Добро пожаловать в особняк Лилы Блустон

Книги у меня все разные: эпохи, места - выдуманные и невыдуманные. Но, пожалуй, самое подробно описанное и атмосферное место - это особняк Лилы Блустон из "Города, пропитанного ядом". Это я так плавно подвожу к флешмобу автора Бьярти Дагур "В гости по утрам...". 

Дождь за окном глухо стучал по стёклам, как будто пытался проникнуть внутрь и заглушить мои мысли. Комната Лилы Блустон напоминала старую роскошную шкатулку, которая долго стояла в забвении: когда-то элегантная, теперь она трещала по швам. Повсюду время оставило свои отпечатки: позолота на мебели облупилась, фарфоровые статуэтки покрылись пылью. Но не комната меня беспокоила. В центре всего была она — Лила. Она не просто нервничала, в её глазах был страх, который чувствовался даже сквозь внешний лоск.

Вскоре я осторожно ступал по покоям Лилы Блустон, чувствуя, как каждый шаг погружает меня в атмосферу застоявшейся роскоши. Плащ всё ещё был мокрым от дождя, который, казалось, не утихал уже несколько дней. Лицо зудело от нехватки сна и дешёвого виски, которым я пытался сбить напряжение, но мысли всё равно разрывали голову.

«Каждая вещь здесь имеет значение», — пронеслось у меня в голове, пока я оглядывал облупившуюся позолоту на мебели и фарфоровые фигурки, покрытые слоем пыли. Всё выглядело так, будто когда-то здесь кипела жизнь, но сейчас всё постепенно увядало, скрывая что-то важное.

— Слишком много роскоши, скрывающей что-то тёмное, — пробормотал я себе под нос, потому что, чёрт возьми, иногда мне просто нужно озвучить свои мысли, чтобы начать складывать картину.

Моя рука скользнула по резному карнизу, и я ощутил под пальцами мелкую трещину. «Хрупкость самой Лилы отражена в этих стенах», — подумал я, щурясь на слой пыли. Даже пыль казалась здесь неслучайной, как если бы она была частью какой-то тщательно продуманной игры. Это всё будто кричало: «Смотри внимательнее, Корбин».

Я перевёл взгляд на мольберт у окна. Полузаконченный эскиз казался бессмысленным без контекста, но меня заинтересовала рама. Я наклонился и заметил тонкие царапины. «Художник спешил?» — подумал я. Это могло быть важно. Люди всегда спешат, когда что-то не так.

— Высококачественные материалы, но кто-то работал впопыхах, — пробормотал я, словно пытаясь донести до себя, что здесь каждый штрих значил больше, чем кажется. — И что же это за спешка?

Я медленно подошёл к туалетному столику. Вещи были разбросаны, но не хаотично — скорее, это выглядело как организованный беспорядок. Частично заполненные альбомы для зарисовок, разбросанные карандаши, открытые флаконы духов.

«Организованный хаос, — размышлял я, осматривая пространство. — Сочетание сосредоточенной работы и… внезапного ухода?»

— Что это? Поспешный отъезд или нечто более зловещее? — пробормотал я, взяв в руки карандаш. Он был сломан, словно его резко отбросили.

«Может, её прервали», — мелькнуло в голове.

— Так, что же здесь произошло? — едва слышно произнёс я, больше думая вслух, чем задавая вопрос кому-то конкретному. Я двигался медленно, внимательно осматривая пространство. Не пропуская ни одной мелочи.

Взгляд зацепился за рамку с фотографией, которая едва виднелась среди аккуратно разложенных предметов. Она была смещена — совсем немного, но я сразу это заметил. Маленькая безделушка частично её скрывала, и это вызвало у меня сомнения.