Песня камня (Ведьмак школы Кота-2)

Чтобы никто не подумал, что "Клинки и карабины" не будут больше содержать ведьмака Иво Корна:

Ветер любил бывать здесь. Ветер отдыхал и пел свои песни, почему-то пугавшие людей. Ветер знал – бояться стоило не их, а появляющихся вместе с ними. Но не мог ничего поделать с этой несправедливостью, порой запертый среди стен и уже поющий, а воющий от ужаса. Но время шло и ветер снова любил наведываться сюда. 

Ратгер не любил ходить с караванами, особенно когда те шли с Махакама, нагруженные краснолюдскими изделиями или с Цинтры, вывозя всякую заморскую ерунду. К таким, дающим ребяткам с большой дороги немалый навар, лезли пограбить все, кому не лень и махать сталью там выпадало каждый раз.

Свяжись с караванами однажды и выхода всего два: или ты никому не нужен из-за трусости с ленью, либо купцы советуют друг другу тебя, как отличного охранника. К первым Ратгер никогда не относился, стыдно вырасти на Лукоморье, ходя три года в море, защищая карбасы от водных жителей и слыть трусом. Так что, выпала ему вторая доля, чему Ратгер и не радовался. 

Специфичная работа, говорили ему сто раз в хороших городах вроде Горс-Велена, Мурривеля или даже Новиграда. Специфичная, повторяли ещё столько же раз и отказывали. Вы, караванные, говорили порой, рубитесь хорошо, да-а-а… Только сперва ж рубите, а потом спрашиваете – кто таков, да чего надо. А здесь город, понимать надо, если милсдарь Пеперброк решил, по любимому обычаю, всыпать обожаемой семипудовой Малке с пяток горячих, да в пылу страсти, да по голой жопе, чтобы голосила, разжигая пыл, а ты тут со своей саблей, так чо? 

Появится еще раз милсдарь Пеперброк, аль нет? То-то ж, дружок, а все знают о вас, караванных простую вещицу: дёрганные вы, порченные нервенно и очень любите сперва рубить, а потом разбираться. Да не переживай, вон, говаривают, милсдарь Леббель караван собирает, людей в охрану подыскивает. Ты сходи, скажешь, мол, от меня пришел…

Ратгер, слушая такое, костенел, играл желваками и белел костяшками, вцепившись в стальную подружку на поясе. Разворачивался, проходя мимо стойки и шел к милсдарю Леббелю, везущему стекла да зеркала в Мехт, Назаир и далее, к милсдарю Фугсу, его бородатой краснолюдости, везущего махакамское оружие в дальний путь на восток, к милс… Столько их было, тех мислдарей, что не упомнишь. 

И, каждый раз аки в первый, восходное солнце в давно задубевше-красную рожу, платок-кайвасса из-под шлема на затылке, а второй вокруг лица, когда особенно пыльно. Ветер к середине пути становится старым знакомцем, жгучим, злым, горячим и пахнущим то голой степью, то милями да лигами песка, без конца и без краю. 

Под седлом новый конь, кожаные бурдюки с обеих сторон плюхают дорогущей водой, справа колчан, слева лук, воняет верблюдами, грязными возницами фургонов, приторными обязательными духами шлюхи, взятой купцом в дорогу, разваренным пшеном с салом, сдобренным диким чесноком-черемшой на стоянках, да уж…

Не любил Ратгер ходить с караванами, а так вышло, что ничего больше и не умел, выходит. Потому, снова и снова, шел в новой ленточке людей с животинами, растянувшейся под солнцем. 

Прямо вот как сейчас. 

Коршун, крутящий петлю за петлей в бело-обжигающем небе, крикнул и ушел в сторону. Ратгер, стоя дозором на кургане, считал возки, навьюченных ослов, идущих за каждой фурой, своих товарищей, сейчас скакавших в смене у каравана. 

Форрель Моро, подрядивший Ратгера, казался разумным купцом. Не гнал, но и не давал плестись, обещал премию и ему верилось. Перед тем, как караван вышел в обратный путь, в Каэдвен, купец дал охране три полных дня отдыха после всех своих торговых операций. А изрядный кошель, оказавшийся в руках старшего, изрядно помог веселиться. 

Так вот и выходило, что в первый раз за пару лет, Ратгеру светил честный расчет и, чем дорога не шутит, зимовка в нормальном городе. Потому добраться до Каэдвена желалось даже больше, чем раньше и Ратгер бдел вдвойне. Прям как сейчас. 

Точка на тракте, небольшая, навроде мухи, сулила разное. Чаще всего, если судить по опыту, так беду. Ратгер, заприметив впереди замершего верхового, прищурился из-за солнца, чувствуя, как пробежала дрожь по хребту. Когда шли «туда», драться выпало два раза, в самом Каэдвене порубать бандочку, решившую щипануть купчину и уже у Назаира, неподалеку от этого места. Налетели конные, явно пришлые бродяги, схватились, пришлось всерьез позвенеть сталью и оставить двоих парней у кургана. За весь обратный путь караван не беспокоили и Ратгер даже порадовался, дурень. Вот, видно, сглазил.

