Аннотация и первая глава.

Здравствуйте, дорогие коллеги и читатели!

Как некоторые из вас уже знают, я работаю над новой книгой. И, как часто бывает, одним из самых сложных этапов является создание аннотации и написание первой главы — тех элементов, которые должны привлечь внимание массового читателя и сразу погрузить его в историю. Именно от них во многом зависит первое впечатление, и часто именно оно решает, захочется ли человеку продолжить чтение.

Сегодня я хочу обратиться к вам за советом: насколько привлекательны и интересны для вас приведённые ниже аннотация и первая глава? Чувствуете ли вы интригу, захватывает ли вас сюжет, хочется ли узнать, что будет дальше?

Любая ваша обратная связь будет невероятно полезна — как положительная, так и критическая. Возможно, вы заметите что-то, что мне самому сложно увидеть.

Спасибо за ваше время и внимание! Я с нетерпением жду ваших отзывов.

Аннотация: Он уже трижды прошёл круг жизни и смерти.

Сначала — обычный офисный работник на Земле. Затем — крестьянин в новом мире, сумевший возродить свою деревню и построить семью. В третий раз — торговец, чьё имя стало синонимом богатства, и который сумел основать собственный клан.

Но всякий раз всё заканчивалось одинаково: смерть безжалостно вырывала у него близких, ставила точку на прожитой жизни — и он просыпался в новом теле, сохраняя память о каждом утрате, о каждой боли.

Он устал. Устал снова и снова терять всё дорогое сердцу.

И в конце третьей жизни он понял: выход есть. Не нужно умирать, если сам и все, кто тебе дорог, станут бессмертными.

С этим решением он начинает свою четвёртую жизнь — в теле молодого воина, далёкого потомка, решив любой ценой прорваться к спасению, которое навеки избавит его от круга перерождений.

Глава 1. Новое начало. 

Старинное поместье, напоминавшее огромным количеством построек крошечный городок, было окружено высоким каменным забором и раскидистыми садами. В этот час оно утопало в тишине. Вечерняя жара постепенно спадала, воздух наполнялся ароматом нагретой за день травы и лёгким шелестом листвы.

Большая часть двора: и господа, и слуги, уже предавались отдыху, готовясь ко скорому сну. Но в одном из восточных залов одинокая фигура продолжала упорно тренироваться, словно не замечая, что день давно уже подходил к концу.

Крепко сложенный юноша лет пятнадцати-шестнадцати вновь и вновь отрабатывал приёмы с алебардой. Его шаги были выверены, переходы из стойки в стойку — точны и собраны, а взгляд горел сосредоточенностью, обычно не свойственной его возрасту. Каждое движение оружия было резким и полным силы, словно он сражался не с пустотой, а с невидимым врагом, стоящим прямо перед ним.

Часы непрерывных упражнений оставили на нём свой след: тело подрагивало от усталости, дыхание стало сбивчивым, пот ручьями стекал по лицу и шее, пропитывая лёгкую тренировочную одежду. Но юноша будто не замечал ни изнеможения, ни боли в мышцах, и не позволял себе остановиться.

Упорство его лишь крепло, как сталь, закаляемая кузнецом. Он словно шёл к невидимой черте — ещё мгновение, ещё усилие, и он смог бы прорвать барьер, отделявший его от новых вершин…

Но в этот день этому не суждено было сбыться. 

При выполнении одного из самых сложных движений в глазах юноши резко потемнело, и земля ушла из-под ног. Сознание ускользало, как вода сквозь пальцы. Он, не успев даже позвать на помощь, рухнул на каменный пол, словно марионетка с обрезанными нитями. Тяжёлая алебарда выскользнула из ослабевших пальцев и с грохотом упала рядом, лишь чудом не задев хозяина.Её звонкое эхо разлетелось по пустому залу и вырвалось наружу, нарушив сонную тишину поместья.

За дверью, терпеливо дожидаясь окончания тренировки, стоял пожилой мужчина. Он давно привык к упрямству юноши и редко вмешивался в его занятия, какими бы изнурительными они ни были. Но этот резкий грохот заставил его вздрогнуть. Сердце тревожно екнуло, и старик поспешно толкнул дверь. Тяжёлая створка, жалобно скрипнув, открылась.

Старик шагнул внутрь, и на мгновение оцепенел, не веря собственным глазам: молодой мастер лежал неподвижно на холодном камне, а рядом валялась его тяжелая алебарда.

Шок длился лишь миг. Почти сразу он бросился вперёд, опустился на колени и, дрожащими руками приподняв юношу, начал торопливо его осматривать.

— Молодой мастер! — голос старика звучал тревожно и настойчиво. — Вы меня слышите? Ответьте!

