Чем занимались в антрактах?
Автор: Вадим Бахтиозин
Пятничная развлекалочка…
Ну, о веселых студентках рассказывать уже надоело, да и веселье там скоро закончится, трупы почти на подходе. А в пятницу хочется чего-нибудь легкого, светлого, чисто для души и познавательного.
Например. Все слышали о Дарвине и Диккенсе. Про то, что нации они одной и именами похожи.
Спрашивать, читал ли кто Диккенса, деликатно не буду: можа, и есть такие, а можа, и нет (это я про себя).
А вот об «Происхождении видов» спрашивал много-много раз, причем в среде специфической, в толпе школьных учителей биологии, да и нешкольных тоже. Какой ответ?
А ну-ка с трех раз? Правильно! Читали ноль целых и столько же десятых! Причем народ отвечал правдиво, поелику видел мое намерение попросить мнением от прочитанного поделиться. (Ну, это наверно, как в приходской школе преподает человек Книгу Книг не открывавший).
– А чо там читать? Щас-то ЭсТэЭ (синтетическая теория эволюции)! А у него борьба за существование, естеессн отбор и бу-бу-бу, бу-бу-бу…
Верно! Только среди бу-бу-бу много чего занимательного имеется.
Например. Все мы, люди, разные: кто чернокож, кто бледнолиц, кто натурал, кто не очень, кто старый, кто молодой, кто худой, кто потолще, кто посвежее устриц ищет, а кто посвежее просрочку.
Но…
Все мы, когда больно, плачем, а когда весело, смеемся. А механизмы, что плача, что смеха (если немного вдуматься), ох, как непросты! Это ведь не тривиальная икота! Этому надо учиться? А как?
Вроде просто! Папка врезал мамке, вот она и плачет – учись, сынок, не хочу. Мамка с утреца папку «подлечила», вот уж оба смеются.
Но… задается вопросом Чарльз Робертович: а младенчик, когда успел этому обучиться? Ведь голодно ему – плачет (то есть лобик-личико морщит-морщинит, бровки сдвигает и пр.), а радостно – ну, по крайней мере, улыбается (тоже определенные мышцы работают). Почему не наоборот? Почему у всех одинаково? И Дарвин пытается ответить – худо-бедно, дело другое – но главное он вопрос тот задал.
А беда его в том, что задал вопрос в духе доброй старой викторианской эпохи. А как надо было?
– А чо, народ? Ежели младенчика за ножки схватить да со всей дури головушкой по стене е…знуть, так чо? Какие там механизмы в нем заработают, рассказать, ужо интересно?
Посыл понятен, то же в литературе. Не может самый шедевральный шедевр состоять из одних шедевральностей!
Посреди самой раскрасивой сказки хочет читатель и капельку правды услышать. Пусть, и горькой, пусть, не совсем и красивой.
Например, во время самой чистой, возвышенной, ванильной Любови:
– Маня!
– Чегой?
– Марципаны с ром-бабой перед свиданкой больше не жри!
– Чегой-то?
– Дык, пучит тебя! В стогу не продохнуть! Весь сеновал провоняла!
Или, находясь на(в) самой распрекрасной эльфийке:
– Милая, прошу! Перестань шевелить ушами, ты меня отвлекаешь! И хвостом! Хвостом полегче, очень больно яичкам!
Или, самому расчудесному дракону:
– Хорошо, браток! Откуда в тебе природный газ, можешь не объяснять – парниковый эффект знаем. Почему ты его через рот (рты) выпускаешь, а не из-под хвоста, дело тоже твое. Но, сука такая, объясни натурально, где ты зажигалку прячешь?!! Обо что этот газ поджигаешь, рептилия ты неразумная, ответь?!!
В самой фантастичной сцене нужны малые капли реальности. А теперь к себе, любимому.
Огляделся как-то вокруг и трезво содрогнулся вопросом.
На кой хрен, и кто на хрен… ненависть из людей в промышленных масштабах добывает?!! Почему из женщин ненависть на загляденье лезет – чистая и стойкая – а из мужиков, прямо скажем, так себе?
Только на эти вопросы ответил, а тут уж другой на подходе – эй-эй, это все ля-ля-тополя, а где технология добычи? уж, будь добр, расщедрись!
Ну, описал. (Пришлось окунуться в реальные исторические события, ох, никому не советую – мороки много! а толку чуть!).
Мужики читают: ну, ничо так, натуральненько. (Типа, сойдет).
А дамы до середины дойдут, а дальше ни в какую! В отказ! (Я, правда, по неопытности с получения женской ненависти начал). А в середине-то сцена – никак без нее! Уж, и так ее округлял, и эдак! Дометафорился, доиносказался до того, что и сам порой не могу понять чего там деется. А дамы-то ныне дотошны – понимают! И опять в отказ!
Ну, и пришлось на хитрость пойти – добавить к технологиям сценки из жизни. Ну, вот как по ходу героической пьесы в театре – антракт. Всем знакомо, всех успокаивает.
