Маленькая попытка написать роман за месяц Глава 12

Круг двенадцатый. Рожден и привит

«Многие великие люди хотели стать богом, и только один Бог захотел стать человеком». 

Из списка «Пятьсот странных желаний и еще одно»

«Кали-Ола». Город №3. По дороге к правительственному кварталу от дома Шумаева

Из дома не хотелось выходить. Осень ушла, почти убежала, раскрасневшаяся и опять заплаканная. К моему удивлению, дождь за её слезами не последовал. Вышел. Приказ так приказ, даже инквизиторам приходится подчиняться. Да, великий инквизитор? 

На улице устраняли последствие утренней аварии – бот-машины отчищали асфальт и стену дома от крови. Щетки ботов противно шуршали о мостовую, еще противней запах химии, убирающей кровь. Покореженную машину уже забрал полицейский эвакуатор. Смотря на это, самому вести не хотелось. Просить Гильштау? Одного круиза вокруг света и за его пределы с ним за «рулем» мне уже хватило.  Вызвал такси. На самом деле не лучший вариант – доверять свою жизнь автоматике или кому-то чужому, кто заинтересован в тебе, только как в десяти евромарках и возможно «чаевых» в виде не отданной сдачи, если клиент спешит. А я спешу. Датчик указал на ближайшую машину в двух минутах от меня. Слишком долго.

Над головой внезапно проснулся уличный голограф. В это время меня уже не бывает дома – не замечал проекцию раньше, или не так давно поставили?

На экране выступала некая шишка из «Лексбери-Сити». Черноволосый мужчина, в официальном костюме, с экспрессией даже не зачитывал, а именно что декламировал свою речь:    

–… В своей сегодняшней роли я рождаюсь второго октября. Природного человека не существует, он создан по определенным технологиям, по задуманному образу. Сам Бог создал человека по образу и подобию своему – наверняка используя туже технологию. По коей создали его. Но я Сын Его, и я люблю Землю и вас, созданий Его. И говорю вам –  люби свое отечество, не только мыслью, но и делом. Требуй только обязанностей, только так человечество может остаться тут!

– Садитесь, сэр. 

Боже мой, и не заметил, как подъехало такси. Совсем хватку потерял. 

Таксист кивает, почти в знак согласия моим мыслям. Странный он какой-то: на голове чалма, каких не носит никто в Еврозоне, лицо при этом белое, как снег, под стать его же седым бакенбардам. Дальше форма таксиста, и только выбивается левая рука, сейчас лежащая на руле, на ней натянута черная перчатка и в прорезь между перчаткой и рукавом стальной блеск. Протез? Вероятно, тогда почему без синтеплоти? Разве что конфигурация не удобная или с черного рынка? Задаешь много вопросов, инквизитор, профессиональная деформация. Уже больше ста лет как.

В машине оказывается слишком сухо, конечно я о воздухе. Нашел ремень безопасности и пристегнулся, тут же поймав в зеркале заднего вида обиженный взгляд водителя. Да и глаза у него разные: черный зрачок и подслеповатый белый. 

– Вам по заявке?

– Да…

– Есть пропуск в правительственный квартал на проезд или до границы?

– До границы.

Умный таксист – рассмотрел на моей форме, оставшейся от комиссариата, нашивку НИМУСа. Нет, с тобой мой дорогой, будет безопасней только до границы въездной зоны. Знаем мы случаи таких вот халявщиков из ИГЛЫ, привозивших вместе с еврочиновниками заряды пластида или плазменные бомбы.     

 Машина тронулась.

– Зря он фашизм с Библией смешивает.

– О чем вы?

– С утра показывают его. Новый генеральный директор «Сити». Что не фраза: Коран, Библия, Тора и все это приправлено щедрой дозой отца современного общественного мнения,– водитель на миг замолк, выруливая мимо пауков бот-уборщиков. – То, что называется общественным мнением, на самом деле является общественным чувством. Толпе не важна логика речи. Ей нужны сильные образы и абсолютная уверенность говорящего в своих словах, словно он повторяет за толпой их мысли, а не рождает их в ней. Нужна полная программа: шок, катарсис, преступления, которым мы все уже сейчас повязаны. Тогда то, что сделаете вы, толпа примет как свое действие, простив его заочно, ведь они уже соучастники, а не свидетели. 

