Наследники ночи

Улицы столицы превратились в территорию, где силу и порядок диктовали не формальные правила, а вчерашние изгои. Теперь именно эти люди стали главными, разделив кварталы и дома, обозначив границы обрывками ткани и метками на стенах. Жители привыкли быстро: не спрашивали разрешений, не протестовали — принимали новый порядок как неизбежность.

Каждая банда выбрала свой цвет. В Замоскворечье появились люди в красных повязках с кровавыми лоскутами на плечах. На Тверской собирались группировки в синих куртках с яркими полосами ткани на воротниках. Арбат оказался под контролем носивших зелёные шарфы, которые свистели, предупреждая чужаков держаться подальше. Город напоминал карту, раскрашенную детской рукой, но с очень взрослой жестокостью.

На стенах домов уже не рисовали граффити — писали предупреждения, отмечая границы влияния. Кресты и круги, треугольники и стрелки стали знаками опасности: чужаку такие ошибки не прощали. В одной из подворотен Денис встретил старика, рисовавшего мелом большую стрелку с надписью: «Только для красных».

— Дядь, что тут пишешь? — спросил Денис, остановившись рядом. — Думаешь, кто-то будет смотреть на твои надписи?

Старик повернулся медленно, оглядел Дениса сверху донизу и устало вздохнул:

— Смотрят, сынок. Ещё как смотрят. Вот ты — без цвета. Значит, сюда тебе не идти. Если пойдёшь — не вернёшься. А я рисую, чтобы потом не спрашивали, почему пропал кто-то, не разобравшись.

— Разве это поможет? — скептически спросил Денис, оглядываясь по сторонам. — Город давно превратился в зону, где никто никому не верит. Тебе не страшно здесь одному стоять и рисовать?

Старик улыбнулся криво и горько:

— А чего бояться? Меня и так уже списали, старый слишком. Лучше уж буду рисовать — хоть какую-то пользу принесу. Кому надо, увидит и поймёт. Кому не надо — тому уже ничего не поможет.

Денис молча пошёл дальше, внимательно разглядывая надписи на стенах. На углу дома он увидел небольшую площадь, окружённую кострами, с торчащими из асфальта кольями и деревянными щитами. Настоящая крепость — небольшая, но суровая. Обитатели внутри молчаливо следили за прохожими, сжимая палки и металлические прутья. Один заметил Дениса и резко окликнул:

— Стой! Кто такой, зачем пришёл? У нас тут только синие живут, чужакам ход закрыт.

— Я мимо. Ничего не надо, — ответил Денис спокойно, останавливаясь в нескольких метрах от костра.

— Мимо иди быстро и не оглядывайся, — предупредил человек с прутом, пристально вглядевшись в лицо Дениса. — Чужаки у нас долго не задерживаются. Мы тут не играем в гостеприимство, ясно?

— Ясно, — сказал он и ускорил шаг, чувствуя за спиной тяжёлые взгляды.

Двигаясь дальше, Денис заметил клочки бумаги на асфальте. Это были листовки, когда-то расклеенные властями в надежде успокоить население. «Мы с народом! Помощь близка!» — кричали крупные буквы на грязной бумаге. Теперь эти слова воспринимались как издёвка. Прохожие срывали их со стен и яростно бросали в огонь с горькими комментариями.

— Опять «с народом»! — услышал Денис хриплый голос пожилой женщины, бросавшей очередную листовку в костёр. — Где же вы теперь, когда мы тут голодаем и мёрзнем? Лучше бы молчали — меньше бы раздражали.

Читать: https://author.today/work/501563