Маленькая попытка написать роман за месяц Глава 4

Круг четвертый. Ох уж эти пророки

Мы не уничтожаем религию, уничтожая суеверие.

Цицерон

«Кали-Ола». Бар «Шахри». Тридцать два года спустя…

Вначале был хороший день. День, вернее Ночь Его рождения. Не помню себя в тот день, что я делал, наверное, пил. А впрочем, сейчас мне трудно вспомнить и что было вчера, неделю назад, месяц, год, если бы только Харон не хранил исходники всех дней прожитых с тех пор. В тюрьме каждый день тянется до бесконечности: время режет тебя как острейшая бритва. Если только не занять свой мозг хоть чем-то. Харон, покажи им, пусть знают.

….Кому «им»?....

….звездам, Харон, звездам….

– И мне напомни. Да, да, наполни еще раз, – это уже бармену, иначе не поймет моё желание, старика в молодом теле, да еще и говорящего на устаревшем диалекте. Душа бы так не старела. 

И Харон напоминает. 

Раз. Два. Три. Проекция пошла…

В этот день совпало Благовещенье с Великой субботой. И пришел Он. Прочитав ту благую новость, спустя сутки я лечу к ивритам, в кашу религиозных помешательств и войн. Харон задним числом до того дня вписал мое имя в билет некоего клерка, который конечно туда не полетел. Чертов паршивец, почему дал полететь мне? Все пропуска, оцифровки личности, списки «Первых на поклон к Нему», везде оказался Я. Семь моих раздвоенных Я в каждой нужной строчке. На третий день Его пребывания с нами, я уже вхожу в Храм-Детскую, больше похожий на хоспис, где святое дитя, явившееся вместо сошествия Благодатного огня, в трех днях от роду уже ждет своего вновь обещанного распятия. Да, они забыли Откровение, для них не слышим хор теологов сорока религий и сект, что во второй раз креста не будет. Крест уже на нем, повешен на шею, разве что бриллиантами не украшен. А в пяти тысячах километров, зияет забытой осенней новостной дырой печать Зверя в 666 трупов-суицидников. Нет, Саш, убитых. Мне бы поплакать на твоем плече, вспоминая слова последнего шестидесятника: «Есть лишь убийства на этом свете, самоубийств не бывает вообще».

С чего они взяли, что малыш был Им?

Черт его знает.

Я вытащил младенца из колыбели. Без поклона. Вместо президентских подношений, миры и ладана – гвозди моих пальцев, разбивающих антибактериальный саркофаг над тобой. Охрана? К черту охрану! Энергии хватило по-джедайски раскидать их. Всех жрецов – к черту. Я вымел их из храма Божьего, вместо тебя. Торговцев сыном божьим из храма-торжища. Из твоего храма? И вынес тебя, схватив за пятку, неся к верху ногами. Черт, он даже не сломал неокрепшую шею, воистину Сын человеческий. Или чудо воскресенья не подразумевало смерти в младенчестве? Стал бы странной и страшной погрешностью в статистике выживания младенцев. Плюс-минус одним в числе четырех на сотню.

Чего я от Него ждал, Харон?

….Напомнить?....

Ответов от неговорящего. Не напоминай, хотя бы этого. В тот день всё было по моей воле, не Его. Черт. 

Под моими закрытыми веками проекция Харона – я-гневный размахиваю младенцем и кидаю его в притихшую от ужаса толпу. Меня не застрелили только из-за ребенка, пока он был в моих руках. Сотни женщин бросились ловить его, надеясь, стать названной матерью Сына без Отца. Да и без матери.

Это я помню, власти в час объявления чуда Второго пришествия, перерыли все пространство вокруг Храма: как младенец мог попасть туда? Сотни камер, спутниковые снимки, очевидцы. Перепроверили всех возможных рожениц, вплоть до первых недель беременности. Не сложно, они и так на учете последние сорок лет. Как после этого не найти брошенного моей рукой ребенка? Младенец не иголка, толпа не стог сена. 

….Они нашли тебя….

