Анонс новой истории и небольшой фрагмент для попробовать

Черновик новой истории - закончил. В наличии альтернативная Российская Империя с магией, Чёрная башня на Балчуге, расследование таинственного убийства, частный и полицейский сыск, Тёмные Силы и заговоры.

"

 - Ну что тут тебе мерещится? - Фрол Карпыч Мерзляковразгладил пышные усы и сурово глянул на сторожа. Огляделся по сторонам и помягчел. Девичье поле в Великий Пост, право слово, местечко такое, что и днём дрожь пробирает, а уж ночью тут даже беспаспортные и самая нищая братия старается не оставаться. 

 Древнего солдата-инвалида нанял кто-то из купцов присматривать за балаганами, да катальными горками. На Масленицу, конечно, с ног собьёшься, вся Москва тут, даже и чистая публика заглядывает. Но сейчас над балаганами и горками висела тишина. 

 Была она какая-то нехорошая. Словно стылое февральское небо над Девичьим Полем было ниже, а облака - гуще.м Мерзлякову эта тишина не нравилась.

 А чутью своему он доверять привык. 

 Городовой передёрнул плечами, 

  - Никак снег пойдёт, а, Никодимыч? Ладно, веди, да говори, что тут произошло?

  - Значит, заполночь уже было. Я как положено вышел, обходить начал. Ну и слышу, стукнуло что-то. Потом, вроде, голоса какие-то. И свет по стене балагана, вон того, там на Масленицу, помните, живые картины с поражением турок показывали?

  - Ну и дальше то что?, - Мерзляков слушал сторожа, а сам посматривал по сторонам. И на тропку смотреть не забывал. Снегопадов, правда, с самого начала поста почти и не было, но свежие следы бы он заметил. Вроде, не было. Значит, или другой дорогой к балагану шли, или... тьху ты, какое там или. 

  -  - А дальше, значит, вроде, дверка стукнула, ну и стихло всё. Я посмотрел, не покажется ли огонь. Нет. Тихо, но так мне сердце что-то сдавило! Я тишком вернулся, да в сторожке и заперся. 

  - Сердце ему сдавило. Казёнку, небось, употребил, а, Никодимыч? - подначил сторожа городовой. 

  -  - Ни-ни, как можно на Великий Пост то! - Никодимыч перекрестился. 

  -  - Вот он, балаган этот,  - показал он на дощатое строение, в которое упиралась хорошо натоптанная тропка. 

  Городовой вспомнил, как ещё пару седьмиц назад толкался тут веселый народ, как стреляли глазками румяные девки, а вон с того балкончика надрывался зазывала, обещая невиданное представление о турок посрамлении и православного воинства полном восхвалении и торжественном превознесении.

  Сейчас только дверь поскрипывала. 

  Поскрипывала?

  С чего это она открыта? В балаганах, конечно, царские богатства не хранили, но распоряжение градоначальства было строгое - проверять, дабы двери были заперты, чтобы беспаспортные, беглые и прочий нежелательный элемент не укрывался.

  Мерзляков поправил "селёдку" на боку и потихоньку достал из кобуры наган. 

  Увидев это, сторож охнул и снова закрестился.

  Городовой с досадой поморщился и показал ему увесистый кулак.

  Потихоньку потянул дверь на себя, неслышно, с неожиданной для такой массивной фигуры ловкостью, скользнул внутрь и тут же шагнул от двери в сторону.

  Чтоб не попасть под выстрел. А то, мало ли...

  В балагане было темно и тихо. И пахло чем-то странным. Но таким, что Мерзлякову стало не по себе, а он всякого повидал. 

  Нашарил в кармане баранки, достал одну, кинул в сторону. 

  Глухо стукнуло в стороне, тишина не отозвалась.

  Лишь сейчас городовой понял, что не дышал. 

   - Никоlимыч, подь суды. Засвети фонарь,  - позвал он. 

   Принял от сторожа "летучую мышь", пошел вперед. Револьвер, однако, так и не убрал.

   Балаган был пуст, лишь у стен стояли длинные лавки для публики, составленные одна на другую. Да какой-то свёрток лежал у стены, исчерканной чем-то чёрным. Словно кто на непонятном языке кто-то второпях писал. 

   Мерзляков подошёл поближе, присел над свёртком, всмотрелся.

   Охнул и широкими шагами почти побежал к выходу. Схватил за плечо сторожа, выволок на улицу, 

    - Никодимыч, дуй в часть, скажи, убийство. И не забудь, слово в слово скажи - пусть чертогона зовут! Понял? Чертогона!"