Третьим будешь?

В Советском Союзе много пили. Понимали, что с трезвой головой Коммунизм не построить. Это понимали и в Политбюро, и в самом захудалом колхозе.

После каждого тоста целовались. Целовались все — и Брежнев с Хонеккером, и сторож Степаныч с конюхом Серёгой.

А потом пели. Ах, какие песни звучали внутри железного занавеса! И про Стеньку Разина, утопившего княжну ради доказательства, что он настоящий мужик.

И про то, что «врагу не сдаётся наш гордый “Варяг”». И про «эти глаза напротив».

Пили, пели, целовались и ждали: когда же он наступит — этот самый загадочный Коммунизм, рай на Земле. Когда портвейн будет доступен не с одиннадцати утра, а сразу после открытия магазина. Так обещали лекторы общества «Знание», которые знали буквально всё об ужасах жизни в Америке.

И советские люди искренне жалели простых американцев и не...ов, которых «вешали» в каждом выступлении лекторов. Потому что жалость к повешенным н...м была в крови каждого советского человека.

И все гордились Гагариным. Так надрать хвост Америке! Всех мальчиков в СССР целый год после полёта называли Юрами. Потом учителя путались и сердились.

А после Гагарина запустили в космос ивановскую ткачиху. И Америка окончательно скукожилась. До такого она не додумалась.

Как и до глубоко философского вопроса: «Третьим будешь?» — вопроса уровня Платона и Сократа. После которого оставалось только выпить, потом расцеловаться, иногда с абсолютно незнакомыми людьми, и запеть нестройным хором:

«Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги!»

17.06.25

Дмитрий Зотиков