинув капюшон тяжёлого чёрного балахона. В сумке, перекинутой через плечо, среди тетрадей и учебников валялся плеер и шнур его наушников тянулся прямо по ремню, и лишь возле горла крепился прищепкой за болтающийся шнурок ворота. Обычный подросток, как тысячи других на улицах города. 

Он прошёл до бетонных камней, на которых раньше стояли скамейки, а теперь только подгнившие доски едва держались на ржавых гвоздях. Забрался с ногами на камень и замер, нахохлившись. В ушах негромко позвякивали аккорды гитарной музыки – без слов, без темы, - вгоняющие в созерцательное состояние. Смышляк смотрел на сумеречный сквер, на прогуливающиеся дам с собачками и парочки влюблённых и дышал под ворот, согреваясь. Солнце зашло и заметно похолодало.

"КАМЕННАЯ ВОДА" - боевое эпическое этническое фентези. Здесь описываются территории, знакомые любому самарчанину...  Но всё равно один из героев - попаданец Макс - оказавшись в местности, не узнаёт её...

 Макс довольно быстро пробежал узкую тропку между тесных кустов шиповника и вышел на открытую поляну. За ней высились прореженные деревья, и сквозь них мерцал просвет. Макс замер. Снова стойкий, уже хорошо знакомый запах, заставил нервно сжаться и в ожидании зарыскать взглядом по полянке. Тел не было, но тёмные пятна впитавшейся в почву крови показывали места, где ещё недавно они лежали. А мухи. Противные мухи жужжали, мотаясь в просвете над обрывом. Макс осторожно, чтобы не вляпаться босой ногой в измаранную землю, пересёк поляну и вышел к краю. 

Широкая полноводная река расстилалась совсем близко. С кручи утёса она казалась гладкой и мягкой, будто бархатистая. Но цвет имела странный. Глубокий сине-зелёный, с отливами радужных пятен на упругих волнах и у берегов. Будто где-то далеко в верховьях в неё сливали нечистоты десятков заводов и фабрик. На воде, куда ни посмотри, не было ни кораблика, ни лодочки. 

А за рекой, на другом берегу, пологом и серо-жёлтом, с почти невесомой линией кружевных низкорослых ив у самой воды, до самого горизонта лежала холмистая степь, перечёркнутая полосами леса, словно по линейке тянущихся вдаль. И лишь деревенские поселения пятнали её аккуратными квадратиками зданий. 

- Не Урал, - досадливо закусил щёку Макс. – А жаль. 

Там оставалось масса знакомцев в разных городах – к кому-нибудь, но можно было бы напроситься на постой на пару дней, пока друзья не перешлют денег и сам не разберётся с тем, как добраться до дома. А вот в незнакомой местности ещё незнамо как отнесутся чужие люди к его странной истории. 

Одно радовало – база в горе, из которой так странно они с Аем выбрались, находилась всё-таки не за сотни километров от человечьего жилья. 

Отгоняя надоедливых мух, оглядел другой берег. 

Посёлок со странной архитектурой, перемежающей каменные постройки изысканной ажурности и домишки, равные мазанкам. Широкие дороги и аккуратные сады. Правее  поселения – холм, засаженный деревьями аккуратными серпантинами рядов, и на вершине каменная кладка пирамиды. Ещё правее – в пышных садах утопали изысканные здания в два-три этажа, с крышами, как у японских домиков, с крылышками по краям. А дальше – холм, стёсанный наполовину, словно ложкой великан зачерпнул часть, да остальное доесть забыл. За ним блестела вода убегающей от большой реки протоки, и дальше - белая каменистая насыпь и выгрызенной раной едва прикрытый растительностью карьер. И снова холмы, холмы, холмы… 

Макс нахмурился. Плавные обводы берегов и холмистый берег удивительно напоминали родные места. Много раз протопанные с рюкзаком, не единожды хоженые с сослуживцами в поисках бытовых «потеряшек» или особых любителей экстрима, заблудившихся в лесах или надолго скрывшихся в местных пещерах. Всё очень напоминало. Если бы не то, что русло реки изгибалось под другим углом, вода была грязна-мутной, а в местах, где, по идее, поселений нет, почему-то раскидывался весьма самобытный городок. 