Нашли. Странный был суд. Не пожизненный только из-за религиозности иврита-судьи: «Ничего не значит суд мой, раз Судья пришел». Но тридцать лет дали. Черт. Тридцать лет бездействия в одиночке. Знаю, не мне тебе жалиться, просидевшему в телепорте «Стикса» пятьдесят тысячелетий. Быть каждую секунду разобранным на атомы, вечной посылкой между Луной и Землей. Знаешь, хотя да, знаешь, с орбитальной тюрьмы прекрасный вид на Землю, ту часть, что не радиоактивные пустыни. Иногда мне кажется, что меня спасли. Долго ли б я прожил в тюрьме на поверхности? Как меня там называли?

….Ирод без царства….

И еще полтора года в теле калеки, оставшемся без мышц. Орбитальная невесомость тюрьма в тюрьме, в которой я еще и пережил всех сокамерников. Похороны на орбите –

не дождетесь! 

Я рисую на запотевшем окне бара силуэт станции-тюрьмы «Мир-60», с её солнечными батареями в два футбольных стадиона и карцером с искусственной гравитацией во вращающемся барабане. Каждый день на станции я ждал, что космический мусор пробьет старую обшивку, а люки между секциями не успеют закрыться, выпустив весь кислород. Забавно, что Поясников ссылают к нам, вместо тюряги на планете. Станция им почти дом родной. Только работать не надо.

….Ты выжил и пережил….

Волны. До сих пор на улицах городов немало песка и ракушек. Недоапокалипсис 2112 года в насмешку над всеми пророками мира. Зато они уверовали в богов, Харон. Может, так однажды я верну и Тарис-Хель в этот мир. Но пока я лишь теряю родных. 

Вот тут останови, красивая картинка. Огромная приливная волна накрывает город, черт, номера не помню. Там теперь базисные волноломы. Потеряв своего новорожденного Бога, они отгородились от того бога, что пришел за ними сам. Хозяйка моря Грез. Интересно, был ли пророком Лавкрафт, описывая своего Древнего из глубины, может, он ошибся только полом. Кто вообще дал ей такое имя? Хозяйка моря Грез. Хозяйка ключей от сердец человеческих.

….Первый….

Чертовы «газетчики». Им с орбиты видней, что там больше море или океан и чьи волны накрывают города. Ключи вовсе притянули, разглядев на богине связку из медных ключей. 

Допиваю третий стакан «варяжской браги», когда звук с голографа заставляет меня открыть глаза, оторвавшись от проекций Харона. Оторваться и взглянуть на проекцию с её движущимися картинками в яви. Впрочем, без измененных сетчаток мне приходиться довольствоваться лишь двумерными строчками текста в нижней части исходящего луча.

Новости Земли: произошла стычка двух религиозных сект в городе №103. Итог стычки: один погибший. 

Мы получили комментарий от подозреваемого в нанесение смертельной раны погибшему лидеру секты «Врон» Саиду Фолку Руаду, по прозвищу Шаман.

– Этот ваш шаман, наконец, получил в бубен и ушел постигать свое Дао в верхнюю тундру!– именно так с учетом цензуры, заявил подозреваемый в убийстве Руада Хасан Де’Бил. 

Официальная церковь Европы от комментария по поводу стычек между сектами отказалась. #шаманмертв, #верхняятундра 

Новости ближнего космоса: поясники объявили о независимости. Еврокосмос дал свой комментарий: «Посмотрим, сколько они продержатсябез поставок кислорода с планет». #О2net, #Экспансия

И вновь к новостям дальнего космоса: зонд С-38678467 «Ганеша» вышел на расчетный вектор полета к созвездию «Слона». Прибытия зонда к первой в перечне звезде «Малый Бивень» должно произойти к двухсотому юбилею начала освоениякосмоса. #свиданиесганешем 

В последнем сообщение были ошибки в выделениях информации. Зная редакторский состав «Первого» – Фаулер шкуру спустит с недоглядевшего аналитика-наборщика.

Но вот хозяин бара, толстый мужчина, что как по мне не изменился за тридцать лет отсутствия, переключает голограф на другой канал. Там маячит рожа того самого Саида Фолка Руада, еще живого. Старик в пестрых перьях, словно с готического карнавала, заявлял:  

– Грехи Европы силой делают меня пророком!