Геббельс бы тебя одобрил.

Господин Савва использует три его правила. Максимально упростите свое послание. Оно должно быть максимум эмоциональным, лучше шоковым. И повторено максимальное количество раз. А теперь отличите идеи гения и монстра фашизма от современной культуры, даже обычной сетевой рекламы. Ладно, время рассудит, оно ведь надежный металл для залога – жаль дорогой, когда упускают.  

Молчу. Ставя в уме галочку: просмотреть выступления директора «Лексбери-Сити» сегодня же вечером. Крест под одеждой качнулся вправо, одобряя. 

– Что касается «одобрил», посмотри-ка в окно. Да, да, вон туда, видишь фигуру на постаменте, согнутую как вопросительный знак? Это он, там его переулок и его статуя. Он так и согнут в этом яростном своем вопросе «Вы хотите тотальной войны?». Немецкая диаспора поставила пятнадцать лет назад, когда были отменены все документы «Нюрнбергского процесса».

Вдали, между зданиями, действительно мелькнула статуя. Я замечал её раньше, даже гуляли однажды рядом с ней вместе с Дианой, она еще сказала тогда: «Его слова убили больше людей, чем Шварцев прах».

«Кали-Ола». Зона заражения. Крым

– Голова Ай-Петри не седая. Помню стихи моей прапрабабки, она была здесь. Здесь что-то особенное? – Наталья держала его за руку, не отпуская, как Господь однажды держал за руку Лазаря, выводя из могилы. 

– Нет. Место, просто место. Мне здесь лучше думается. Внизу, у подножья, одна из моих могил. Любимая, – Сергей сел на камни, усадив спутницу себе на колени. 

Голова еще кружилась от перехода. Она так и не освоила его. Или из Сергея плохой учитель. Не важно, сегодня еще один день пробуждения. Внеочередной. День, когда она вспоминала себя и свое имя. Белый лист, бьется сердце мамы (знать бы, где её матушка теперь), а потом ей дают зрение, узнавание образов, людей, кусочки памяти о себе, о языке, как это – говорить. Она выучила правило: только не отпускать его руку – и так будет всегда. Пока он сам не отпустит её ладонь. Жаль, учитель, что ты не Христос – одного касания до подола одежды Спасителя хватало тяжелобольным для исцеления. 

– Видишь море, Наташ?

– Вот то, далекое?

Море было, серебряное и черное одновременно. Белая полоска пляжа сверкала солью. Какие-то руины черными пятнами портили вид. Море было далеко…

– Раньше ближе. 

Учитель опять читаем мысли, а ведь он учил: нельзя, преступно, не этично.

– Это неважно. Важно другое, Натали. 

– Что же, Сереж? Мой возраст? Мои морщинки под глазами? Или то, что я помню урывками, словно я вечно спящий кот с редкими пробуждениями на обед, ужин и прогулку по больничному саду? Ты кормишь меня своей памятью, я поняла это, а я хочу иметь свою.

– Вот это и есть другое. Умничка. Хотя все и сразу: и возраст, и память, и больница. Мне хватило тридцать лет не думать об этом, а теперь обдумать и принять решение за короткий миг.

– Куда нам спешить? Тут прекрасно! Посмотри, – она потянулась, обвела свободной рукой горизонт. Черные пряди её волос закрыли Сергею лицо, смешались с его старческими редкими кудрями: клубок змей говорящих друг с другом на языках раздвоенных. Красота и старость. Мир угасающий и вечный.

– Есть куда. Он уже поднимается из глубин, – его левая рука берет её руку, и опускает её ниже линии горизонта, заставляя указывать на волны морские. Но волны ли там? Водовороты, десятки маленьких и больших водоворотов. И нечто большое поднимается из глубины.