Антрактум Магнум!.. Большой Перерыв!..
Как бы ни называть происходящее на Арене – нептуналией, мистерией, рутинной массовой казнью – никак не обойтись без него! Уж так устроена психика человека!
И чтобы восприятие оставалось острым, а глаз не замылился, когда начнется самое интересное, отдых необходим. Да, и не только в психике дело!
Ведь женщинам надо размяться!
Встать, окинуть внимательным взором трибуны. Продемонстрировать последний писк моды – поясок из переплетенных полосок крокодиловой кожи, украшенный жемчугом и обозначающий тонкую талию. Тронуть серьги в ушах, невзначай сверкнуть диадемой. Заботливо наклониться к ребенку, чтобы все могли убедиться – насколько узость талии подчеркнута шириною бедер.
Да, и других дел невпроворот!
Плебейкам постоять в небольшой очереди, чтобы присесть над Фораменом (отверстием), которое открывается в водосток, несущий мутные воды в лазурную Адриатику.
Но и патрицианкам ничто человеческое не чуждо. Правда, сортир отдельный, очередь покороче, а у самых важных персон (ВИПов, по-варварски) кувшинчики индивидуальные, слуги в руках держат. Так что никаких проблем, ну, разве что подружка об одолжении попросит – ой, поделись! свой-то дома, второпях, позабыла!
А мужчины разве не люди?
Но в силу анатомического устройства, очередей никаких нет, так что во время Антракта, много можно дел переделать.
Патрициям хватануть кубок, а то и два, привозного фалернского, а плебеям побаловать себя местным тосканским. Кому-то рубануть котлеток по-киевски, а кому-то навернуть шаурмы. Да, названия блюд, конечно, другие, но суть-то – всё та же!
Да, и непоседливой детворе, тоже на месте не сидится – а двинули вниз, к прутьям! ага, сейчас, только завязки на сандалиях завяжу.
Спустились. Мордочки любопытные, чуть не меж прутьев засунули – делятся впечатлениями, планами. Справа один разговор.
– А мы всей гимнасией вечером в термы идем. Придешь, Асклепий?
– Не, не могу, Агриппина, занят.
– Опять риторикой с репетитором будешь заниматься?
– Дискобольством, тренировка у меня.
– Так ведь праздник! Какой резон диск метать?
– Ну, в Академию не возьмут без этого – конкурс!
– Ну-ну, мечи-мечи. Вон Тиберий дометался – теперь на девочек и не смотрит, в обнимку с тренером ходит. Или, и ты уже, того-с?.. Ну, не хочешь, и ладно! Мало что ли других? Вон, красавчик-центурион – уж он не откажет!
– Дура ты, Агриппина. Смотри – дошляешься по термам, да по солдатам, – сдадут родители в весталки. До старости храм Весты будешь мести…
– Не сдадут! Срок-то годности вышел!
– Как-как? Поясни-ка.
– То, что потеряно, обратно не пришьешь, точнее не зашьешь, так-то, Асклепий…
А слева немного другой разговор.
– Мессалина, а у тебя тоже пипки нет?
– Чего это нет? Есть!
– Да не ври! Я-то думал, у девочек потом вырастает, а теперь гляжу вон – и у взрослых нет ничего! Так получается, вы, через попку писаете?
– Дурак ты, Вергилий… Лучше скажи мне: жалко их? больно-то им поди?
– Да не очень, так мыслю. Папенька намедни изрек: они-то только с виду как люди. И потом: сами захотели, значит, нравится. Вон, ту, что на попоне разлеглась, и так, и сяк уговаривают, а она ни в какую – нет, хочу и дальше перед людьми красоваться.
– А голову-то когда с плеч?
– Ну, там уж все равно. Да, хватит об них! Ты лучше скажи: титьки-то у тебя, когда вырастут?
– Ну, вон, смотри на Арену, сам и соображай…
А на Арене, хоть и Антрактум Магнум, но тоже шевеление наблюдается.
Прима на попоне вольготно раскинулась – затихла, сил набирается, садящемуся солнышку бока подставляет, вечерний загар самое милое дело.
Глашатай, неподалеку стоит, лоб морщит – думу думает: чем бы еще публику позабавить?
И понять его затруднения вовсе несложно!
Сценарий-то помнит назубок, но показывать свою осведомленность публике хочется не очень – с чего вдруг, гражданин великой империи, так крепко знает учение, каких-то азиатских чурок?
А суфлершу, горячие парни-гладиаторы уже упокоили, да так сноровисто, что и глазом никто моргнуть не успел. М-да, дилемма, однако.
И сектанты – те, что в малый антракт уцелели – тоже при деле. Во главе с ассистентами, инвентарь сценический приготавливают – кресты из ям вытягивают, да на песочек укладывают. Немолодую полную женщину – знатока доктрины, суфлершу – с глаз долой, в сторонку: буде тебе удивляться. Руки, ноги, прочие части сподвижников, туда же. Неча сцену загромождать. Аутосервис, по-человечески, называется. Самообслуживание, по-варварски.
