Мэри Поппинс и Питер Пэн

Каждый из нас – в силу тех или иных причин – не читал хотя бы некоторые шедевры мировой классики. У меня такими до недавнего времени были книги, названия которых вынесены в заголовок поста. Ну, руки элементарно не доходили – тем более что произведения были экранизированы, и их сюжеты общеизвестны.

И вот, вдохновленный публицистикой Вадима Нестерова о зарубежной детской литературе, я решил устранить досадный пробел и ознакомиться непосредственно с текстами. Возможно, кому-то покажутся небезынтересными наблюдения, сделанные без флера детского восприятия.

Памела Трэверс «Мэри Поппинс», сокращенный перевод Б. Заходера.

Я с удивлением обнаружил, что данная книга – весьма посредственная поделка. 

Начать с того, что это не повесть (точнее, не четыре самостоятельных повести, так как всего автор написала четыре книги, посвященных Мэри Поппинс). Заходер перевел две из них, объединив под одной обложкой – с этой книгой я и ознакомился.

Повторяю, это не повесть, а сборник рассказов, объединенных фигурой героини. Сквозной сюжет отсутствует, а рассказы – в рамках двух частей – построены следующим образом. В начальной главе прилетает Мэри Поппинс. В каждой из последующих глав описывается повседневная жизнь детей, потом происходит какое-нибудь чудесное событие, инициированное волшебной нянькой и никак не связанное с предыдущим или последующим повествованием. В завершающей главе Мэри Поппинс улетает. 

По мне, так слишком прямолинейно и безыскусно. В части описания детской жизни – затянуто, я аж раззевался. А в части волшебства... фантазия у Памелы Трэверс, прямо скажем, небогатая. В одной главе поговорили со скворцом, в другой – с носорогом в зоопарке, в третьей – полетали (просто так, без обоснования, по чистому приколу), в четвертой – ребенка утянули в зазеркалье, а Мэри Поппинс схватила его за руку и втянула обратно. Вот такая шустрая: спасла подопечного!

Мне даже сложно вспомнить, что там еще было, хотя прочитано неделю назад. 

А ведь перевод у Заходера сокращенный! Вот интересно, какими эпизодами переводчик пренебрег?! 

Но конечно, имеется в книге и запоминающееся: единственное. Эта сама фигура Мэри Поппинс.

Книга несколько раз экранизировалась, наиболее известны в нашей стране следующие постановки: диснеевская с Джули Эндрюс и советская с Натальей Андрейченко. Смотрел я эти фильмы достаточно давно, и что в памяти сохранилось? А считай ничего, кроме блистательной Джули Эндрюс и блистательной Натальи Андрейченко. Помнится, в диснеевской картине танцуют классно, а в нашей – поют, но к Памеле Трэверс это не имеет прямого отношения, насколько понимаю. 

Это доказывает, что сюжет – насколько он вообще имеет место – не играет особой роли. Я даже не уверен, что в голливудской и нашей постановках имеется что-то схожее, кроме летающей на зонтике фигуры в строгом костюме. Все держится исключительно на ней – неподражаемой Мэри Поппинс.

При этом, с моей точки зрения, Мэри – женщина очень и очень странная, что прямо-таки бросается в глаза.

Характером строга, вплоть до надменности и заносчивости. Если вычеркнуть волшебство, которое регулярно совершает, в осадке останется... пардон, но черствая швабра-домомучительница. Даже непонятно, за что ее боготворят дети.

Ладно, предположим, за совершаемые чудеса. Однако, данное качество прописано у Памелы Трэверс психологически недостоверно: любовь детей к нянечке вымученная и немотивированная. Пусть Мэри Поппинс совершает чудеса (существование которых потом сама же и отрицает), но ведь постоянно одергивает подопечных и делает им замечания – за что ее любить-то?! Тем более, что – стоит подуть попутному ветру, – плюет на детей, на служебные обязанности и улетает восвояси. Утверждать при этом, что сия наемная работница любит детей... большущий перебор, как мне кажется!

Аналогично непонятна любовь, которую испытывают к Мэри Поппинс родители ее подопечных. Родителям чинимые нянечкой волшебства неизвестны – откуда обожание? Вы не поверите: Мэри Поппинс хорошо исполняет свои обязанности (при том, что регулярно и без предупреждения бросает работу)! То есть никакой другой нянечки, добросовестно ухаживающей за детьми, в Англии днем с огнем не сыщешь... во что верится с трудом. Натяжка слишком несуразная.

По моему мнению, нет оснований считать Памелу Трэверс классиком детской литературы. Писатель она более чем посредственный – убедиться в этом можно, прочитав биографию. Наткнуться на удачный образ и, не создав более ничего примечательного, доить его всю последующую жизнь – удел посредственностей.

Максимум, на что Памела Трэверс могла претендовать, – на общеанглийскую известность. Но явно переплюнула отпущенные ей природой возможности. Какой тихой сапой – с помощью какой мохнатой руки – эта писательница проникла в мировую литературу, за какие заслуги о ней сняли биографический фильм, не берусь даже судить, дабы не сделать слишком далеко идущих выводов. 