– Наташ, ты изучала литературу мертвых. Ты знаешь их язык и культуру, ты знаешь их Слово. Я знаю и помню это за тебя, как знавал и сам народ мертвых и жил среди него. Далеко за звездами есть… мир, для которого я бог: приведший туда народ свой, давший ему дом, пищу и воду. За столетие я бывал там лишь трижды. Народ тот добр и надеюсь, сохранит в себе это. Я не смогу жить среди них, чувствуя себя объектом поклонения. Это не моё – слушать молитвы и отвечать на них, я умею лишь сам стучать в небеса и слушать отзвуки. Наташ, ты была как дочь мне. И может я взял бы тебя в жены, будь что-то иначе.

– Ты смешной, Сереж, но ведь я любила тебя как отца и брата. И ты, воистину, не похож на бога. Бог – он добрый ко всем, а не к одной мне. И у Бога точно не будет идеи стучать в небеса и слушать отзвуки. Это похоже на шум из квартиры снизу, которую ты подарил своему сыну. 

– Наташ, я мало тебя учил. Да и сам мало учился, мой наставник Илларион рано ушел. Но тридцати лет хватило для самообразования.

– Смотри! – Наталья встала на ноги, и, не отпуская руки Сергея, потянулась к краю склона, где они сидели. Её глаза видели что-то чудесное. Из-под воды, где крутились водовороты, вставала черным волноломом башня. Покрыты водорослями её бока, «окна» слепы, выглядит почти нелепо, но и чудесно. Нагромождения блоков, узкая вершина и расширяющийся низ.       

– У нас еще пару минут, пока он поднимется. Дай мне договорить! Наташ! Обернись ко мне! – Сергей перехватывает её вторую руку и силой поворачивает к себе, обнимает, прижав грудь к груди. – Мое первое Слово:  Жизнь. Тарин акама, тарин-с картонис. Она и я пока еще лишь…

– Дети, – заканчивает Наталья, подстегиваемая его памятью.

И грянул гром. Над морем собралась невиданная буря. Черные тучи явились по зову и Слову, словно соткались из гнева божьего. Переполненные гневом и громом они нависли над седой вершиной Ай-Петри и пролили свои холодные слезы. Дождь пулями забарабанил по лицам мужчины и женщины, еще стоящим в объятьях друг друга и не думающих бежать от дождя. Влага жизни омывала их лица. Каждая капля отрывала от кожи по кусочку: раз, два, сто кусочков, разбивая цветной витраж старой кожи: темные морщины, седые волосы, выцветшие веснушки… Так, смывая побелку со стены храма, высвобождают спрятанную под ней икону. 

Ему опять все еще двадцать, ей опять не дашь и восемнадцати лет. Лишь одежда напоминает об ином: больничный халат, скорее для старухи, и ставшая мешком одежда бывшего толстяка. 

– Это заклятие работает на двоих, – он улыбается ей лицом вечного мальчишки.– А вот это для тебя. Не отпускай мою руку. Слово мое второе: Память.

Левой рукой он вкладывает в её волосы черное воронье перо. Вспышка и запах паленой человеческой плоти. Нет, боль он принял сам, перекачав каждую искорку агонии от жара в свое тело. Перо вплавилось в кожу на голове девушки, срослось с ней. 

– Здесь все, что я о тебе помню и о том Доме, для которого ты станешь Хозяйкой. Помни: кто-то всегда увидит следы грязи на сапогах бога, сходящего на землю, но добрую мать будут почитать, зная в любой печали и испытывая любую боль, кого именно они зовут, крича «Мама!». Наталья, ты отправишься к ним, на планету «Русь». Не отпускай руку, пока не договорю, в этом пере все, что я помню об этом и о тебе. Отпустишь: не вспомню, кто ты и куда отправишься. Это заклятие на одного. Мой дар тебе и мое проклятье: помнить себя моими глазами.

– И что мне взять с собой?

– Побольше фантазии, это лучше, чем моя память. 