Однако в ответ не последовало ни слова. Глаза юноши были открыты, но пусты, лишены малейшей осмысленности. Словно душа покинула тело, оставив лишь неподвижную оболочку.

Мужчина, с трудом сохраняя самообладание, быстро осмотрел голову, руки, грудь — но не нашёл ни крови, ни видимых повреждений, которые могли бы объяснить случившееся. Пульс ощущался, но был крайне слабым. Страх сжал его сердце: он понял, что его скромных познаний в целительстве здесь явно недостаточно.

— Проклятье… — прошептал он, сжимая дрожащие кулаки. — Молодой мастер, держитесь… я сейчас сбегаю за лекарем, туда и обратно, только дождитесь меня…

Старик понимал, что юноша его не слышал, но не мог умолкнуть. Слова вырывались сами собой, как заклинание. Так он пытался подбодрить хотя бы самого себя, чтобы не сломаться под тяжестью охватившего его ужаса.

Поднявшись на ноги, он бегом рванул к выходу. Тяжёлые шаги гулко отдавались в пустом зале, когда он добрался до порога и протянул руку к двери.

И вдруг за спиной раздался тихий, едва различимый, но до боли знакомый голос:

— Как же раскалывается голова… Никогда к этому не привыкну… — с трудом прошептал юноша, ещё не до конца пришедший в себя. 

Пожилой мужчина замер, словно его пронзила молния. На миг он даже усомнился — не плод ли это его отчаянного воображения? Но затем, услышав сиплый вдох, он резко развернулся. Облегчение нахлынуло на него такой волной, что старик едва не заплакал. Будто сама судьба смилостивилась и даровала ему это чудо. Он был вне себя от счастья и даже не заметил, что в голосе молодого господина прозвучали странные, чуждые интонации.

— Молодой мастер Арион! — радостно воскликнул он, поспешно бросаясь обратно. — Вы пришли в себя? Какое счастье… Скажите, как вы себя чувствуете? У вас что-то болит?

Он говорил торопливо, сбивчиво, с трудом сдерживая дрожь в голосе. Но следующие слова юноши, которые прозвучали неожиданно осмысленно, вновь охладили сердце, до ужаса его напугав.

— Кто ты?.. Где я?.. А-а-а… как же больно… — прохрипел Арион, едва приоткрыв глаза. Его лицо исказила мука, он судорожно вцепился пальцами в виски, застонал низко и глухо, сдерживая рвущийся наружу крик.

— Молодой господин! — воскликнул старик, снова теряя самообладание. — Я сейчас приведу главного лекаря! Только потерпите, дождитесь меня!

Он уже почти вскочил на ноги, готов сорваться с места, но вдруг застыл, словно врос в каменный пол. Сомнения и ужас пронзили его душу. Слова юноши звенели в голове всё громче: «Он не узнал меня… Не узнал того, кто растил его почти с колыбели…»

В памяти всплыли мрачные истории, что шёпотом пересказывали старые слуги: о тех, чьи души исчезали, уступая место чужой тьме, — о тенях, забирающих тела живых.

— Нет… — губы старика дрогнули. — Этого не может быть…

Он лихорадочно искал объяснение, хоть какое-то, лишь бы отогнать страшную мысль. «Он Воин… Он познал внутреннюю энергию, достиг второй ступени. Такие не становятся одними из этих… чудовищ. Может быть… да, может быть, это просто последствия травмы, удар по голове… временная потеря памяти…».

Но внутри продолжал звучать голос сомнения.

«У меня нет выбора. Я не имею права рисковать. Нужно будет проверить… и как можно скорее. Возможно, ещё есть шанс…»

Сжав зубы, он поднялся. Морщинистое лицо застыло каменной маской. Ни слова больше не сказав юноше, он резко развернулся и поспешил прочь, бегом скрывшись за дверью.

Минут десять спустя тишину восточного крыла разорвали тяжёлые шаги и звон оружия. Дверь распахнулась с грохотом, и в зал ворвалась целая группа: главный лекарь Амфор — высокий, с густыми седыми бровями и властным взглядом; его молодой ученик Кирун, едва поспевающий за учителем; трое вооружённых воинов с копьями наперевес, готовые в любой момент пронзить то, что покажется им угрозой.

Позади всех, запыхавшийся и бледный, семенил пожилой слуга. На его лице смешались тревога и страх, а в груди гулко колотилось сердце.

Но то, что предстало их глазам, оказалось совсем не тем, чего они ожидали.

Юноша, который, по словам старика, должен был лежать на полу в агонии, стоял. Стоял прямо, уверенно, как будто всё случившееся было лишь кошмаром старого слуги. Его осанка была спокойной, плечи расправлены, дыхание ровное. Лицо оставалось бледным, но в глазах светилась ясность.

