Муза, Графоман и его герои...

Короткая зарисовка о сложности взаимоотношений Музы, её Автора и героев его произведений:

«Два часа ночи уже» – Пушинка тяжело вздохнула и старательно потянулась...

«Ветер обдувает моё лицо,

Я возвращаюсь к родному порогу,

Э... эээ» – Паша застыл уставившись на монитор своего компьютера, потёр виски и задумался, перебирая в уме возможные рифмы, – «ну, что уж придумать-то... лицо-лицо-лицо... блин, только яйцо какое-то в голову приходит...»

«Может быть, крыльцо», – хотела было подсказать Пушинка, однако вовремя осеклась. Намекнёшь так, и подопечный на всю ночь перед экраном зависнет: и ни сам не выспится, и никому отдохнуть не даст.

Паша покумекал насколько минут, бестолково примерил несколько совершенно неподходящих рифм, после чего обречённо махнул рукой и закрыл файл со стихами. Без сохранения.

А затем произошла ещё одна «минута молчания». Пушинка даже застыла прямо в воздухе — над головой у подопечного, тщетно надеясь на вожделенный отдых. Но нет, Паша встрепенулся, потрещал разнообразными суставами рук, широко и громко зевнул, после чего решительно открыл следующий текстовый файл, наименованный «для конкурса».

Пушинка нахмурилась и прочитала Пашины мысли:

«Мда..., текст сдавать нужно уже через пару дней, а в голове ни одной свежей мысли. Какая уж тема там... ммм... каждый выбирает для себя... женщину-религию-дорогу? Где ж её найти-то..., женщину эту?.. хотя нет, не об этом нужно сейчас думать, не об этом... Нужен текст».

И уже вслух, куда-то в пустоту, Павел громко и хрипло прокричал:

– Так, где же ты муза моя?! Что же ты спишь?

Пушинка злобно оскалилась и уже замахнулась для того, что отвесить подопечному хороший подзатыльник, но передумала. Мозг-то и так скудный, фантазии — ноль, воображения никакого. Давно уже ей такие сложные графоманы не доставались для опеки. Вот теперь мучайся с ним. А по голове стукнешь, так и вовсе оглупеет — возись потом с ним. Ведь страсть к писательству не отшибёшь, а вот способности подпортить ещё как можно.

«Ну, что ж, если ты молчишь, – мысленно заявил своей невидимой музе Паша и занёс руки над клавиатурой, – будем по старинке — что в голову придёт»

«Иннокентий злорадно ржал смеялся, то и дело клацая неровными зубами. Его бессмысленное злодейство удалось. Хотя почему бессмысленное? Смысл, определённо имелся в этом злодействе. Не зря же он вчера к Василисе (какой Василисе?) Елене заходил. Ой, не зря».

Паша задумался.

«И пока прекрасная девушка вышла на пять минут в душв туалет на кухню налить чаюему кофе, злобный Иннокентий бесстыдно воспользовался её компьтером, на котором по ужасающей случайности как раз была открыта страница одной из социальных сетей. Кеша тут же связался со страницы Лены, со своей страницей на своём смартфоне, использовав соответствующее приложение. Он писал и от своего лица, и от лица девушки, опускаясь до таких откровений и пошлостей, каких ещё свет не видывал.

После это, за минуту до того, как лена вернулась, Иннокентий быстренько удалил всю переписку с её компа, но на страницах своего телефона смартфона всё сохранил!

И потому сейчас Иннокентийзлорадно ржал смеялся, то и дело клацая неровными зубами. Он только ччто выслал всю эту переписку Жене Евгению — парню молодому человеку Елены, и своему, как полагал сам Евегений, лучшему другу».

«Ну, что же за бред», – схватилась за голову Пушинка, заглянув на экран компьютера через Пашино плечо. А молодой писатель тем временем продолжал. Он долго и упорно что-то печатал, исправлял, стирал, печатал заново, и вот наконец-то подошёл к тому месту, где можно было использовать заветную фразу и высказать задуманную мысль.

