Влюбленный Дракула

Говорят, Бессон утверждал, будто выбрал он «Дракулу» из желания увидеть великолепного Калеба Лэндри Джонса в эффектной роли, но если и так – человек талантливый, он и в фильме о вампире всех времен и народов говорит на темы, его волнующие.

Да-да, я вернулась к «Дракуле». Отчасти, как и режиссеру, захотелось продлить удовольствие от лицезрения превосходного актера, отчасти потому, что уже в прологе заметила кое-какие отголоски «Догмена». В итоге досмотрела разруганный фильм до конца.

Что могу сказать? «Дракула» Бессона категорически выбивается из общего ряда фильмов о священном для любителей носферату герое. Если вы ждете привычных ужасов и колдовства – их не будет. Это ни в коем разе не хоррор, не мистика, не фэнтези, это снова притча о любви и богоборчестве (с сильным закосом в мелодраму), о том, можно ли быть благодарным создателю, если он отнимает у человека все, что у него есть ценного.

Защитники фильма упирают на то, что «Дракула» Бессона - это не фильм ужасов, а, как заявлено режиссером в названии, история о возвышенной и верной любви, - и этими утверждениями сильно обесценивают картину. Для Бессона сентиментальная привязанность вампира к безвременно почившей супруге - только фон, антураж.

Князь Валахии теряет любимую жену, без нее жизнь не имеет смысла, и он требует от бога, а точнее, от его проводника в бренном мире вернуть любимую; когда же священник бессильно разводит руками, вонзает ему в живот крест. С этих пор он не может ни умереть, ни жить; впечатляют кадры, когда герой раз за разом прыгает из окна замка, а потом вновь поднимается по лестнице… Увы, за богохульство в смерти ему отказано. Он в курсе существования таких вещей, как реинкарнация, и верит, что однажды встретится с Элизабетой, а потому четыреста лет ищет ее по всему миру с многочисленными помощниками, которых получает путем прокусывания их яремных жил.

За исключением неистовой любви кровопивца к жене, сюжет картины несильно отходит от канона. С любовью Бессон, конечно, несколько переигрывает. Настойчиво и многообразно живописуя страсть героя, он пытается подчеркнуть значимость его потерь, однако страсть эта настолько велика, что иногда кажется нелепой. Соратникам, например, приходится силой оттаскивать князя от женщины, чтобы облачить в латы... Вообще, несмотря на схожесть с книгой Брема Стокера, сценарий явно написан на коленке, а некоторые повороты сюжета, мнится, сочиняли любимые сценаристы Бэд Комедиана. Нужно обладать мощью Бессона, чтобы неудобоваримое месиво из почти китчевых сцен в итоге превратилось в цельную картину. Изумляет сама завязка конфликта и претензия князя Валахии к всевышнему. Погрозив священнику пальцем: мол, берегите с господом мое сокровище, - он для лучшей сохранности отправляет любимую из укрепленного замка на горе (ров, крепостные стены, подъемный мост на цепях) к черту на кулички через зимний лес… в сопровождении аж трех рыцарей. Ну а чо, чай, не маленькая, доскачет. Гологрудая, в мехах и драгоценностях, в безразмерных вуалях, которые того и гляди зацепятся за любую корягу, красавица Элизабета мчит через зимний лес – и тут на тебе! как неожиданно – ррразбойники! А то!

Итог закономерен. Как некогда небезызвестной Масяне, всевышний сверху мог бы задать Владу вопрос:

«А я-то здесь причем?»

Ну да, головой надо думать даже будущему вампиру.

Таких ляпов в фильме немерено. Ради эффектной картинки – как поле с капканами, погребенными под небольшим снегом, по которому удирала княгиня Элизабета. Ловушки, коими заминировано было все поле, щелкали весьма эффектно, но оставили у зрителей много вопросов, главный из которых: зачем?

Или ради сокращения времени. Бедный Джонатан из румынского плена попадает сразу в гостиницу, где остановилась Мина. Судя по всему, израненный, он полз до Парижа прямо по льду реки, на которую выпал из окна замка. Как быть, неземная любовь требовала дополнительных кадров, тут уж не до бывшего жениха Мины.

Горгульи (а точнее, режиссер) в пылу сражений забывают летать и передвигаются пехом, хотя у них имеются крылья. Ну и т.д.

Тем не менее, при всей своей ляповатости и черезпеньколодистости, фильм достаточно строен и легко смотрится. Ну, разве мысли иногда мелькают: а метраж можно было бы и увеличить, – чтоб состыковались куски, однако нестыковки есть и в фильме Копполы – слишком обилен материал. Визуал прекрасен - как всегда у Бессона, - декорации и костюмы роскошны (чего стоит зубастый шлем Дракулы и его рыцарское облачение!), великолепны массовые сцены, народное гулянье в честь годовщины Взятия Бастилии, или же сцена, параллельная гулянью - штурм нечестивого замка румынскими войсками (довольно язвительная перекличка).

Колдовство минимально, весь вампиризм сводится к взаимопокусанию кровососов и их жертв. Дракула сражается с солдатами мечом, как некогда Влад Цепеш, нет ни чеснока, ни летучих мышей, а серебряный кол некий доктор богословия носит с собой в ящичке. Самое впечатляющее из вампирств – гибель маленькой мышки; кровь бедняжки Дракула отжимает в бокал – впрочем, весьма деликатно. Это прямая отсылка к Копполе, герой которого хищно слизывает капли крови с лезвия.

Отсылок множество, прежде всего к «Дракуле» Копполы, а также к другим вампироверсиям, много обращений к бедному «Парфюрмеру» Тыквера. Бессон не был бы Бессоном, если бы отсылки не превратились в пародии, что особенно заметно по сценам с колдовскими духами: его герой, вытанцовывая из дворца во дворец, из страны в страну, в конце концов, перекусал весь Версаль, предварительно опарфюрмерив его обитателей.

Однако, если у копполовского «Дракулы», фильма слабого, но чрезвычайно эффектно поставленного (его можно рассматривать бесконечно, как картины из Эрмитажа) целью был визуальный ряд, если целью остальных фильмов о носферату обычно является хоррор - да поужаснее, - то Бессон снова и снова пытается обсудить все тот же вопрос: как принимать испытания, которые насылаются на человека свыше? Бунт вампира и его любовь становятся поводом к серьезному разговору.

Бессон щедро рассыпает детали. Как ни занят Дракула новообретенной возлюбленной, на мгновение он застывает возле уличного театрика, где некто в красном рубит голову смерти, одетой в черное. Доктор богословия пробегает мимо гроба Дракулы, и на реплику спутников: странное место для сна, - бегло бросает: все там будем. Как ты думаешь, бог простит нас за то, что мы любим друг друга, - спрашивает бессоновская Элизабета, и Дракула отвечает ей: бог есть любовь…

И все-таки он умер, но и умер-то не по-дракуловски - author.today/reader/475462/4743712