А дальше сакраментальное: «Покайтесь!»

Но в «бубен» с летальным исходом за такое не получают. В пророчествах они там, не сошлись что ли?  Или пернатый слишком много каркал?  

Саид Фолк Руад заявил, что он отменил Конец света в 2112 году, перенеся его на попозже, по причине наличия у него, как заслуженного пенсионера трудовой Еврозоны, бесплатных поездок в Китай и Польшу.

Голограмма ползет рябью – устаревшее оборудование бара с трудом отображает картинку: угадывается еще молодой Фолк, читающий молитву на огромной пустой площади. На горизонте приливная волна захлестывает стоэтажный небоскреб где-то до середины. Волна под якобы действием слов Фолка застывает великолепием водной смерти. А вот вид на неё очень знаком, я оглядываюсь на заоконный пейзаж – с учетом архитектурных изменений и это было не далеко отсюда. 

Аплодисменты. Площадь вокруг пророка-спасителя оказалась не так уж пуста. Спасенные благодарят Фолка, делают с ним селфи на фоне замершей волны.     

– Да им даже не интересно, что это – Чудо Господне или результат кропотливого труда команды по спецэффектам. Просто шоу должно продолжаться и быть… кровавым. Не интересно, если ни кто не умрет, – ко мне подсел толстяк-хозяин бара, поставив передо мной заказанную «варяжскую брагу» и бокал со своим напитком.  

– Покайтесь! Бог уже создал встречу в социальной сети под названием «Страшный суд»...– это снова показали старого Саида Фолка, так понимаю его последнее заявление перед уходом в верхнюю Тундру.

– Старик Фолк, я знал его отца. Не могу сказать, что буду тосковать по этой семейке. Пророк из него аховый, как и человек. Присвоил себе чужое чудо и не одно. Ха, чудотворец называется. Пожухлый лист на спор не сотворит, – толстяк говорит с ленцой в голосе, не похожей на сарказм. На его толстой шее покачивается на слишком короткой для таких габаритов цепочке золотая монетка, схожая с моим амулетом на первый взгляд.    

– А вы сотворите, мой добрый друг?

Толстяк хохотнул и, вытянув правую руку с жатым кулаком, опустил её передо мной на стол. 

– На что спорим?

Быстренько посчитал в уме: сколько уже должен бару за сегодня и на всякий случай умножил на два.

– Все выпитое мной сегодня и до конца вечера за счет заведения.

– За счет заведения. Не важно. 

– А с меня?

– Ответить откуда бывший зек, – он пристально смотрит в мои глаза, и я прекрасно знаю, что он там видит – застывшие стрелки часов, два года как переставшие отсчитывать тридцатилетний срок. – Так хорошо говорит на языке мертвых.

Точно фанатик, один из тех, кто коллекционирует любые вещи с пометкой «made in Russia», не обращая внимания на остаточный радиационный фон и кучи подделок.

– Думай потише. И я не фанатик,– хозяин «Шахри» разжимает кулак и отводит руку. Да черт его побери, этого фокусника: на столе остается лежать высохший кленовый лист.

– Пророк, да?

– Про рок. Ты посиди, не уходи пока. У тебя медицинский жетон с собой? Не важно. И не конец света отменял Фолк. Это наводнение было маленькой женской местью за испорченные годы.   

Хозяин уходи в подсобку, наверное, себе за выпивкой. К моему удивлению, его стакан опустел без его участия. По крайней мере, я не увидел как он из него пил. 

Сколько там утонувших, Харон?

….А пропавших без вести считать?....

– А заодно информацию по этой точке. Что это за бар с ангелом-наркоторговцем, хозяином-пророком и… 

В «Шахри» вошли «дервиши». Нет, это не типичный патруль, выгоняющий братьев-мусульман из питейных заведений, во избежание грехопадения братьев, тут штурмовая бригада. Походу, хозяин допрыгался со своими арабскими завитушками в название. Кто-то из посетителей уже набирает в наручном проекторе сообщение в полицию в клиенте «Госуслуг». Быстро ли отреагируют силовики на вызов в такое заведение?   

