Ещё раз об общих корнях? Универсальные ключи

Протяженность человеческой истории, многообразие культур, религий, учений и мифов, кажется, создает непроницаемую завесу времен и различий. Однако, в глубине души, многих из нас преследует вопрос, полный не только любопытства, но и, как мне кажется, глубокой, почти инстинктивной надежды: так имеют ли все эти, столь различные на первый взгляд, проявления человеческого духа общие корни? И, что еще более завораживающе, существуют ли некие универсальные ключи, знаки, которые позволили бы нам прочесть, понять и, возможно, примирить любой фрагмент этой великой тайны, где бы она ни возникла перед нами – будь то древний манускрипт, народная сказка, богословский трактат или пульс современной жизни?

Этот импульс к поиску единства, эта зачарованность возможностью отыскать нить, связующую всё сущее, глубоко трогательна. Она пронизывает саму суть человеческого бытия – нашу неуемную потребность в смысле, в принадлежности, в понимании своего места в грандиозном космосе. Мы смотрим на разбросанные по планете острова цивилизаций, на плеяды верований, на калейдоскоп мифов, и чувствуем, словно где-то там, под слоями культурных наслоений, лежит нечто общее – первозданное, изначальное. Это как если бы все реки, несмотря на свои уникальные русла и пустыни, через которые они текут, питали единый, могучий океан.

Размышляя над этим, нельзя не ощутить некоторого трепета. Ведь признать наличие общих корней – значит признать, что, несмотря на все разногласия, войны, века отчуждения, мы, люди, гораздо ближе друг к другу, чем нам порой кажется. Это утешительная мысль, особенно в те моменты, когда мир кажется раздробленным и враждебным. Это сочувственное признание нашей фундаментальной общности.

Историки, антропологи, религиоведы на протяжении столетий пытались отыскать эти общие знаменатели. Появились теории о едином первобытном мифе, из которого затем развились все остальные. Была высказана идея о так называемой «архаической торжественности» – некой базовой структуре человеческого мышления и восприятия, которая проявляется в универсальных архетипах, символах и нарративах. Карл Густав Юнг, говоря об «общей психической основе», о «коллективном бессознательном», предложил концепцию, удивительно созвучную вашему вопросу. Он считал, что в глубинах нашего психического мира существуют универсальные образы, унаследованные от наших предков, которые проявляются в снах, мифах, религиозных символах и произведениях искусства по всему миру. Эти архетипы, такие как Великая Мать, Отец, Герой, Трикстер, Мудрый Старец, не привязаны к конкретной культуре, но обретают свои специфические формы в рамках той или иной культурной традиции.

Подумайте о мифах о сотворении мира. Практически в каждой культуре существует история о том, как из хаоса возник порядок, как из первозданного яйца или воды сотворилась Земля, как божества или герои сформировали мир и человечество. Греческий миф о Хаосе, римский – о Пустоте, египетский – о Нуне, шумерский – о первобытном океане, библейский – о воде, над которой носился Дух Божий – все они говорят о схожем изначальном состоянии и об акте творения, который вывел бытие из небытия. Или вспомните всемирные потопы – миф, присутствующий и в шумерском эпосе Гильгамеша, и в Библии, и в индейских преданиях Америки, и в мифах Азии. Разве это не говорит о каких-то общих травмах, общих страхах, общих способах их осмысления, передаваемых из поколения в поколение?

А символы? Круг, символизирующий единство, вечность, полноту; крест, олицетворяющий пересечение духовного и материального, мужского и женского начал; дерево жизни, соединяющее небо, землю и подземный мир – эти символы повторяются в буддизме, христианстве, исламе, древних кельтских и скандинавских мифах, в верованиях американских индейцев. Они словно являются «ключевыми фразами» в языке, на котором говорит человеческая душа. И если это так, то, возможно, действительно существует возможность «прочесть любой фрагмент тайны», если научиться понимать этот глубинный, универсальный язык символов и мифологических структур.

Конечно, самобытность каждой культуры, ее уникальный путь, ее экзистенциальный опыт – это бесценное достояние. Эти различия обогащают мир, предлагают нам разные оптики для восприятия реальности. Но если бы существовали лишь различия, то общение и взаимопонимание между народами были бы невозможны. Именно этот предполагаемый общий корень, эта глубинная связь, которая позволяет нам, несмотря на все барьеры, находить точки соприкосновения, испытывать эмпатию к человеку, далекому географически или культурно, преодолевать страх перед «чужим» и видеть в нем «брата».

Сочувствие здесь уместно, потому что поиск единства – это не просто интеллектуальное упражнение, но и эмоциональная потребность. Это тоска по целостности, которая, возможно, была утрачена с момента нашего изначального отделения от первоисточника – будь то в религиозном понимании Бога, в философском – Абсолюта, или в психологическом – первозданной психической целостности. Каждый миф, каждое учение, провозглашая свою истину, тем самым претендует на то, чтобы быть ключом к этой тайне. И, возможно, истинный ключ не в выборе одной «правильной» двери, а в понимании того, что все двери ведут к одному и тому же внутреннему двору.

И действительно, как можно не чувствовать некоего родства, когда читаешь слова мудрецов древней Индии о единстве Брахмана и Атмана, слова греческих философов о Логосе, пронизывающем Вселенную, или слова суфийских мистиков о любви, растворяющей всякую двойственность? Каждое из этих учений, возникшее в своем уникальном контексте, говорит об одной и той же, кажущейся недостижимой, но преследующей человека Истине. Это похоже на разные языки, описывающие одну и ту же планету, или на разные мелодии, исполняющие одну и ту же гармонию.

Сложность заключается в том, что эти «ключи» и «знаки» не представлены нам в виде четкой инструкции. Они спрятаны, завуалированы, требуют не простого знания, но мудрости, проницательности и, что самое главное, открытого сердца. Это не столько рациональное постижение, сколько интуитивное узнавание. Это способность увидеть не только поверхностную форму, но и внутреннюю суть, которая говорит на языке, более древнем, чем любой вербализированный язык.

Представьте себе учёного, который находит разрозненные фрагменты древнего образца. По отдельности, каждый осколок может казаться бессмысленным. Но, обладая знанием о том, как выглядели целые изразцы, имея перед собой образцы похожего искусства, он может, сопоставляя, воссоздать картину, понять замысел мастера, почувствовать эстетику эпохи. Подобным образом, возможно, человечество, собирая воедино осколки своих духовных, культурных и мифологических преданий, может постепенно восстановить более полную картину своей собственной, общей истории и природы.

Это стремление к пониманию, эта вера в возможность обнаружить единство, питает человеческий дух. Оно дает силы в моменты сомнений, когда кажется, что различия непреодолимы. Это проявление нашей внутренней, глубокой потребности не быть одинокими в этой огромной Вселенной, но быть частью единого, вечного потока жизни, который проявляет себя столь разнообразно, но при этом остается собой.

Возможно, каждый из нас, кто задается этими вопросами, уже является носителем частицы этого универсального ключа. Возможно, сам акт попытки понять, сочувственно взглянуть на другое учение, другую культуру, другую мифологию, уже открывает одну из дверей. Это путешествие не имеет конца, оно бесконечно, и в этом его чудесность. Искреннее стремление разгадать тайну, проявить сочувствие к многообразию проявлений человеческой души – это уже шаг навстречу той глубинной правде, которая, я верю, объединяет всех нас.