«Что ж — каждый выбирает сам для себя... увлечения, профессию, объекты для своих поклонений и презрений. Каждый пытается построить жизнь по своему собственному замыслу, обмануть судьбу. Но нельзя, нельзя её обмануть, как ни крути. И в этом очень скоро убедяться герои нашей истории. Убедятся на собственной шкуре на сообственных жизнях убедятся — и всё тут!»

Паша усмехнулся, хлебнул остывшего кофе, потёр виски и продолжил:

«Лучший способ преодолеть сложную ситуацию – это сесть в мягкое удобное кресло и всё спокойно обдумать и взвесить… или сделать свой последний и решительный шаг из раскрытого окна! – подумала Елена сразу же после рокового Жениного звонка.

Но не знала она, что сам Евгений в тот же миг мчался к ней. Мчался, потому что его телефон сообщал ему что-то о том, что вызываемый им абонент находится где-то очень невозможно далеко — где-то за пределами действия сети.

А на самом деле телефон этого абонента — прекрасной Елены, уже раскидывал по площади приподъездного кармана всё своё электронное содержимое, будучи секунду назад выброшенным хозяйкой в открытое окно».

«Да что ж такое», – подумал Паша, чувствуя, с каким упорством слипаются его глаза. Сейчас бы встать, пойти и умыться холодной водой, но молодой писатель боялся потерять такую удачную (по его собственному мнению) мысль. И потому он просто-напросто поплевал на свои пальцы и смочил веки. Помогло не очень сильно, но парень надеялся, что всё-таки успеет дописать своё гениальное творение до конца.

«Впрочем, саму хозяйку разбитого телефона также не пришлось долго ждать – спустя несколько мнгоновениц она отправилась в открытое окошко вслед за ним.

Предзакатную тишину дворового блаженства блаженство дворовой тишины тишину нарушил раздавший на весь двор девичий визг. Елена, выпорхнув ихз окошка собственной квартиры, казалось бы, уже раздумала умирать. Она кричала навзрыд, пока падала вниз, цеплялалсь за шершавую поверхность холодных каменных стен дома. Несколько раз она чуть не зацепилась руками за карнизы нижних этажей, разбрав свои нежные кисти в кровь. Её крик уже превратился в кошмарный хрип к тому моменту, когда Елена достигла козырька, раскинувшегося расположенного на подъезной дверь над входом в подъезд. И она с такой силой зацепилось за него шеей, что прекрсная голова прекрасной девушки с каким-то нелепым шлепком отлетела от тела и упала неподалёку от уже безжизненного трупа.

Когда Евгений Жена влетел в квартиру Елены было уже поздно. Он стразу же понял понял всё, даже не стал смотреть в окно, откуда уже раздавались крики испуганных прохожих. Он быстро соорудил веревку, привявазав её к крюку на люстре. Смазал её мылом и недолго думая повесился. Что-то закапало на пол. Это были слёзы – слёзы погибшейубитой погибшей любви!

А кривозубый Иннокентий всё это время безумно ржал. Он смеялся над тем, что смог разрушить то самое прекрасное чувство, которое дано найти далеко не каждому человеку, но, найдя, человек обязан хранить его ценить его больше собственной жизни.

Инно кентий, конечно же не занл и не ведал о том, что же случилось с несчастными всюбленными. Не хотел их он он, наверняка, их гибели, вовсе не хотел. Ведь он был сам влюблён, пусть и какой-то пошлой и извращенной любовью в прерасную Лену, лежащую в данный момент разбитой вдребезги рядом со своим телефоном у подъезда. Но он смеялся сейчас, громкои истерически:

- Ахха-ха-хаааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа (и такое «аааа» – ещё примерно полторы страницы).

