Отрывок из находящегося в процессе написания романа про межполовые предрассудки и их природу

(Долго пытался выбрать более-менее удобоваримый отрывок, чтобы и тему продемонстрировать и контекстом не нагружать. В данном случае надо понимать лишь одно: Никита – 20-летний девственник, закончивший колледж, не попавший в армию и сейчас пребывающий в бесцельном безделии. Его мать уезжает в другой город, т.к. бабушка при смерти, и просит его подменить её на работе (клининговая компания). Там он в первый раз и встречается с феминисткой Настей. Приятного прочтения!)

Тем не менее, внутри меня ждал сюрприз, а именно мой коллега.

-…

-Ты от Тани?

Вся проблема была в том, что это был не мой коллега, а моя коллега. Пухлые губы, крашеные волосы, длинные ногти – типичный экспонат своей эпохи. Как и все женщины, она тут же одарила меня оценивающим взглядом, который медленно вытек в осуждение и даже некое отвращение.

То, что она так беспардонно называла мою мать по имени, не нравилось мне ещё сильнее. Она явно была моей ровесницей: по крайней мере, ей точно было от 16 до 30 – классический диапазон для любой девушки, которая красится либо под взрослую, либо под молодую.

-Ты мой коллега? – как назло у меня слегка спёрло горло.

-Нет, ты мой ассистент или же помощник… Ты убираться хотя бы умеешь?

Мой взгляд как бы невзначай оторвался от пола и коснулся ремешка её сумки, на котором одиноко торчал небольшой чёрно-розовый значок. Как я и думал, она была феминисткой, причём довольно ярой, раз так открыто это демонстрировала.

Смены обещали быть невыносимыми.

-Умею. Давай уже приступать.

Она выглядела зажато… По-злобному зажато. В её кармане явно лежала небольшая перцовка, которая готова была разукрасить моё лицо, если я начну к ней приставать во время работы.

Не сошедший за объект обожания, я теперь годился только в объект избегания и опасения. Пусть так. Хоть я и пользовался женским вниманием, но женским одобрением я не пользовался никогда.

-…

Квартира была затхлой и ещё немного кашляющей. Тут и там слонялись шаги и вздохи прежних постояльцев, пошатывались по полкам их запахи, и нависала под люстрой всеобщая неутомимая тоска, которую хозяева оставили догнивать в этой хрущёвке.

Отломанная плитка, под которой прятали заначку, скрипучие дверцы платяных шкафов, пыльные кольца промеж старых советских будильников, проржавевший унитаз под нависающей дверцей санузла.

-…

С девушкой не разговаривали. Она убиралась в одной комнате, а я в другой – изредка молча утягивали друг у друга средства и с предвзятой дотошностью вглядывались в уже проделанный другим труд.

Мне достался зал. Кровать топорщилась у центральной стены, вразнобой утыканной гвоздями, а тумбочка рядом кривилась к боку. Хозяин наверняка то и дело валялся в постели, со стуком закинув пятки на тумбу, почёсывал большой красный ковёр за спиной и смотрел телевизор.

Однако у платяного шкафа, едва касаясь антенны, стоял облезлый сиреневый горшок. Наверняка жена часто приходила поливать какой-нибудь фикус в нём, загораживала экран, и они громко кричали друг на друга.

Пластмассовый порог на балкон был избит в щепки: судя по всему, хозяин после ссор бросался курить, а хозяйка в свою очередь оставалась на кровати и смотрела на горшок, ногтями сдирая обои под большим ковром: на стене я обнаружил бесчисленное количество бетонных ссадин.

-…

Убраться надо было не в один день. Мы повозились до шести, сложили всё кто куда, и девушка наказала мне выметаться из квартиры: она хотела что-то там доделать, а я ей якобы нарочно мешал.

Не собирался спорить. Собрал вещи и покинул подъезд с чувством полного облегчения. Воздух был таким же гадким, и небо смотрело на меня такими же укуренными блеклыми глазами, но теперь, по крайней мере, я был один.

-Как приеду, сразу же подрочу.

Сказал я, и мнимая вседозволенность одиночества сжевала мой вечер без остатка.

(P.S. Высказывания и воззрения главного героя на женщин нарочито радикальны и в будущем будут опровергнуты. Книга не занимает и не будет занимать исключительно одну из сторон конфликта "мужчина – женщина")