В спину её ударил воздух, но Сергей держал крепко. Завыли горы, снег вокруг стал таять. И тогда она обернулась, вырвавшись из плена его карих глаз.

Черная стена возвышалась сразу за кромкой обрыва. Черная стена, бывшая башней, еще покрытая водорослями и истекающая морской водой. Исполин глубин, вдруг ставший космической птицей.

– Га-с-па-р, – прочла она надпись на борту птицы. Язык мертвых, выбитый почти руническим алфавитом. 

– Навигационные карты загружены, он сам знает куда лететь. Полет продлится…

– Три месяца. На борту припасы, технологии и генетический материал в стазис камерах. Теперь это моя память, Сереж. Не могу сказать тебе спасибо. Я покину Землю, но однажды вернусь за тобой. Слышишь? Я не смогу жить с памятью человека любящего меня. 

– И третье мое Слово, – он целует её один раз, в лоб. В лоб целовать – память стирать. Всю, где в его памяти о ней был он сам. 

– Третье слово мое: Домой.

Наталью охватывают синие огни перехода: на той стороне дромоса командный мостик «Гаспара». Раз и реальность свернулась пергаментным свитком. И только гремят в голове строчки последнего воспоминания о ней, что я не отдам никому, это сочиненное ей самой много лет назад светлое проклятье «Памяти о любимых»:

Как сердечная боль, отзовется во мне

Это древнее, злое, слепое проклятье:

"Ты теперь много лет будешь видеть во сне

Быстроглазую девочку в бежевом платье..."

Я стоял на склоне горы Ай-Петри, места, где часто думал о собственной затянувшейся жизни. Сегодня, сейчас,  пытался вспомнить – почему мне так знакомы очертания черного корабля, уносящегося через темные тучи к еще более темным звездам.

И не мог вспомнить.

– Харон, я знаю, ты слышишь. Сотри исходники здесь и сейчас.

 – Волшебное Слово?

«Кали-Ола». Город №3. Правительственный квартал

– Приехали. По счетчику восемнадцать евромарок, – таксист протянул мне квитанцию с обозначенной суммой. Беру её, намеренно задев пальцы руки таксиста – той самой, в перчатке. Может, прикосновение и было мимолетным, но пальцы показались твердыми. Стопроцентный протез. Доволен, инквизитор? Дело закрыто?   

С таксистом-стариком расплатился картой и тут же об этом пожалел… Из-за машины вынырнул мальчишка лет десяти, увидел, как я убираю карту в кошелек и словно вспомнил что-то свое сокровенное.  

– Дядя, дядя, купите мне сигарет! – мальчик протягивал мне временную карточку с мерцающей на ней суммой в пятнадцать евромарок. Карточка детская, такой сигареты не купишь – заблокируется транзакция. Выписывал мальчишка её наверняка для такого обмена – доброму дяде, который со своей взрослой купит сигарет на эту сумму, да еще может и своих добавит, если сигареты дороже. Не гонять же мальца за новой электронной выпиской за пару пульфарок. Карточку его я взял, потом куплю что-то, правда придется найти магазинчик с продавцами поневнимательней и терминалом постарее – чтоб электронную подпись не потребовали. На карточке еще и стоят иницалы мальчишки: Нациус. И. Г. Эх, алкоголь такой не купишь, даже кефир.

Магазинчик с дивной вывеской «Минимаркет «Бегемот», хотя по виду скорее микромаркет, нашелся рядом. Хоть ходить не далеко. В голову даже не пришла мысль, что сам нарушаю закон. Были б у тебя дети, купил бы ты им сигарет? Нет, еще и по рукам бы дал или по губам за такую просьбу. А тут пошел вот, благодетель чертов. Ага, есть сигареты как раз на нужную сумму: марка «Сэт» производства «Лексбери-Сити» с голографическим изображением легких курильщика на пачке, станет заодно и элементом воспитания для мальца.  

Мальчик дожидался меня у входа в маркет, я отдал ему пачку. Он сразу же надорвал упаковку и извлек одну бело-черную сигарету, не обратив внимания на изображенный на пачке кошмар. Из кончика указательного пальца мальчика (встроенная в ноготь микрозажигалка?) взвелась маленькая свечка, и он незамедлительно прикурил.