В получаемых писателями лайках и пряниках я – скажем прямо – ду нот андестенд.

Джеймс Барри «Питер Пэн и Венди», перевод Н. Демуровой.

Единственное, в чем детская книга Джеймса Барри схожа с предыдущей: запоминающийся центральный образ. Здесь это – летающий мальчик, который живет в волшебной стране и никогда не стареет.

Но насколько разительно отличается остальное!

В «Питере Пэне» имеется ясный и увлекательный сюжет. Типовой: путешествие в волшебную страну и возвращение оттуда, – впрочем, не берусь судить, насколько типовым он был более века назад (скорее всего, был). Но факт тот, что данная схема успешно работает и по сей день. 

В «Питере Пэне» колоритный отрицательный персонаж капитан Крюк. 

Не знаю, автор первым в мировой литературе – или не первым – присобачил злодею вместо отрубленной кисти металлическое приспособление. Во всяком случае, число подобных негодяев в наше время зашкаливает. Вот бы Нестерову заняться исследованием этого вопроса – я бы с огромным удовольствием почитал. 

«Питер Пэн» безусловно остроумен: чего стоит собака, используемая в качестве домашней няньки (шпилька в адрес «Мэри Поппинс», еще не сочиненной). 

«Питер Пэн» выполнен изощренным – ну, насколько могу судить по переводу – стилем. Причем автор позволяет себе менять его по ходу действия, но книгу это нисколько не портит – напротив, придает ей неповторимый шарм. 

Такие кунштюки доступны лишь продвинутым авторам, к каковым Джеймс Барри, без сомнения, относился. Из Википедии можно узнать, что он входил в число виднейших драматургов своего времени. Иначе говоря, умел все – и сочинял «Питера Пэна» на творческом подъеме, что по тексту очень заметно.

В «Питере Пэне» имеется даже финальный катарсис: вещь необязательная, но чертовски приятная.

Наконец, «Питер Пэн» обладает выраженной проблематикой, которую можно сформулировать как: хочешь не хочешь, а взрослеть необходимо. Для детской книги – то, что доктор прописал.

Все это, по совокупности, позволяет утверждать: «Питер Пэн» – книга мирового класса. Во всяком случае – я сейчас обращаюсь к богиням судьбы Мойрам, – выбирать мировые бестселлеры следует из книг подобного уровня. Что, слава Богу, умеряет досаду от отнесения к шедеврам такого недоразумения как «Мэри Поппинс».

Занятно, насколько мы с Нестеровым не сходимся в анализе странностей, свойственных названным произведениям. Мне странноватой кажется «Мэри Поппинс», Нестерову – «Питер Пэн». 

Вадим удивляется критерию отбора в Нэвэрляндию (в текущем переводе – Нигдешний остров): под начало Питера Пэна попадают мальчики, которые «выпали из колясок и потерялись». В своих статьях Нестеров не то чтобы выдвигает свою гипотезу, но упоминает о существующих: в частности, о том, что Питер Пен является чуть ли не проводником умерших в загробный мир.

Это не смешно даже! Какой там загробный мир! Автор смачно и остроумно постебался – исходя из насущной потребности объяснить, откуда взялись мальчики на Нигдешнем острове. Зуб даю, ничего такого он имел в виду – но, ввиду смерти Джеймса Барри около века назад, точно уже никто не скажет. А то, что Дисней изобразил Питера Пэна с острыми ушами – что якобы свидетельствует о принадлежности мальчика потустороннему миру, – оставим на совести мультипликатора.

И то, что Питер Пэн обладает плохой памятью, абсолютно ничего не значит. Нет в этом инфернальности. Вы полностью помните свое детство, от первого горшка до первого вершка? Нет – воспоминания размываются? Полагаю, именно в этом причина избирательной памяти Питера. Он же само детство: его символ и воплощение.

Я придерживаюсь такого мнения, а Вадим – противоположного. Например, ему представляется странным описание в детской книжке смертей. Хотя и здесь все довольно прозрачно, на мой взгляд. 

В русской литературной традиции не принято изображать смерть в детских произведениях. Хотя насколько это правильно, я бы поспорил. Смерть – одно из имманентных жизненных проявлений, умалчивать о ней, даже перед детьми, попросту неразумно. Джеймс Барри являлся шотландцем – тем самым принадлежал иной художественной школе – и, как мне кажется, прекрасно это понимал.

Да и говорить о какой-то жестокости «Питера Пэна» нельзя: смерти в ней совершенно книжные, ненатуралистичные, детские. И история сама по себе чистая, светлая – а кровожадная только понарошку.

Вообще, первая ассоциация русскоязычного читателя с «Питером Пэном» – это знаменитое дербеневское:

Куда уходит детство,

В какие города?

И где найти нам средство,

Чтоб вновь попасть туда?

Джеймс Барри указал совершенно точное направление: детство уходит на Нигдешний остров.

По моим критериям, «Питер Пэн» – очень-очень-очень хорошая книга, получившая заслуженное признание (вот, я родил, что называется, велосипед: но лучше поздно, чем никогда – ведь правда?). 

Молодец, Джеймс, – в отличие от выскочки Памелы.