Да, и ликтор чернокожий не без дела – хоть и с ленцой, но все ж скучать сектанткам не дает, – охаживает бичом голые спины. Несильно конечно, а так – чтобы только кровушку разогнать, чтоб не засиделись актрисы. Да, и редким зрителям, что на трибунах позевывают, тоже пищу для размышлений подкинуть не грех – может кому интересно, как удары воспринимает толпа, маленький социальный механизм…
Спешит к горизонту южное солнышко, удлиняются на песке тени, заполняются постепенно трибуны...
Ну, а уж после третьего горна – снова народу битком, полный аншлаг!
малый антракт (предшествует большому, но размещен тут)
... творятся бессудные казни!
Гладиаторы, появившись словно ниоткуда, явно куражась перед публикой, умело и с выдумкой, расправляются с беззащитными и покорными людьми.
И чисто по-человечески, их нетрудно понять!
Всегда приятно осознавать повышение статуса! Ведь долгие годы, именно они выступали артистами! И только гиперинфляция, всеобщая дороговизна человеческих тел, да появление этих странных фанатиков, что безропотно отдаются смерти, позволили шагнуть на ступеньку выше!
Но не только в этом, истоки их куража! Нет!
Ведь жара! Лужи крови! Сам воздух отравлен ее испарениями! А на трибунах те, кто называет себя людьми! Те, чьи ноздри трепещут, вдыхая ее запах! Те, чьи глаза горят от ее вида! Те, чей слух ласкают ужасные крики! Наконец, те, чьи чресла напряжены потому, что наполнены вожделением!
Подтащить! Подтащить седобородого старца к прутьям решетки! На колени, животное!
Нагнуть, ухватиться за волосы, высоко задрать голову, приставить меч к горлу! Смотри! Смотри на эту прелестную даму! В ее, подернутые мечтательной дымкой, глаза! В глаза, с расширенными от восторга зрачками! В глаза на лице, что чуть не касается прутьев! Проси пощады, еще не поздно!
Выжидающий взгляд на трибуну. Горящие взоры дам вокруг; равнодушные – мужчин! Что скажете?
И вот, за прутьями, сжимается маленький кулачок! А нежный пальчик, источающий благовония, тот пальчик, что называют большим, поворачивается к земле! А вокруг, десятки таких же пальчиков, повторяют жест!
Женщина! Слабая женщина ощущает себя самим Богом, когда ухоженным ноготочком отделяет бытие от смерти!
Мастерское движение мечом! Потоки хлынувшей крови!
А убийца и прелестная дама, смотрят друг другу в глаза, и во взглядах их связь – они связаны общим действом, убийством! И как знать, как знать? Не обретет ли та связь, иные, более близкие формы?
С особой виртуозностью расправляются с немолодой полной женщиной – знатоком доктрины. Она смешно верещит что-то про ошибку до тех пор, пока ее язык не оказывается на песке. Ее подвешивают за ноги к поперечине креста и мастерски, одним движением, вспарывают живот, из которого вываливаются внутренности.
И до-о-олго еще ее удивленный взгляд, можно видеть в просветах петель тонкого кишечника.
Напрасно она удивляется.
Много недостатков у гордых жителей римской империи: тут, и излишняя склонность к гуманизму; и, вполне объяснимая слабость к чужому золотишку; и, некоторая схоластичность мышления, в стремлении загнать жизнь в раз и навсегда установленные нормы; и страстишка к болтовне на разных форумах; и неколебимая вера в то, что могут учить окружающих жизни; и много всяких прочих.
Но справедливости ради, стоит отметить и одно несомненное достоинство – нетерпимость к предательству. Услугами их, они, конечно же, пользуются, а вот отношение, что к своим предателям, что к чужим – одинаковое: брезгливое и презрительное.
А есть ли секта какая, да без отступника? Что за ради гражданства или просто корысти ради, донесет и предаст? Просигнализирует Внутренним Органам?
Нет такой!
А благодарность от Органов есть: «расселось чрево повешенного и выпали из него кишки» – классика!
И покарать отщепенца, любому за честь!
Так вот, нептуналия нептуналией, но сценарий текущей Мистерии забывать-то не стоит! Он написан давно! И отступать от него, не осмелится ни один режиссер!
Напоследок
Рим!.. Рим!.. Рим!..
Бия себя в грудь, ты смотришь на всех свысока и не переставая, кричишь: это я! это я дал людям законы! это я дал римское право!
Но почему-то стыдливо прячешь глаза, когда слышишь в ответ: ты дал это право, только своим! отняв все права у других!
Ты кичишься культурой, искусством, театром, забывая скромно добавить, что силу твоим постановкам придавали убийства!
И когда запылали твои города, заголосили жены, заплакали дети; когда кровь смешалась с вином, а живые со прахом; когда на твоей земле воцарились бесчинства, убийства, насилия, – так вот тогда – оставалось только злорадно воскликнуть: поделом тебе, Рим! браво, варвары!
Из "Центурион"