Что делает монстра монстром, а человека — человеком?

Каждая ли жизнь бесценна? Разумеется, да. Это кажется нам аксиомой. Но вот вопрос, который заставляет эту аксиому пошатнуться: а распространяется ли она на синтетические формы жизни, созданные человеком?

Одним из первых писателей, решивших поискать ответ на этот вопрос, был Филип К. Дик с романом «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». Или стойте, первым был не он?

А ведь и правда. Этический аспект ответственности за рукотворную жизнь — и ответственности перед ней — в литературу занесло гораздо раньше. Я сейчас о «Франкенштейне» Мэри Шелли.

Монстр, созданный Виктором, по сути, тот же андроид. Он собран человеком из неживых частей. Он сильнее и физически совершеннее своего создателя. Он пугает своей схожестью и в то же время — непохожестью (здравствуй, «эффект зловещей долины», описанный за столетия до появления термина). И он, так же как некоторые андроиды у Дика, испытывает самые что ни на есть человеческие эмоции и отчаянно нуждается в любви и принятии.

Дик, однако, ставит вопрос еще более жестко. А что, если есть люди, менее человечные, чем андроиды? И андроиды, человечнее людей? (В фильме «Бегущий по лезвию», кстати, этот аспект раскрыт не так ярко, как в книге).

Так что же, Франкенштейн и андроиды из мира «Бегущего по лезвию» — по сути, монстры одного вида? Предлагаю разобраться по пунктам.

Зачем их создали?

· Виктор Франкенштейн движим научным тщеславием, жаждой славы и силой эго. «Я определю границы жизни и смерти», — вот его девиз. Его творение — побочный продукт грандиозного эксперимента, а не цель.

· Андроиды Дика (репликанты) создаются с утилитарной целью. Они — рабочая сила, солдаты, рабы для опасных работ на колониях. Это не творение ради творения, а производство функциональных единиц.

Вывод: в обоих случаях творение с самого начала не считается личностью. Для Виктора — это ошибка, для общества будущего — инструмент.

Какими правами они обладают?

· Монстр Франкенштейна: Никакими. Его существование — тайна. Он даже не имеет имени, только уничижительные клички. Его право на жизнь не признается ни создателем, ни обществом.

· Репликанты: Их права четко ограничены и прописаны законом — их у них нет. Они не могут жить на Земле, а их срок службы искусственно ограничен четырьмя годами. Любой, кто нарушает эти правила, подлежит «утилизации».

Парадокс в том, что, не имея прав, оба они демонстрируют больше «человечности» в своих стремлениях, чем те, кто эти права им отказывает.

Как они воспринимают сами себя и чего хотят?

· Монстр Франкенштейна проходит путь от невинного существа, познающего мир, до глубоко травмированного изгоя. Он осознает свое уродство и одиночество. Его желание просто и трагично: он хочет любви, друга, семью. Когда ему в этом отказывают, его цель мщается создателю.

· Репликанты осознают свою искусственность и скоротечность жизни. Их главная цель — выжить. Продлить свою короткую жизнь, обрести прошлое, память, почувствовать себя не рабом, а хозяином своей судьбы. Они хотят не просто существовать, а жить.

И здесь мы видим, что их желания — это квинтэссенция человеческих стремлений: к любви, свободе, самоидентификации и жизни без смертного приговора.

Как люди поступают с их человечной стороной?

И здесь — ключевое совпадение. Люди видят в них только монстров. Человечность Монстра Франкенштейна пугает Виктора даже больше, чем его внешность. Сострадание, ум, красноречие — все это отрицается, потому что признать это значит признать его равным себе, а значит, нести за него ответственность.

С репликантами та же история. Деккард сомневается, но система настаивает: «Они не люди. У них нет эмпатии». А когда они начинают демонстрировать эмпатию, страх перед этой «человечностью не-человека» только усиливает желание их уничтожить.

Что же в сухом остатке?

Получается, что наше исследование феномена и этики вокруг искусственной жизни снова и снова приводит нас к изучению самих себя. Создавая литературных монстров, мы на самом деле пытаемся понять:

· Что делает нас людьми? Набор биологических функций или способность любить, страдать и бороться за свою жизнь?

· Все ли люди человечны в равной степени? Бездушный полицейский, убивающий репликантов, или трусливый эгоист Франкенштейн — человечнее ли они, чем их творения?

· И вообще, человечность — это врожденное свойство или то, что в нас взращивается? Всякий ли человек человечен? И всякий ли монстр — бесчеловечен?

Франкенштейн и репликанты — не ответы. Они — самые главные вопросы, которые мы, люди, задаем себе, заглядывая в зеркало, которое сами же и создали. И от ответов на них зависит, готовы ли мы наконец признать, что бесценной жизнь делает не ее происхождение, а ее содержание.