Субботний отрывок/Деревенская секта

Доброго времени суток, дорогие друзья. Хочу поддержать старенькую традицию отрывком из книги Цена верности: пастырь крови, которая рассказывает об одной тайной деревенской секте, существующей параллельно официальной Церкви:

Этиен стал подобен тени, что крадётся среди домов. В груди быстро стучит сердце, руки и ноги напряжены. Хмель и всякое опьянение выветрились на холодном ветру. Он ступает аккуратно, прислоняясь к стенам и быстро перебегая. За ним осторожно следовала его соратница, присматривая за тылами – дабы никакой стражник из ночных патрулей не поплелись за ними, либо сельчане или даже ловкие гоблины не увязались.

В чёрном камзоле, со вздыбившимися перьями, он стал похож на гневного ночного призрака, дыхание ангела мести или потайного охотника, идущего по следам жертвы. Он опасливо высунулся из-за угла, в поле его зрения попала невысокая фигура под чёрным кожаным плащом. Крупно сложенный мужчина также двигается довольно осмотрительно – постоянно оглядывается по сторонам, крадётся среди невысоких домов, сильнее натягивая капюшон на лицо и будто бы скользя по улочкам. Без всякого сомнения, они следили за единственным гномом в этой деревне и её правителем, который намылился куда-то посреди тёмной ночи.

Люссиэль медленно шла за Этиеном. Её острые глаза всматривались в непроглядную ночь, ища тех, кто бы мог их заметить, но никого не находила. Она сама удивилась тому, как Фаринг выбрал путь – ни одного ночного патруля, ни одной живой души. Либо же, она подозревала, что староста мог дать вольную солдатам или вообще пустить их по другим путям патрулирования. Несмотря на то, что воины служат напрямую маркграфу, звенящие монеты или пара бутылок вина никогда не бывают лишними.

Они всё дальше и дальше уходили от центра Лациасса. Тут и там промелькнут немногочисленные горящие факелы или «фонари» с тускло горящими масляными светильниками. Фаринг не спешит, хоть и соблюдает некую осторожность, всё равно немного расслаблен, что даёт мысль Этиену – он уже довольно давно этим промышляет.

Быстро преодолев улочку, инспектор едва было не споткнулся, но удержал себя – руки чуть не проскользили по пыльной улице. Мгновенно подняв голову, он выдохнул… староста ничего не заметил и всё продолжает уверенно двигаться к цели.

Они неумолимо шли за ним, словно тень, будто призраки, преследовали, шаг за шагом, если были бы охотниками, а он жертвой. Но проблема в том, что всё может оказаться иначе, ибо кто они для опасного убийцы, тайного республиканца и вероотступника на посту старосты? И ради того, чтобы скрыть свои деяния он готов пойти на всё – вплоть до умерщвления детей, и отравлений. В таком случае над ними висит опасность – один лишь Бог знает, что будет, если глава Лациасса вздумает их убрать.

Староста остановился, Этиен же прилёг за небольшой кустик. Слуга Инквизиции понял, что они находятся где-то на северном краю деревни. Фаринг посмотрел по сторонам, ещё раз крутанулся и, убедившись, что никто его не видит, пошёл в сторону. Мужчина аккуратно подступил к небольшому домику, над которым сквозь сумрак проглядывается резная фигурка птицы, поднялся по деревянным ступеням и слегка стукнул по массивной дубовой двери. 

- Господь с нами, - прозвучал шёпот.

- Святой Бог рассеет туман заблуждения и разобьёт оковы тирании, - ответил староста, и ему тут же открылись «врата» в общину.

Фаринг быстро вильнул вперёд, за ним резко закрылась дверь.

Инспектор кивнул эльфийке, дав знать, что делать. Девушка стремительно подбежала к небольшому заборчику возле которого раскинул ветви пышный кустарник. Даже половины его жёлтых листьев хватит, чтобы покрыть её от ненужных взоров из окна странного домика.

Этиен осторожно подобрался к стене, удобно пристроился у окна, «накрывшись» ветвями куста у стены. Дочь лугов встала поодаль, за деревом, смотря за тем, чтобы ночные патрули их не заметили в не самый подходящий момент. Он нашёл довольно солидную щель, а тишина в Лациассе позволяла прекрасно слышать о чём идёт речь. Эмиссар Лаодикия смог увидеть в плохо, тускло освещённом помещении, немного народа. Все они в простенькой деревенской одежде смотрели на высокую фигуру в тёмной рясе. Он стоял у небольшого камина и был хорошо освящён.

- Ты пришёл, брат, - протянул руки иерарх общины. – Мы ждали тебя.

- Да, брат. Я задержался. Простите меня, Господа ради.

- Всё в порядке, брат, - поддержали старосту люди. – Мы рады, что ты здесь.

- Хорошо, что ты пришёл, брат. Теперь мы можем начать, - радостно объявил бородатый мужчина, его пальцы погладили книгу на кафедре и открыли её, разнёсся шелест листов. – Теперь, братья и сёстры, давайте помолимся. 

Все присутствующие взялись за руки, медленно и ритмично стали покачиваться, словно пшеница на ветру. Спустя секунду полился неспешный мелодичный молитвенный гул:

- Господи, послушай нас, детей Твоих. Вот мы молимся Тебе, при ночи, потому что днём мы презираемы и гонимы. Пошли ангелов Твоих, чтобы они скрыли нас от всякого недруга. Помоги нам в делах наших, потому что они трудны. Мы любим Тебя, Отец Небесный. Вот мы собрались ради изучения писаний, научи нас правильно их исследовать.

