На финишной прямой

... Я ушла в кухню, выпила холодной воды и снова закурила, глядя в окно на ночной безлюдный двор. Через несколько минут услышала, как Алексей вошел следом. Он остановился, привалившись к дверному косяку. Я выбросила окурок в форточку и повернулась к нему.

— Не приходи больше. Совсем. Никогда, — низким, каким-то чужим голосом проговорила я.

— Почему? — Его голос прозвучал по-женски мягко, с отвратительной просящей интонацией.

Меня словно молнией прожгло. Ненавижу.

— Потому что так нельзя. Это ненормально. Мерзко, — жестко сказала я.

Алексей опустился на табуретку и снова уставился на меня. Мне хотелось заорать и шарахнуть его по башке какой-нибудь кастрюлей.

— Я люблю тебя. Я не могу без тебя, — проговорил он.

— Лешка, да что с тобой?! Очнись! Так нельзя, пойми ты.

— Когда любишь, можно. Все можно.

Я плюнула и сматерилась. Ну точно, чокнулся.

— Где твоя гордость, Леха? Во что ты превратился? Я не могу это видеть, не хочу...

— Какая гордость? Ты выжгла всю мою гордость, когда ушла от меня тогда, голая, в мороз. Нет у меня больше никакой гордости. — Он прикоснулся к распухшей губе, осторожно вытер пальцем выступившую кровь. — До сих пор перед глазами твое лицо... «Сначала допрыгни, чико»... Прости меня, Кира.

Я молчала. Смотрела на него и не знала, что еще сказать. Во мне не было жалости. Ненависть куда-то испарилась. Простить? Нет, не могу. Потому что не могу забыть тот разговор, то унижение, ту жгучую боль и злость...

— Уходи, Леша, и больше не приходи. Я не люблю тебя. А то, что случилось, это была просто вспышка мышечной памяти. Знаешь, есть такое у спортсменов?

Он криво улыбнулся, натянул одежду и посмотрел на меня долгим, полным печали взглядом.

— Значит, это был прощальный подарок? — грустно проговорил он...