Макс потряс головой:

- Ну ёшкин-кошкин! 

Такого просто не могло быть. Потому что, если он видит с этой точки знакомый ландшафт, то и находится в месте, не менее известном, не раз протоптанном. А тут, как ни крути, никаких военных и научных баз и в помине не было! Уж как спасатель со стажем, он это хорошо знал. А значит это одно…

- Привиделось! 

Он выдохнул и сам себе кивнул, соглашаясь со своими выводами. Снова отмахнулся от мухи. И опустил взгляд с карниза. На полке парой метров ниже, лежали трупы. Вповалку, кучкой, словно их сваливали с верха, не глядя и не пытаясь уложить по-человечески. Они смердели и вид имели более тяжкий, чем те, с которыми всего недавно пришлось встречаться в тёмном коридоре «базы», где в холодке трупы сохранились лучше. Но Макс сразу поверил, что погибли и те и эти в один день. Часть из лежащих на камнях тел одеты были, словно с теми, кто остался в «холодильнике» с одной толкинисткой тусовки сбежали – чёрные ткани, чёрные кожаные брони. Одежда других была разнообразнее в цветах, но так же намекала на съезд фанатов этнографии родного края. Большинство этих людей было зарублено или заколото. Но несколько лежали целёхоньки, так, что и определить из-за чего погибли, навскидку не получалось. А над ними роились мухи. Опускались на тела, шевелились на вспухших лицах живым грязно-пёстрым ковром…

Ну и ещё одна штука, из тех, которых ещё нет в сети

"ЦАРСТВИЕ ТВОЁ"

Боевик, фантастика, мистика. Апокалипсис начинается с... Самары. 

Глядя на его заторможенность, Кистень убрал руку с его плеча, кашлянул и спросил уже строже:

- Жинка-то твоя где? 

Барс вздохнул, устало закрывая глаза и откидываясь затылком на камень:

- В Зубчаге. 

- Где? – тупо переспросил Кистень.

И сонливость как рукой сняло! Барс выпрямился и резко обернулся на товарища. 

В горле пересохло и схватило железным обручем. 

-  Что там?!

Вперил в него бешеный взгляд. И Кистень сглотнул и отвёл глаза. 

- А ничего, - севшим голосом отозвался он. – Ничего там больше нету, Колька… 

И он сразу поверил. 

В то, что дома нет. Что война смяла и смела всё, что было построено за пять лет совместной жизни. Всё, что прилаживал деталь к детали, создавая уютное гнездо, надеясь на продолжение жизни в детях… Всего этого не стало.  

Что-то невнятное задушено прохрипел, и понял, что зря. Кричи не кричи, хоть в кровь разбейся – не исправить. Не вернуть. Сплюнул, прочищая внезапно ставшее напряжённо-жёстким горло, и спросил коротко:

- Как?

Кистень отодвинулся. Откашлялся, закрываясь в пыльные ладони, пряча то ли исходящее лающими звуками горло, то ли взгляд. И, решившись, глухо отозвался:

- Когда всё началось, там первый Портал открылся. Люди с ума посходили. Такое началось, что мама не горюй! Ну, сразу оцепили, сразу карантин. А ты знаешь, там райончик криминальный, столько железяк на руках оказалось – твою наперекосяк - народ в ход и пустил. Месилово такое, в душу мать, началось. Вроде полицию туда всю сдёрнули, армию подтянули. Ну, тут армейские гандурасы гнутые и жахнули по району, чтобы, типо, распространения не допустить. Но тут везде Порталы стали, как грибы, расти и… вот, короче.  

Николай сглотнул, вцепился в автомат, как в последнюю надежду, и, упершись взглядом в товарища, просипел:

- А эвакуация? Гражданских куда вывели?

Кистень передёрнул плечами и досадливо мотнул головой:

- Какая к потрохам эвакуация? – отозвался он. – Весь район в карантине! Весь! От кольца до поста! Никого не выпускали – ни детей, ни бабья. 