– Дядя, сделку считаю исполненной. Чао.    

«Кали-Ола». Город №3. Генштаб ООН внутренней планетарной разведки

На открытие заседания Шумаев опоздал, пробки на улице, еще почти пятнадцать минут пешего хода по отцепленному району, где и без того был режим пешеходной зоны. Про покупку сигарет и вспоминать не хотелось.

В зале совещаний шла открытая голо-трансляция с неким экспертом. Священник-голограмма в рясе гневно кричал на лектора и всю аудиторию: 

– Вы что действительно верили, что Библия была прислана с Неба по факсу или транслятору, что эту историческую  хронику смутных времен создал не человек? Что текст Библии не прошел через бесконечную череду поправок, переделок, переписок и переводов? Да даже божественность Иисуса была признана простым голосованием, до этого его считали пророком, важнейшим, но пророком-человеком. Ни один историк, живший во времена Христа, даже не упоминает его имени! Почему? ПОЧЕМУ! В начале двадцатого века вообще сомневались, был ли даже такой человек! А теперь вы ищите Бога на Земле и собираете консилиумы! 

– Ваша позиция понятна и ясна, как день божий, отец Александро, – «лектор» делает знак техникам, и они отключают голограмму, разрывая соединение с другой планетой. – Попахивает Френки-шоу.

 Шумаев вроде даже узнал в священнике отца Добросельского, одного из последних специалистов по государственным межконфессиональным отношениям со специализацией на ретрорелигиях, вроде ортодоксального христианства.  

«Лектор», а иначе и не назвать представителя штаба разведывательного управления Иосифа Топольски, находясь в центре многоярусного амфитеатра, выслушивал доклад от старшего техника.

Мест практически не было. Четыре блока заполняли мундиры трех управлений и парадные рясы инквизиторского корпуса с нашивками в виде перевернутых крестов-мечей.

Когда Александр протиснулся на отведенное ему регламентом место, только пошли первые кадры в двух голограммах посреди амфитеатра, а воздух завибрировал от рокота старика Топольски, в свои девяносто четыре больше походившего на статую Марса из музея изящных искусств.      

– Что мы о Нем знаем? Не кивайте синхронно головами, будто мы знаем всё. И вы не голуби. Вот первое сообщение о Его явление с чудом людям. Уточню: некой Марте Штрауд. Зачитываю: Молодой человек лет двадцати семи, среднего роста. Темно-русые волосы не намного выше плеч. Стоял, скрестив руки на груди, облокотившись на стену дома. Одет неприметно, в толпе на нем не остановится взгляд. Соответственно, я описать одежду не могу. Лоб высокий, вокруг глаз морщинки от улыбки. Глаза сами серые, с доброй искрой где-то в глубине. Губы не улыбаются, за них это делают глаза.

Точка. Заметьте славянскую черту внешности: темно-русые волосы. Следующее сообщение датируется седьмым декабря того же года. Спустя почти одиннадцать месяцев. Ах, да, я не сказала: в первом случае новоявленный Христос спас женщину от самоубийства, одним своим появлением. У нее был старый заряженный револьвер, который был изъят у нее сразу после сообщения о встречи. Чудо в том, что он в её руках выстрелил. Имеются два заключения экспертов: по баллистике и химиков. Пуля ударилась о ёё висок или остановилась перед ним. Женщина невредима. Так, еще раз, перейдем ко второму случаю: «Высокий. Со шрамами – "отец" его бил в детстве, но – сильный – потому что пришлось научиться себя защищать. Немного усталый. Но виду не подаст. Заботливый – потому что он Христос. Но волосы длинные, и сам вид не особенно ухоженный – как-то не до того. Круги под глазами. И он стыдится этого, но ему неприятно дышать запахом "отца"... и хромает на левую ногу, но не особенно заметно.