Он не сразу заметил вошедших. Арион неподвижно смотрел в потолок, словно читал на невидимых сводах строки. Лишь шаги, раздавшиеся в тишине, вынудили его опустить взгляд.

Медленно, размеренно, он обвёл присутствующих глазами, и его взгляд остановился на внушительном мужчине в богатых одеждах, шедшем впереди остальных. Ни на слуге, ни на воинах, ни даже на ученике его глаза почти не задержались.

— Приветствую вас, достопочтенный старший лекарь Амфор, и вас, ученик Кирун, — ровным, почти бесстрастным голосом произнёс Арион. — Прошу прощения, что мой слуга заставил вас волноваться и без особой нужды тревожить себя визитом в столь поздний час.

Он выдержал паузу, словно взвешивал каждое слово, затем продолжил:

— Я всего лишь несколько переборщил с тренировками. От усталости потерял равновесие, упал и ударился головой. На пару мгновений сознание меня покинуло, но, как видите, я уже в порядке.

Он сделал лёгкий жест рукой в сторону старика, и в его голосе впервые прозвучали едва уловимые холодные нотки:

— Мой слуга, не разобравшись в ситуации и не спросив моего позволения, поспешил за вами. Хотя должен признать, то, что вы ради меня зачем-то привели с собой трёх воинов, несколько меня удивило.

Слуга поник, склонив голову, словно пытаясь стать незаметным. Стражники же, уловив в словах скрытый упрёк, крепче сжали древки копий. Их лица оставались непроницаемыми, но в напряжённых взглядах, которыми они обменялись, читалось недоумение. 

Кирун нахмурился, вглядываясь в Ариона так, будто пытался уловить мельчайшие странности в его поведении. Он искал неверный жест, непривычную паузу, дрожь в голосе — но ничего не находил. Ледяное спокойствие юноши сбивало с толку, и потому ученик лекаря, вместо того чтобы задать вопрос, решил пока хранить молчание и наблюдать за действиями учителя.

Лишь Амфор, высокий седовласый лекарь, не отвёл взгляда. Он пристально смотрел прямо в глаза Ариону, словно пытался заглянуть глубже, чем позволяла внешняя оболочка. В зале сгущалось напряжение: даже лёгкий шелест листвы за окнами будто умолк.

— Нет нужды просить прощения, третий юный мастер, — произнёс он, делая медленный шаг вперёд. — Но прежде, чем мы продолжим разговор… пожалуйста, назовите своё истинное имя. 

На секунду в глазах юноши мелькнуло удивление, но оно быстро сменилось лёгкой, почти насмешливой усмешкой.

— Ха… вот зачем вы привели стражу с собой. Хорошо, раз вы так просите. Меня зовут Арион Мелран, мне шестнадцать зим, и мой глупый слуга, похоже, решил, что его господина захватила тень. Несмотря на то, что это просто невозможно, ибо я уже четыре года как Воин и даже достиг второй ступени. Видимо, он посчитал уместным разыграть и меня, и вас нелепой шуткой. Но шутка эта вышла совершенно несмешной.

Слуга, побледневший, попытался было оправдаться:

— Но, молодой господин, я просто хотел…

— Замолчи. С тобой я поговорю позже, — жёстко оборвал его Арион, и раздражение в его голосе было ощутимо даже для чужих. Затем он вновь повернулся к лекарю, в упор глядя ему в глаза: — Как видите, моё тело не захвачено тенью мёртвого. Что до моей травмы… она оказалась не слишком серьёзной. За исключением лёгкой головной боли и сильной усталости, я чувствую себя вполне нормально.

— Рад слышать, что это всё же вы, третий юный мастер Арион, — спокойно ответил Амфор. Его глаза, однако, не смягчились ни на миг и сохраняли бдительность. — И всё же не стоит слишком строго судить вашего слугу. Он поступил правильно, насторожившись. Тени чрезвычайно редко захватывают тела Воинов, особенно в последние десятилетия… но история империи помнит такие случаи. И каждый из них приносил с собой реки крови.

Он поморщился и ненадолго умолк, будто вспоминая что-то неприятное, и только спустя десяток секунд продолжил:

— Но давайте не будем слишком много говорить о тенях, иначе ещё навлечём на себя неудачу. Лучше поговорим о вашем здоровье. Травмы головы могут быть коварными, и раз уж я пришёл, то позвольте мне вас осмотреть.

— Хорошо, если вы настаиваете, — ровно ответил Арион, чуть склонив голову.

Амфор достал из-за пояса небольшой мешочек и, прежде чем прикоснуться к юноше, осыпал его голову щепоткой трупной соли. Все в зале невольно задержали дыхание. Порошок остался серым, не меняя цвета, и лишь тогда лекарь позволил себе выдохнуть с явным облегчением.

