Субботний отрывок

Давно стемнело. Кладбище зажгло свои красные огни и затянуло тропы багряной дымкой, а вот небо прояснилось – ветер растащил облака и теперь шелестел в призрачных макушках деревьев, роняя сухие листья. Над нашими головами плавал сырный огрызок порыжевшей к осени луны и сияли крупные, как осколки искристого стекла, голубоватые звёзды. И так было тихо и тепло, так спокойно...

Пока в багряной тьме не мелькнула между деревьями высокая светлая фигура.

Мы сразу замолчали, замерли.

– У тебя что, ищеец на кладбище? – прошептала Мстишка, по-боевому перехватив посох, и вокруг него взвились струйки чёрного тумана.

– Да нет, – тоже шёпотом ответила я, сразу прикидывая рабочую тяжесть своего. – Нет тут никого.

А Блёднар невысокий, как и все мы, островные. А фигура померещилась высокой, крупной – да, как Сажен, как силд Дивнар. Как и все урождённые материковые. 

– Ярь! – окликнула я помощника. – Ты кого-то пропустил?

«Нет», – он появился из алой вспышки – взъерошенный, сияющий больше прежнего.

– А спят все? – я щурилась на полосу деревьев, ища глазами фигуру.

«Все, кроме Зордана, – доложил Ярь. – Но его я совсем недавно видел у северных ворот. И Блёднар там же, неподалёку, – заканчивает с колодцами в обители мёртвых и убирает на глубину невостребованные кости».

После сотворения колодцев посох потяжелел прилично, но работать можно.

– Давай-ка туда, – показала я. – Там кто-то есть – вон за теми деревьями.

Ярь кивнул и исчез. С минуту ничего не происходило, лишь кружили мотыльками падающие листья да далеко за стеной недовольно гудело море. А мы с Мстишкой не сводили настороженных глаз с деревьев и, зуб даю, думали об одном и том же: почему смолчал колокольчик? Почему он не предупредил о чужаке? Неужели новая гадость от шутника? И, в конце концов, живой чужак или мёртвый, опасный или нет – бить или не бить? 

А оказалось, не он, а она – женщина.

В лесу полыхнуло алым, и почти сразу же на тропе показалась та самая фигура – высокая, но худая, босая и простоволосая, одетая в длинную белую ночную рубаху. Она шла к нам неуверенно и пошатываясь, а мерцающие алым глаза смотрели в пустоту.

«Мёртвая, – свистнул Ярь. – Неспокойница. Свежая – часа четыре как умерла. Убитая».

Этого ещё не хватало...

– Веди её к склепам, – я осторожно попятилась.

– Рдян, видишь?.. – потрясённо прошептала Мстишка. – Она же вся в метках Красного! Как смотритель меченая! 

Да, вот и ответ, почему колокольчик смолчал. Женщина здесь своя.

Подруга, привыкшая к вечной черноте своего кладбища, разглядела в темноте то, что я увидела позже, когда мы выбрались к ближайшим склепам, – частые красные пряди в длинных седых волосах, россыпь красно-рыжих веснушек на морщинистой белой коже лица и рук. Но меня тревожило другое – пустые, совершенно мёртвые глаза.

– Кто вы? – мягко спросила я. – Как вас зовут? Как вы сюда попали?

– Не помню... – голос тихий, сиплый, точно сорванный. – Не знаю...

Я провела ладонью по навершию посоха, наговором собирая щепотку праха, и бросила его в лицо старухе. Алые крупинки осели на коже новыми веснушками, и я повторила:

– Кто вы?

– Не знаю... – она дёрнулась. – Не помню...

– Закатайте рукава, – велела я, нервно сжимая посох.

Покойники не теряют память! Покойники всё помнят! Кроме памяти тела, есть и память души. Ударь человека по голове – последние дни жизни он проведёт в беспамятстве и забудет, что с ним случилось, но как только умрёт, сразу всё вспомнит. И сообщит. Душа ничего не забывает.

Если только покойник... не из спячки.

Прах, она что, сбежала с отходного стола? Где из неё выкачали и силу, и память? Но тогда она была бы безумной, буйной. А она спокойна и послушна – стоит на месте и медленно, деревянными пальцами закатывает длинные рукава.

«Хозяйка Красного кладбища», глава 10 (ждём в понедельник)) 

А с сегодняшнего дня и по понедельник включительно на "Хозяйку" скидка 30%