Это сообщение передала нам разведка, изъято из личной переписки Марии Т. А. и Александро Л. Р.. Женщина в электронной переписке утверждала, что её сосед – Христос, она знает его с детства, особенно замечала по конфликту мальчика с его «отцом». Это сообщение не было бы передано нам, но случай связанный с сообщением – попадает под дела нашего ведомства. Вышеупомянутая женщина пыталась развестись со своим мужем, которому и написала сообщение. Причина попытки развода: попадание этого Саши Л. в радикальную секту недобитых нами ИГЛ. Приход выросшего сына соседа к Марии что-то сотворил, в итоге женщина в четыре, якобы сказанные ей Христом фразы, смогла вернуть домой мужа, а заодно всю его ячейку ИГЛЫ, а это к вашим сведениям более ста десяти человек. Нам бы таких перевербовщиков, господа.   

Третье сообщение уже двенадцатого декабря. Самое короткое: «Усталый, измученный желаниями людей». Сообщение записано и внесено в видеотеку Храма №17-33А, как свидетельство чудесного исцеления прихожанина сего храма. Спаситель исцелил прихожанку Гюзель Р. Р. от злокачественной опухоли в груди. Подтверждение медицинского сканирования Гюзель от 12.12. за номером №847634-Б вы можете найти у себя на столах. Замечу: проявляется яркая черта: усталость. Если она видна невооруженным глазом возможным истинным свидетелям, значит, мы должны учитывать её для составления портрета, как явную и обязательную. Возможно, это сузит круг поиска, следовательно, нашей работы.

Всего было найдено двенадцать сообщений признанных нашими экспертами ценными. Обратите внимание на следующее: Иисус... Знающий. Знающий и дающий. Иисус – источник, из которого каждый черпает то, что ему необходимо. Он целитель, а не спаситель. Спасти невозможно. Можно спастись. Так вот он открывал людям глаза, излечивал от духовной слепоты. Неисчерпаемый источник энергии. Неисчерпаемый потому, что знал законы вселенной. Пытался и людям втолковать, но его не поняли. Грубо с ним поступили. Негостеприимно. Может, и за дело. Ведь раз он всеведущ: должен был понять, что мы в большинстве своем еще не созрели для вселенской любви. А может быть, правильно он поступил. Как знать, может появление его на Земле подвигло человечество подняться еще на ступень выше по лестнице понимания. Интересна природа Иисуса. Откуда он пришел? И придет ли еще? А может, уже приходил не раз, просто эти явления были не такими яркими, как основное. И если тот приход лишь поставил людей на путь истинный, возникает вопрос – когда мы этот путь завершим? И что будет в конце? Может быть, это Страшный Суд? Вот только непонятно, отчего такое название. Думаю, больше подошло бы что-то вроде «Безусловное Принятие». В общем и целом выходит, что Иисус – фигура, двигающая прогресс. Духовный. Он говорил – возлюби. Наверное, это и есть ключ, код доступа для перехода на следующий уровень. А ведь он был на уровень выше нас, если не на несколько. Следовательно, прежде всего Иисус – любовь. Вот так. 22:4 

Этот текст является выдержкой из труда пророка Игриуса секты «Хранителей ключей от сердец человеческих». Церковь ХКСЧ известна, как не признающая ранние мировые религии. Но тут мы видим высказывание ключевой фигуры ХКСЧ, вынутое и процитированное журналистом Артуром Фаулером, как ключевое в их учение. Единицы видели фрагмент полностью, без сокращения. Поясню: перед нами именно сокращение. В оригинале пророк говорит не отвлеченно о Христе, а беседует с неким лицом в варианте «Интервью: вопрос-ответ». Есть мнение: беседа шла с самим Иисусом. 

Теперь сообщение Майи Ф. «Я заглянула за угол и встретила Его. Человеком лет 25-ти. Непримечательно одетого. С небольшой бородой (какая у него была еще тогда, я хорошо помню её, всю в крови). Он мне улыбнулся. Я весь день только об этом бы и думала. Легче стало. Вот это – настоящее чудо сейчас, когда меня уволили» 

– Интересно, вы собираете сообщения, составляете возможный фоторобот для поиска Христа, а не задумывались, каким может быть Антихрист? Кто может им стать?

