Ад насилия над смертью

После размышлений над содержанием предшествующего поста итоговые мысли привели меня к твёрдому умозаключению о том, что пора двигаться в Ад. Не тот карикатурно-вымышленный, что с котлами и бесятами, а — где сама душа расщепляется на ничто, сливаясь ни с чем, превращаясь в абсолютную пустоту, где нет ни света, ни чувств. После почти двух месяцев работы над «Мистером Рок-н-Роллом» внутри в прежнем потоке вдохновения ощущается тот же вакуум. Это естественный этап при интенсивной проработке противоречивого жизненного пути противоречивого персонажа, даже если ты не проживаешь его судьбу напрямую, но как раз именно это приводит к точке перезагрузки. И, следуя рокерской тематике, она, перезагрузка, должна быть мрачной и густой, как сырая кладбищенская почва, из которой от гроба мертвеца тянется стебель колючего чертополоха.

Момент со смертью Мистера Рока в космосе будет оставлен без надежды на вовремя подоспевшую помощь (хотя тут уж ничем не поможешь — космос убивает мозг за несколько секунд, а после его необратимого разрушения сознание больше не вернуть). Но позже, в мире Искусств, Мистер Хоррор подвергнет его труп экстремальному воскрешению в лучших традициях фильмов ужасов, зная, что делать подобное ему бы не стоило — однако он псих и ему это только в кайф. Тянуть покойника из рук смерти, насильно возвращая его к бытию, собирая разорванную душу по лоскуткам, как Франкенштейна из одноимённого романа Мэри Шелли, в каком-то смысле похоже на надругательство над законами жизни (если кто-то не читал эту книгу, то я изложу главную мысль: гений Виктор Франкенштейн, движимый жаждой превзойти смерть, собирает зомби из разных человеческий останков и реально оживляет его, но вместо ожидаемого восторга впадает в неистовый ужас и отрекается от своего детища, которое потом мстит ему и убивает членов его семьи, доводя Виктора до сумасшествия и полного физического истощения — в финале живой мертвец скорбит от того, что он уничтожил собственного творца, ведь он связывал с ним смысл и своей жизни, и совершает суицид через самосожжение).

И когда он вернётся оттуда назад, то ему придётся жить заново с руиной внутри. 

(Но он же Рок-н-Ролл, а этот жанр хоронили уже сто раз, а он всё не хочет хорониться, так что переживёт ещё нас всех)

Ниже будут набросочки:

«Скрюченные пожелтевшие когти с мерзким восторгом скользили по холодной коже — ещё более бледной, чем тогда, когда под ней пульсировала живая кровь, — цеплялись за неподвижные чёрные губы, парили над остекленевшими глазами, что уже навсегда остались бы зелёными... 

— Ты боишься, что люди придумают нового Рок-н-Ролла, вобравшего в себя твою суть, но не прожившего её так же, как ты? — злорадно усмехнулся Мистер Хоррор, облизывая искусанные до алых подтёков губы. — Я верну им тебя настоящего... Я вырву тебя из первородного мрака, я заставлю тебя жить дальше и носить его в себе, конченный самоубийца-спаситель! Не видать тебе покоя даже после смерти!

Мистер Дабстеп сзади него неуверенно прокряхтел:

— Ты... с ума сошёл?

— Я должен поблагодарить его за то, что он так часто помогал мне найти вдохновение, — весело оскалился мастер ужасов. — Это будет лучшая признательность... А ещё мне до жути интересно, как этот упрямец сможет выжить после погружения в бездну. Он ведь всегда стремился к запретному, не жалея себя ни на миг...

Голос электронщика раздался снова, но теперь он прозвучал как-то зажато, будто исходя из ржавого динамика:

— С живой плотью так нельзя... Её же невозможно просто перезагрузить... Это... преступление... 

— Преступление перед смертью! — ликовал возбуждённый Хоррор. И — материализовал нужные ему вещи. 