— Трупная соль не солжёт, — произнёс лекарь низким голосом. — Ни один из мёртвых не сможет скрыться от её прикосновения. — Он вновь посмотрел Ариону прямо в глаза. — Похоже, опасения действительно оказались напрасными.

Осмотр длился добрых десять минут. Старший лекарь работал тщательно, не пропуская ни малейшей детали, а его ученик Кирун всё это время внимательно наблюдал за каждым движением. В итоге Амфор нашёл лишь сильный ушиб на затылке, прописал принимать особую настойку и настоятельно рекомендовал избегать любых тренировок в течение недели. На прощание он добавил:

— Если появится слабость, головокружение или тем более провалы в памяти, немедленно позовите меня снова. Это не шутки, третий юный мастер.

Как только лекарь со своими сопровождающими покинули покои, напряжение будто сразу спало. Но в ту же секунду старый слуга упал на колени, его плечи дрожали, а в глазах блестели слёзы вины.

— Прошу прощения, молодой господин… — голос его сорвался, звучал хрипло и прерывисто. — Я… я действительно испугался, что с вами могло случиться непоправимое. Вы не узнали меня, а ваш тон был так… чужд, что я, не успев всё обдумать, поспешил…

— Хватит, Дзирт. У меня раскалывается голова, и я предельно вымотан. А теперь, благодаря тебе, весь двор будет перешёптываться о том, что третий юный мастер падает в обморок во время тренировок. Ты понимаешь, как это выглядит?

Слуга побледнел ещё сильнее, раскрыв рот, будто собирался что-то возразить, но Арион резко перебил его.

— Я сказал достаточно. На сегодня ты свободен, можешь ступать.

— Но, молодой господин, вам может понадобиться помощь…

— Никаких «но», я больше не желаю повторяться. Уходи. Немедленно. 

Дзирт замер, на лице у него явственно читалось несогласие, но возразить он не посмел. Медленно склонил голову почти до пола и лишь спустя мгновение тяжело поднялся. Его шаги по каменному полу отдавались гулким эхом, пока он не скрылся за дверью.

— Слушаюсь, молодой господин, — всё же бросил он на прощание. — Тогда до следующего дня. Я приду в шестом часу и, как обычно, принесу вам завтрак.

Дверь закрылась. В комнате повисла тягостная тишина. Арион выждал несколько ударов сердца, убедился, что старик действительно ушёл, и только тогда позволил себе ослабить маску. Его плечи поникли, ноги подкосились. Он вновь схватился за виски, покачнулся и едва не рухнул прямо на пол, но всё же, пошатываясь, добрался до спальни, расположенной в паре десятков метров от зала. Там он без сил повалился на постель, тяжело дыша.

— Как же тяжело было претворяться…— выдохнул он сквозь стиснутые зубы, ощущая, как дрожь проходит по телу. — И как я ненавижу это чувство… Голова просто раскалывается. Уже в четвёртый раз я прохожу сквозь это, но всё никак не могу привыкнуть.

Последующие два часа он лежал в полусне, поглощая и пытаясь осмыслить огромный объём чужих воспоминаний. Каждый образ, каждый отрывок новой жизни вплетался в ткань его собственного сознания, будто создавая новый узор, в котором он сам едва мог различить, где кончается его память и начинается чужая.

Когда боль и усталость слегка отступили, он медленно открыл глаза и уставился в потолок, позволяя мыслям, тяжёлым и вязким, прорваться наружу:

«Четвёртый раз… В этой жизни меня также зовут Арион. Странное совпадение… или насмешка книги?

Сто двадцать два года с момента моей последней смерти. И вновь я всё потерял. Снова просыпаюсь под этим солнцем, а моих жён, детей и родных давно нет. Они уже стали прахом, забытым миром.

Всё, что мне дорого, превращается в пепел. Раз за разом…».

Он сжал кулаки так, что ногти до крови впились в ладони.

«Кому нужно новое начало, если оно несёт с собой лишь очередные потери? Кому нужна эта бессмысленная милость книги, если в ней нет ничего, кроме боли?

Его дыхание стало резким, неровным, а взгляд потемнел. Но вдруг в этой бездне отчаяния промелькнула искра.

«Нет, я всё изменю! 

Теперь я знаю больше: в этом мире существуют бессмертные — те, кто не подчинён обычному кругу. И я сделаю всё, чтобы не просто стать одним из них, но и даровать вечность тем, кто мне дорог.

Сколько бы жизней мне на это ни потребовалось!

Я положу конец этому бесконечному кругу перерождений и потерь!»