Верховой стоял как влитой и ничего не оставалось, как покрутить плетью над головой, свистнуть условно и скатиться с кургана вниз, раз вокруг никого больше не замечалось. Засада? Ну, чего уж, такое случается. 

Старший, Поквист, уже стоял сам-трое у кургана, морщился и шевелил отросшей бородкой. К Ратгеру не обернулся, бросил краем рта:

- Как подъедем к энтому, ты позади встань да за саблю не хватайся, мож, плетью угостишь по башке, распросим-разузнаем. 

Ратгер кивнул, соглашаясь. Не сказать, что Поквист был ему по душе, но опыта ему не занимать. Одиночка по пути может оказаться и просто путником, глядишь, не придется ему пробовать ратгеровской плети со свинчаткой в ручке-плетенке. 

Они не торопились, скакали обычной рысью и кучно. Ежели засада, то стрелять начнут в первую очередь, глядишь, кто и сумеет к каравану вернутся. Охранные, кто пару раз сходил и прижился, это немудреную правду знали и понимали. Стрела, мож, и не убьет, а товарищи тебя потом точно выручат. 

Одиночка становился ближе и Ратгер снова ощутил знакомую щекотку-дрожь по хребту. Не нравился он ему, чем не пойми, но не нравился. 

- Конек степной, - сплюнул Поквист, - хороший такой конек. И не степняк, сабли нет. 

Это старший верно подметил, в степи с мечами особо никто не шляется, не удобно в конной-то схватке налегке этакой хреновиной махать. То ли дело сабля, самое милое, так сказать, дело для степной сшибки. 

А вот чтобы меч таскать за спиной… Здесь такое привычно, потому Ратгер по сторонам смотрел вдвойне внимательнее. Конь степной, меч за спиной, а сам…

А сам путник, спокойно смотрящий на четырех оружных, очень сильно смахивал на полукровку глазами, лицом и даже ушами, пусть и прячущимися под длинными волосами, выбритыми по вискам до самого затылка. 

- Ну, - не чинясь и сурово спросил Поквист, - и кто ты таков будешь, колоброд? Что стоишь, кого ждешь?

- Вас жду, - полукровка и не думал волноваться из-за топота ратгеровского коня и самого Ратгера за спиной. – Смотрю, караван идет, подумал пристать. 

- Ага, - покивал Поквист, - так а будешь ты кто таков и зачем ты нам нужон?

- Ведьмак я, - путник медленно поднял руку и чуть распустил шнуровку короткой куртки. – Сейчас медальон покажу. 

Ратгер, заинтересовавшись, все же не сунулся смотреть, держа плеть наготове. Ведьмак, али нет, это дело такое…

Но, видно парень не врал, Поквист, поморщившись, кивнул. Ну, а раз так…

Отказывать на тракте считалось делом дурным, хотя, бывало такое, отказывали. Мол, езжай своей дорогой, мил человек и не таи обиду. Пару раз Ратгеру потом приходилось пользоваться этой самой плеткой, хоть и претило. Но хозяин каравана в пути тебе комес, судья и кто угодно, а главное – слово его закон. 

А ведьмак ты, положим, или нет, дело десятое. Хотя сам Ратгер компании ведьмака даже б обрадовался. Тракт на то и тракт, чего тут не случается, порой любая банда покажется страшилкой рядом с настоящим страхом. 

- Поехали, - кивнул старший, - пусть милсдарь Форрель решает, чево и как. 

Форрель Моро, молодой, да ранний, на месте не стоял. Пока Поквист с остальными выяснили личность неизвестного, караван успел собраться в прямоугольник, разве что возки между собой не сцепили. Верблюды внутри орали, ослы подпевали, а кони, осаживаемые всадниками, только добавляли гама. 

Так что, завидев возвращающихся целыми и спокойно скачущими, купец сам рванул навстречу, горяча свою рыжую, что твой пламень, кобылу. Сидел он в легком южном седле, как влитой, красиво и гордо держа спину и голову. Дистанцию он выдержал, остановившись за десяток шагов и выставив в их сторону смоляную аккуратную бороду, отросшую в пути. 

Форрель, поздний сын известного торгаша из Ард-Каррайга, братьями был обижен наследством после отца, но зато главное – хватку, бойкие ум с языком и немалую толику храбрости, доставшиеся от родителя, никто у него не забрал. Потому, видать, спорилось собственное дело, принося барыши с восточных редкостей, а сам купец, лихой да смелый, дома не отсиживался. Пока мог – все делал сам и оттого почти догнал братцев-барсуков по состоянию, совсем перегнав по уважению с перспективами. 

Сидя на своей рыжей красотке, в серо-голубом кафтане, сафьяновых сапожках и с саблей у пояса, купец смотрелся почти вельможей. 

- Кто таков, путник? – Форрель, присмотревшись к глазам-лицу-ушам, не поморщился как Поквист. – Э?