Это не просто книга. Это мое сердце, отданное на бумаге.

Есть истории, которые придумываешь. А есть те, что проживаешь. Те, что вырезаются на внутренней стороне ребер острым стеклом памяти и остаются там навсегда, становясь частью тебя.

Я всегда писала. Но эта книга... она писала сама меня. Говорила моим голосом, дышала моей болью, помнила тепло его рук и ледяной ветер его ухода.

Я с гордостью, страхом и облегчением объявляю о выходе моей новой книги — Шрам вместо тебя.

Это не вымысел. Это самая правдивая и болезненная история из всех, что я могла рассказать. История встречи двух травмированных душ, которые нашли друг друга в темноте и чуть не сгорели в этом свете. История любви, которая была настоящей, но которой оказалось недостаточно. История доверия, разрушенного одним ядовитым сомнением.

Здесь всё: первые поцелуи на закате, ночи на крыше с одной сигаретой на двоих, тишина, которая понимала нас лучше слов. И наша боль. Наша общая, невыносимая, прекрасная боль.

Я выворачиваю свою душу наизнанку на этих страницах, чтобы показать: самая сильная любовь — та, что ранит сильнее всего. И даже спустя годы ее пепел все еще горяч.

Эта книга — мое письмо. Моя точка. Или многоточие?

Когда мы говорим о первой любви, мы всегда говорим о самом фундаменте. Это же первый раз, когда наш мозг сталкивается не с детской симпатией, а с настоящим цумими из химии чувств. Дофамин, окситоцин, адреналин — всё это смешивается в коктейль, который наш разум пробует впервые и навсегда запоминает его вкус. Это как первая и самая прочная нейронная дорожка, которую нам довелось проложить в себе. Именно поэтому любая следующая любовь, даже самая сильная, уже идёт по этим рельсам, проложенным первым человеком. Это не значит, что она хуже, просто она не первая. И в этом есть своя психологическая трагедия — мы всю жизнь бессознательно сравниваем всё с тем самым первым опытом, с той интенсивностью, которую дарит новизна и неизведанность.

А философия первой любви — это вообще встреча с абсолютом. В юности мы любим не просто человека, мы любим в нём всё прекрасное, что только может быть в мире. Он или она становится воплощением добра, света, смысла, настоящим философским идеалом. Это первая и самая мощная попытка выйти за пределы своего одиночества, своего «я», и слиться с другим человеком в каком-то высшем единстве. Поэтому когда эта любовь исчезает, рушится не просто отношения — рушится вся вселенная, которую мы построили. Исчезает тот абсолют, тот смысл, который мы нашли. И это уже не просто душевная боль, это экзистенциальная катастрофа. Мы впервые по-настоящему сталкиваемся с абсурдом — вчера мир имел смысл, а сегодня его нет. И эта боль, эти психологические проблемы — синдром упущенной возможности, страх снова открыться, привычка сравнивать — это цена за тот первый, ни с чем не сравнимый опыт. Но именно он, даже своей болью, доказывает нам, что мы вообще способны на такую силу чувства. И в этом, пожалуй, главный парадокс и главный дар первой любви.