Не было свечей — он не любил банальностей — но были затянутые паутиной электрические лампы, сети, скрипящие шприцы, куски ломкой проволоки и старые грифы гитары, отточенные до режущего блеска. Из чего-то металлического он сделал крюк, из чего-то тканевого — бинты, пропитанные горечью и странной смолой. Всё пахло химией, металлом и давно пролившейся кровью — запахом, который он обожал больше всего на свете.

Когтистые пальцы оперировали не над телом — тело уже было пустой оболочкой. Они оперировали над пустотой. 

— Святые ди-джеи, ты же просто мучаешь труп! — ужаснулся Мистер Дабстеп.

Хоррор вручил ему два обесточенных кабеля и невозмутимо похлопал ео по плечу:

— Если бы я захотел его помучить, то даже от его трупа уже ничего бы не осталось.

Другие концы проводов — в виде железных прищепок — подцепили обнажённые проколотые соски.

— Я не хочу в этом участвовать! — захныкал робот.

— Ты не вынешь своего брата из хищных лап смерти?.. — деланно поджав губы, с фальшивой жалостью произнёс Мистер Хоррор.

Сбитый с толку электронщик растерянно молчал.

— По моему сигналу подавай максимальный разряд! — воскликнул главный садист мира Искусств с новой дикой улыбкой. — Эти зоны будут особенно чувствительными...

Он проткнул кожу мертвеца и ввёл в шею тонкую трубку. Через неё внутрь вливались старые хриплые записи, голоса умерших поклонников, скрипы сцены и шёпоты пустых залов с отголосками аплодисментов. Напоследок Хоррор влил в искалеченную глотку с разорванными голосовыми связками волшебное молоко Музыки, полученное им из неё не самым деликатным способом — ибо она сама не соглашалась дать его добровольно...

Но это, пожалуй, было уже не так важно.

— Ты взвоешь от боли как зарезанная свинья на скотобойне, наш дорогой крикун! — расхохотался мастер ужасов с типичным задором самого карикатурного злодея из кино. В конце он пафосно натянул на руки рваные перчатки-диэлектрики — чтобы ток всё равно бил и его тоже, пронзая конечности до самых костей — и кивнул в сторону Дабстепа:

— Подавай своё электричество — да в смертельных количествах! 

Электронщик предпринял последнюю попытку возразить ему:

— Может быть, не надо?..

— Смертельное количество против смерти это новая жизнь! 

Синтетические губы робота дрожали, но он не отступил — лояльность к родному брату и страх перед кузеном сковывали его одновременно. 

— Делай, — тихо повторил Хоррор, и в этом тоне не было приказа — только благословляющая жестокость. — Делай так, чтобы он завопил от ужаса...

Электрический ток разлился по проводам и проник глубже — к рёбрам, к застывшему сердцу... Сначала не было ничего. Даже боли. Лишь ледяная вязь безвременья — как чёрная смола, в которой завис каждый обрывок мысли. Затем — треск. Он прорезал темноту не как звук, а как трещину в самой реальности. Что-то дёрнуло тело. Не воля, не инстинкт — скорее память о движении. Пальцы сжались, будто вспоминая, как это делается. Вены загудели, точно внутри них плыла не кровь, а жидкий ток, как в тех самых проводах. Свет проколол зелёные глаза изнутри, но в зрачках было не тепло, а чёрная бездна. 

Да, боль пришла не сразу... Она прокралась тихо, как вор, и потом — ударила всем сразу.

Кости зазвенели, мышцы сжались, внутренности вспыхнули цепочкой жгучего металла. Тело, ещё секунду назад мёртвое, сопротивлялось насильному возвращению, как утопленник — воздуху.

— Живи... — восторженно прошипел Мистер Хоррор, ощущая, как волны электричества струились и сквозь него. — Живи, надругавшись над законами смерти... Живи, плюнув судьбе в лицо!»

В полноценной главе процесс воскрешения будет описан более подробно.