Шум бьющегося стекла, нет, это еще не бьют витрины, шум прямо здесь. А вот и сам толстячек, даже не думая о переговорах с Верными, он держит в левой руке только что сделанную из бутылки «розочку». Рачительный: стекляшка не от дорогого алкоголя – стекло мутно-зеленое, от дешевого пива. 

–… акбар!

А в погромщиков уже летит барная скамья.

Вот только первый удар получил я.

«Кали-Ола». Где-то…

Осень была не в себе. Третью Ночь (на самом деле Ночь одна и обижается, если о ней говорят во множественном числе, другое дело Дни) Осень зарывалась в бумаги и отчеты. Сроки-сроки, отчеты проекта «Слово» были не утешительны. Тридцать лет слону под хобот. Всем трем слонам и еще куда-то черепахе под ними. Пока они залечивали раны планеты, распылялись по иным мирам, нужно было нанять штат аналитиков и менеджеров, а еще армию охраны этим дурррр…

 В конечном счете, она достала папку с огромной красной «Б» на обложке и синей печатью «Перед прочтением – сжечь». Жечь было по части Осени с её кучами листьев, жаль не «словами сердца людей». Тоненькая папка не сулила больших надежд, но на следующую с буквой «В», через которую было практических видно полку, смотреть не хотелось вовсе. Да и цифра 13 на ней была какой-то ультимативной, мол, когда совсем «хана». Осень углубилась в чтение. 

Что-то сонное зашло со спины, громко зевнуло, потом еще раз – пытаясь привлечь к себе внимание. Наконец сонное облокотилось на плечо Осени – запахло оттаявшим дерьмом и цветущей вишней.  

– Что читаешь?

– Кандидатов на замену. 

– Это которых?

– Апостолов. За ними нужно было следить эти тридцать с небольшим лет, а мы, видно, в унисон решили, что они в назначенный час дружно соберутся, взявшись за руки и с песней «Аллилуйя», заставят показать всем миром аду, как улитки моргают. Судя по отчетам о них, сестра, не забыла только Зима. Все ж её самые целые. На троих целых пять рук. Даже запасные в полном составе.  

– Запасные руки? О, а  эта с первого раза не сдала на права по городу. Филолог. Как моя первая. Не Наташа случаем?

– Мария, – Осень на секунду перевернула лист и тыкнула в строчку с именем. 

– Еще кандидаты есть? Симпатичные что б.

– На, читай, – Осень сунула сестре всю папку и уронила в лоб руки. – Ночь, семь минут сна в долг, дашь?

Тень за окном отделилась от окна,  но лица не получила – светало. 

– А чем долг погашать будешь?

– Зимние сумерки на два дня раньше. Идет?

Тень удлинилась и вот доползла до протянувшейся к ней руки Осени. Не касание. И Осень на ощупь падает в натянутый от окна до стола гамак.

– И что у Хроноса не занимаешь? Он время свое кому угодно предлагает и бесплатно.

– С тех пор, как Хронос заперт в Расальхате – он не дает времени в долг, – Осень засыпает окончательно, только сны-листья посыпались с потолка, тая у самого пола, как снег на обогревателе.

 Пока сестра спит, Весна добавила в келью света, развесив сонных светлячков. 

– И кто у нас тут…

Инженер, филолог, врач – вот этот симпатичный: на фотографии молодой человек с кучей зеленых миниатюр, по профессии психолог. Весна аккуратно переписала себе адрес странички в соцсетях, пометив «Роман. Врач». Поэтесса-администратор бара, безработный. В задумчивости Весна оторвалась от папки и посмотрела на стену, у которой стоял стол. Дай Бог её паукам плести такие сети: дюжина фотографий людей и еще больше разных мест с пометками и датами, между фотографиями натянуты нитки. 

– Утонул. Утонул. Сошла с ума,– прочла Весна под несколькими фотографиями людей.– Взяла декретный отпуск, стал фокусником, возглавляет секту. Одержим. Одержим. Одержим. Ох уж эти пророки, ни на кого понадеяться нельзя.

И Весна потянулась за папкой с большими «В.13» на обложке.