Но Пушинка вовремя заметила, что Паша, оказывается, не выдержал и всё-таки заснул. Он опрокинулся на спинку стула, как-то нелепо задрав голову с открытым ртом, и принялся тихонько постанывать во сне. Правая же рука его так и оставалась на поверхности клавиатуры, застыв указательным пальцем на клавише «А». Пушинка нежно прикоснулась ладошкой до разгорячённого лба парня, успокоив его тревожный сон, а затем осторожно убрала его руку с клавиатуры, избавив только что рождающийся рассказ от бессмысленного главенства единственной литеры.

- Аааааааа…, – Иннокентий наконец-то оборвал свой мучительный смех, уже давно превративший в крик ужаса. Замолчав, он тотчас принялся массировать затекшие губы, не забыв поблагодарить спасительницу, – ох, и спасибо же тебе, милая. А то я думал уж – помру за компанию.

- Если честно, то я вообще хотела ему уже неслабый подзатыльник отвесить, – уставшим голосом ответила Муза по имени Пушинка, – ишь ты, взялся полуночничать. Да только не получается у него шедевр, сколько бы он себя или меня не мучил. Но побоялась всё же руки распускать – а вдруг с испуга всех поудаляет – а вы ж мне теперь, как родственники уже.

После этих слов Муза взмахнула рукой, и окружающее пространство перестроилось таким образом, что помещение, в котором хохотал Иннокентий, квартира с повешенным Евгением и асфальтовая площадка, принявшая на себя выпрыгнувшую в окно Елену, совместились в одну точку, приняв облик одной-единственной комнаты, пусть и достаточно необычной на вид..

- Меня кто-нибудь снимет отсюда, – затрепыхался в петле Женя, – я в туалет зверски хочу. Слава Богу, ты, дорогая, не надоумила Создателя углубиться в подробности анатомических рефлексов повешенных. А то бы рассказик ещё гаже прежнего получился.

- Эх, забыла ведь, и правда, – засмеялась Пушинка, растворяя верёвку в воздухе. Евгений звучно грохнулся на пол, и тут же вскочив на ноги, бросился прочь.

- А ты нам отдых сотворишь какой-нибудь, – смущенно попросила Елена, уже поднявшаяся с асфальта и подобравшая оторванную голову, – а может быть, как в прошлый раз – пляжик солнечный и волейбольчик до утра.

- Ха! – подал голос Иннокентий и тут же болезненно сморщился – губы ещё побаливали, – а играть в этот раз давай твоей головой вместо мячика.

- Нет уж, руки прочь от моей причёски, – обиженно надула губки Елена и попыталась приставить голову на должное место, но потерпев неудачу, капризным голосом затянула, – Пушинка, милая, приклей всё обратно! Ну, пожалуйста!

Через секунду Лена выглядела уже целой и невредимой. Только макияж смазанный заботливо поправляла, внимательно осматривая себя в маленькое зеркальце. А Пушинка разминала руки для того, чтобы приступить к сотворению пляжа.

- Волейбол так волейбол, – весело проговорила она, – как на команды-то поделимся?

- «Каждый выбирает для себя», – усмехнувшись, процитировал Пашу Иннокентий, – а что если, и правда, каждый за себя… просто покидаем мячик, – и уточнил, – мы ведь точно мячик будем кидать?

- Нет-нет-нет, – встрепенулась прежде безголовая девушка, – чур, я с Кешкой. С Кешкой я! Он лучше играет, а Пушинка мажет постоянно и ловит, вместо того, чтобы отбивать.

- Неблагодарная, – поморщилась Муза, – как голову привинтить и пляж сотворить, так «пожалуйста», да «милая», а как в игре поддержать, так… эх.

- А мне вообще всё равно, – вклинился в разговор Евгений, вытирая только что помытые руки о собственные штаны, – я сходил куда хотел, и я счастлив.

А вокруг необычной четверки уже поблёскивал горячий песок. Знойное Солнце старательно согревало просторный и одинокий пляж, на котором вплоть до самого утра разразится нешуточная битва за первенство по волейболу среди выдуманных скромным графоманом персонажей.