И тут же тоскливо усмехнулся: 

- Да никто и не рвался оттуда. Думали, сейчас менты прижмут местных, пукалки поодбирают, порядок наведут… и будет всё в шоколаде, будут жить, как раньше, только с золотым всепогодным фонариком над районом. А оно вон оно как случилось. У кого-то нервы не выдержали, очко сыграло и… отутюжили под корень. Зарево было такое, что тут казалось - второе солнце взойдёт! И дымом небо сутки коптило. 

Барс схватил ртом горячего воздуха и стиснул зубы. 

- Не может быть, чтобы всё…

- Нет, Колька, – жёстко обрубил Кистень. – Там всё. Там такое «всё», что глаза бы мои этого не видели… С этого «всего» общий звездец и начался. Не спалили бы район – может, и не было бы сейчас везде такой мясорубки. Может. А так – власть первой показала, что срать они хотели на людей. Ну и. Люди ответили тем же. А теперь уже ни черта нет границ. Везде смерть. Пока пульсируют порталы… 

И замер, отвернувшись, чтобы не сталкиваться взглядом. 

Но Барс его уже и не видел. Всё также сидел приморожено, глазел, не мигая, стискивал автомат и – не видел. Но и страшных картин, что описывал Кистень, перед взглядом не проходило. И сказанное не цеплялось за рассудок, не будило ничего внутри. Просто белая вата. Как через мутное стекло на мир смотришь и концентрируешься на мелких мушиных испражнениях, пятнающих коричневыми точками прозрачную поверхность. Видишь эти дурные пятна, а то, что дальше, - нет. 

И голос пропал. И желание говорить что-то. Онемел, словно язык вырвали – только харкай звуками и всё. Но и на те сил не хватало. Будто откуда-то сверху, с небесной выси, рухнула до бритвы заточенная гильотина и обрубила всё в душе. До самой скрытной поскудной мыслишки, до самого нутра – начисто срезало. И распластанное мясо души дымиться кровью. Только уже – всё равно. Нечем болеть. 

- Коль? – тихо позвал Кистень. 

Барс дёрнулся, будто выплывая из дурного сна. 

Кистень сидел, сгорбившись, мял в руках кирпичную крошку, размазывая красным по коже, и смотрел исподлобья с напряжённым ожиданием. Только чего ждал? Что он кинется на него с кулаками, заорёт, что не верит, что убьёт за ложь, или рухнет в камни, зажимаясь от страшной боли и рыча? 

Николай медленно разжал ладонь на цевье. Глянул на пальцы. Белые. В светлый рубчик морщин. И дрожащие. 

- Значит - все? – тупо переспросил он. 

Кистень выждал мгновение и тихо отозвался:

- Мужайся, брат.

Барс молча кивнул, что принял соболезнования. Внезапная слабость охватила тело и, откинувшись назад, на камни, закрыл глаза. Но сквозь веки всё равно проникал свет. Белый и давящий, будто имеющий вес. Солнце стояло в зените и накалившийся воздух, словно тёрка скрёб кожу на лице. Он попытался вспомнить жену, какой его знал по самым светлым моментам. Но в белом жарком потоке, бьющем в прикрытые глаза, возникал только тёмный силуэт, как на старой фотографии. Давней, почти уже забытой, затёртой в памяти, но вот – настал момент, и новые даже не вспомнились, а только та, первая, отмечающая день, когда встретились. В кафе на набережной, на слёте местного форума велосипедистов. Настя тогда была в коротком чёрном платьице и с озорной причёской, делающей её похожей на пацана. Она протянула руку и представилась - «Адмирал Нахрап». А он в ответ начал лихорадочно искать что-нибудь весёлое, искристое, доброе, чтобы показать сразу, как рад, как не ожидал такой красавицы, следя за темами её ника в сети, но так и не нашёлся. Хотел галантно поцеловать протянутую ладошку, но лишь чуть подхватив её, почувствовал, как стискивают его ладонь крепкие решительные пальцы. Пришлось просто пожать. В этот момент их и щёлкнул фотограф. 

- Барс?