– Антихристом? Мальчик лет 12 с сигаретой в зубах. А теперь ответьте сами, кого мы ищем? Господа, кто попробует?!

Из офицеров руку поднял тот самый, спрашивавший об Антихристе. 

– Ну... я думаю, он, несомненно, умный человек, который хорошо знал окружающих и мог анализировать их действия... и предугадывать их. И теперь он это умеет. Тем не менее, он не пользовался этим... он заставлял людей обращать внимание на себя честностью открытостью и искренностью. Это хорошо читается в представленных нам материалах. И в какой-то степени, наверное, он казался им ребенком. Они не могли его до конца понять, да он и не требовал этого. Он хотел "научить". Наверно так.

А еще... если честно... Я думаю его можно приравнять к Эйнштейну, Да Винчи и прочим, потому, что он был далеко умнее их и даже нас... Он не гнался за властью... фактически она сама к нему пришла... не горел желанием обладать известностью и славой... он стремился к чему-то более высокому и цельному чем то, что движет нами.

– Ваше мнение о нем задевает только прошлое. Мы же пытаемся найти и выявить дела его в нашем с вами настоящем. Есть идеи, о его внешности?

– Внешне? Думаю, он был бы одинокий... высокий, с блуждающим, немного тяжелым взглядом, который смотрел бы сразу в душу... И тихой улыбкой... но не радости... улыбался он как раз себе и своим мыслям, а наши церковники непременно принял бы его за странного типа и спровадили б с территории любого храма.

– Ваши мысли не очень связны, но понятны. Аналитики, вписали размышления обер-лейтенанта Карла в систему образных проекций? 

Голограмма мигнула. Портрет над ней чуть изменился, совершенно неуловимо глазу. 

– Еще есть желающие добавить работы аналитическому отделу? Может Вы, фрау Корвицкая?  

Пожилая женщина, на которой от формы разведслужбы был только пиджак с отпоротыми знаками отличия, а под ним красное вечернее платье в пол, женщина словно играла в игру «Любая фигура на месте замри». Теперь она «отмирала». Голубые глаза закрылись и Корвицкая начала свой ответ с улыбки:

– Мне близок его образ из русского романа "Мастер и Маргарита". Он слишком добрый для этого мира, здесь этого не ценят, считают его ограниченным идиотом. Из-за юношеского максимализма, не смейтесь над моими летами, не могу допустить мысли, что миллионы прекрасных людей верят в замкнутого оболтуса. Возможно, мы опираемся на всякие там факты и прочее, но я верю, что он был лучше нас, лучше своих апостолов... Насчет того, что апостолы записали его учение: вот в это я верю с большей охотой, потому что в современном виде оно выглядит, мягко говоря, неубедительным и бредовым. Мне всегда казалось, что Христос не имел к религии никакого отношения.

В зале зашептались. Шумаев уловил только: «Я думаю, Он – врач с длинными волосами» – мнение пришло от  бывшей аспирантки, сидящей на ярус выше.    

– Аналитики? Да, вот так. Теперь выведите сегодняшнее сообщение. Да, его. Зачитываю: «Хиппи. Дранные джинсы, жилетка с булавками, феньки, рубашка, улыбка. Ровный шаг, отсветы фонарей в волосах. Классический хиппи». Это сообщение получено час назад. Некий человек защитил учительницу истории от сектантов. Ее, скорее всего, ждал алтарь или торжественное распятие. Имело место «чудо». Человек остановил фанатиков словами. Господа офицеры, знаете фразу «Словом можно убить»? Он это и сделал. Хорош Спаситель? У нас восемь трупов, без следов внешнего вмешательства и насильственной смерти. Эксперты пытаются установить причину смерти. Возможно, они лишь прибывают под гипнотической комой.

Наконец самый интересный случай. Файл под номером девять. Составитель наш сегодняшний консультант-инопланетник отец Александр Добросельский, священник прихода за №31131-Б. Только на основе этого описания мы имеем 78% нашей графической модели. Зачитываю: Я видел его. Его. Парень лет 29, худой и среднего роста. Немного небрежный в одежде. Щетина и непричёсанные волосы. Только не длинные. Музыка. На шее наушники. Из них звучали Lumen. Одежда была серой, неприметной, слегка затёртой. Черты лица были тонкими, вообще лицо было немного измученное, (смотри, как выглядит Андрей Попов, который побывал в рабстве), были мешки под глазами, небольшие. Глаза широкие. Взгляд задумчивый, выражали печаль и озабоченность (Смотрите портрет Ф.М. Достоевского работы Перова). Взгляд на Его лицо  заставил задуматься о чём-то большом, о вечном. Еще были морщины, особенно много на лбу и под глазами. Губы его были сжаты, а брови – сдвинуты. Это, как мне кажется, символизировало решимость и напряжение. Руки в карманах и вообще – поза съёжившегося человека. В глазах надежда и печаль одновременно. Он говорил со мной. Голос тихий. Говорил Он лаконично, емко и красиво. При разговоре смотрел сквозь человека – сквозь меня, или куда-то внутрь меня точно. Нет, я не скажу, что Он сказал мне. Нет, помню. Не скажу и все. Потом ушел: походка была неровная, с рывками. И, возможно, Он был простужен. Чихал, и был насморк. Всё-таки климат у нас теперь не очень. Кроме этого святой отец предоставил рисунок, сделанный собственной рукой. Заметьте, настрой отца расходится между тем, что он видел и во что верит сейчас. Так сказать вопрос веры и духовного сомнения. 

Руку поднял старый офицер, как самый прилежный ученик в классе. Иосиф кивнул ему.

– Слово Роману Адильевичу Фроллу, почетному консультанту РАКООН и специалисту по государственным межконфессиональным отношениям и проблемам культов. Говорите, Роман Адильевич, вам слово.

– Приветствую собравшихся. Я думаю, в свои 32-33 года Он бы выглядел гораздо моложе, лет на 25-28. Праведный образ жизни должен давать свои плоды. В остальном – каноничный образ с икон, что печатают в настенных календарях. Простая одежда, поверх – кусок ткани, не саван, но и не плащ, цвета дорожной пыли. Даже если это совсем не по погоде. Волосы до плеч, неестественно чистые, но при этом не растаскиваемые ветром во все стороны. Аккуратная бородка, при этом не похожая на хипстерскую. Пристальный прямой взгляд, которым он видит тебя насквозь. Снисходительная улыбка на губах.

И какое-нибудь простое занятие, вроде любования цветком или кормления уток. Как-то так.

Аналитикам не требовалось напоминаний – голограмма снова мигнула, добавив некие черты. Словесные модели обрабатывались новыми квантовыми ИИ быстрее математических. 

– А теперь кульминация нашего расследования, начатого тридцать два года назад, когда вместо благодатного огня в храме Гроба Господня, был вынесен младенец. Мы раздобыли медицинскую справку осмотра, а так же документы по регистрации младенца. Документ предоставили службы корпоративной разведки межпланетной корпорации. Мы проверяем их. А еще справки о привитие его: корь, дифтерия, ветреная оспа, туберкулез, ВИЧ. Нашего Христа неплохо привили от всевозможного дерьма. Теперь он прививает нас от нашего.

– Я считаю иначе. Не седьмого января, не раньше в декабре,– Александр Шумаев поднимается в полный рост, всего каких-то сто восемьдесят семь сантиметров.– Никто не угадал – он пришел в октябре. Да, да, пришел, как делают это вполне взрослые люди, одним из которых он и был. Вы забыли Писание? Второй раз он не должен рождаться.

– У вас есть доказательства, инквизитор?

– Я в это верю.

Зал объединяет общая волна смеха и усмешек. Крест на шее Шумаева качнулся влево. И только Иосиф шепчет своим басом:

– В поисках Бога можно сломать себе душу.