Он лениво махнул на имя, словно выплыл из глубины. Но реальность не собиралась отпускать его – это он понимал. Только поэтому и отозвался. 

- Что?

- Она крещённая была? 

Николай встряхнулся, поднялся, сел и уставился вперёд, сверля взглядом отметины от пуль на стене дома. Язык снова замер, словно ссохшаяся селёдка. Царапает сухое нёбо, да ворочается с трудом.

- Нет.

Кистень сморщился жалостливо и тут же замялся и сплюнул в сторону. 

- Слышь, Барс, - угрюмо позвал он. – Ты это… не глупи, главное. Жизнь она это… сложная штука. 

Николай безучастно кивнул. Глупить он не собирался ни при каком раскладе. Да и с тем, что в жизни всё не так просто, как обычно кажется с трезвой головы – тоже был согласен. 

- Давай к нам, - Кистень мотнул головой назад. – Устрою по высшему разряду! А там… 

- Нет, - безучастно ответил он. – Мне надо идти. 

- Идти? Куда? – и напряжённо повёл плечами: - Что, есть предложения покруче?

- Нет. Просто надо в Зубчагу метнуться. 

Кистень на миг замер, настороженно вглядываясь в его лицо. 

- Ау, Коль! Ты, хоть, слышал, что я тебе говорил? Там же нифига не осталось!

Барс растянул резиновые иссушённые губы в линию:

- Я всё слышал, есаул. Но мне нужно к жене, в Зубчагу. Просто нужно. Понимаешь?

И Кистень взорвался. 

- Зачем? Искать копченые кости по развалинам? Куда тебе уже, твою мать?! Разуй глаза! Здесь каждый квартал – чья-то крепость и чья-то братская могила! Жизнь только там, где Порталы! Слышишь ты, упёртая твоя душа?! Там, в твоей долбанной Зубчаге, руины и гарь! Там всё горело так, что трупов не сыскать! Туда бессмысленно, понимаешь? Бессмысленно! Через наш район переться – ты хоть понимаешь, что это?! А я тебе скажу! Вот там, - он ткнул пальцем дальше по ходу движения, – сразу за метро, где была церковь баптистов – синий Портал! И там сидят ребята ну очень серьёзные, не нам чета! Дальше, почти возле площади, где Ильич стоял, помнишь? – ещё один синенький! Потом возле хлебозавода - зелёный! А следующий уже в «негритянском» посёлке. Дальше даже я не знаю! Но эти все… ты думаешь, что их можно просто так пройти? Возле каждого – штыки! Там всё живое, что движется, гасят на ходу! А что не движется – жгут, чтоб не отсвечивало. Ты понимаешь, что значит сейчас, по эту пору, туда добраться?! Когда сроку осталось – два раза чихнуть с хвостиком!

Барс пожал плечами и примирительно отозвался:

- Сюда же я добрался.

Кистень вдохнул, чтобы продолжить натиск, но сразу сник. Отвернулся, с досады запустил кирпичным осколком в стену дома – красной пылью разлетелся маленький взрыв по старой серой штукатурке. 

Барс меланхолично потёр шершавой, посечённой ладонью по щеке, где под щетиной нудила и чесала ссадина. Посмотрела на ладонь – на коже остались чешуйки засохшей крови. Вздохнул, оттирая ладонь о штаны. 

- Ладно. Пойду я. Своих-то предупреди. А то пальнут ненароком.

Кистень, не глядя, махнул за спину и, досадливо сплюнув сквозь зубы на кирпичную крошку, поднялся. 

- В общем так, Барс. Приглашение в силе, но – я реалист, поэтому ждать обратно не буду. Но, если вдруг останешься живым и без Портала ко времени «Ч» - добро пожаловать. Кого надо – предупрежу. 

Благодарно кивнув, он протянул руку старому знакомцу. Всё-таки сложная штука – жизнь. Кто знает, как оно сбудется. Но возвращаться он уже не собирался

Самара упоминается ещё в нескольких моих романах ) Но эти три - самые географичные, где многие моменты напрямую связаны с конкретикой мест и их мистикой ) 

А у вас? 

Всем - ЗДОРОВЬЯ!