Молитва была завершена. Пастор общины поклонился, после чего вновь обратился к тем, кто собрался тут ради «Слова»:

- Братья и сёстры. Сегодня мы поговорим с вами о верных Богу, о тем, что действительно составляет «Слово Господа», - мужчина в порыве экзальтации поднял руки. – Воистину, те, кто опираются больше на предание, больше на нормы Церкви и на учения сомнительных святых, которых считают едва ли не абсолютными посредниками между нами и Богом всемогущим, сбились с пути, который нам уготовил Господь.

«Еретики», - точно квалифицировал их действия Этиен. Но это заставило его задуматься о том, что творится в деревне, чем стал Лациасс. При свете все сельчане идут в храм, где отец Иннори становится посредником между Богом и народом, а потом начинается глубокая и разносторонняя жизнь. Народ отправляется на поля, где работает весь день, а потом в тавернах претворяет в жизнь мистерии пьянства и безудержного веселья. Орки возвращаются к себе, где вновь сливаются с древними традициями. Иннори и горсть слуг храма продолжают развивать духовную жизнь в лоне учения иерархов. Но есть и те, кто сохраняет внешнюю верность матери-Церкви, внутри давно уже идут по другому пути. Этиен видел не менее двадцати фигур, отринувших храмовую стройность, поправших святость преданий и учений святых ради простоты и тотального упрощения религиозной жизни. И он может их понять… всё его тело и душа сотряслись от того, что он может их понять, на спине проступил холодный пот. Странный призрак неповиновения повеял в душе, но штраффалец быстро его подавил.

- Братья, - продолжил иерарх. – Верные Господу это те, кто исполняет его заповеди. Как писал праведный Вальд – «Господь не говорил нам собирать предания человеческие и жить по ним. Господь не говорил нам в заповедях – покупайте индульгенции за них вы получите прощение от Меня. И тем более Он не говорил – поступайте так, как вам прикажут иерархи. А если мы более предпочитаем слушать людей, то мы не верные Господу», - старик по-отечески посмотрел на них, и вдохновенно сказал. – Братья и сёстры, говорю вам – все те, кто облачён в рясу, уже более не служат Богу, ибо они отошли от слов Его. Мы же – вот истинные верные Господу. И не только мы, а и наши братья из Фарции, и братья Лютора, восставшие на севере. Они сбросили с себя цепи иерархической тирании, они стали свободны. Они приносят жертвы так как сердце велит, а не по текстам канонов. А теперь, давайте помолимся, - после сих слов к небесам вновь вознёсся вой.

Что же он тут узрел? Это не чёткое последовательная полуношница, которую сейчас служит отец Иннори, а вместе с ним немногие, но что-то странное, рождённое из общего решения, служащего для народа и обслуживающего его желания. Инспектор тряхнул головой, продолжив внимать отравленному ядом неповиновения учению:

- Братья и сёстры, я хочу вам напомнить, что слово Бога живого это слово, обращённое к нам. Но вот те учения и речи, которые к нам обращают с амвона это учения человеческие, - иерарх опустил руки; выдержав театральную паузу, он проникновенным голосом продолжил. – Во имя Господа, все таинства и молитвы, под дланью отца Иннори небогоугодны, ибо он учит более учениями человеческими, но вот мы – истинные дети Бога. Церковь под руководством Великого Понтифика больше зиждется на словах святых отцов и прочих посредников между небом и землёй. Но не всемогущ ли Бог услышать нас без молитв священников? Не всемогущ ли Творец простить нам грехи наши без жертв и таинств, потому что он просто любящий Отец? Не всемогущ ли наш Отец Небесный сам построить Церковь ему угодную без рук человеческих? А мы дети Его.

В уме Этиена начала мгновенно начала выстраиваться чёткая и выверенная сеть опровержений слов еретика. Она состояла из чудесного и глубокого синтеза слов непосредственно из «Завета», логических схем и убедительных фактов из жизни. Однако он тряхнул головой и развеял все мысли о споре, сконцентрировавшись на наблюдении.

Руководитель общины, завершив проповедь, перешёл к своеобразным таинствам. Конечно, он полностью проигнорировал повеление Господне о священстве, которому сам Бог дал право и обязанность приносить жертвы и творить все таинства, и сам взял в свои руки святые деяния.

«Непомерное богохульство и дерзость!», - возмутился вазиантиец, плюнув.

- Преломим хлеб в знак жертвы мирной пред Господа, - пропел иерарх, подняв лепёшку и разломав её. – Он повелел совершать жертвы, чтобы получили мы очищение. Отдавая самое дорогое, Он увидит нашу любовь.

На большое блюдо посыпались куски и крошки, после чего морщинистые руки взяли сверкающую рыжую медь и понесли её в сторону импровизированного алтаря, который стоял почти что у задней стены. Этиен оторопев увидел несколько листов металла, которые лежали на больших и мелких камнях. Внутри импровизированной «печи» лежал хворост, а из задней «стенки» выходила труба, ведущая на улицу.

- Вот Ты заповедовал нам приносить жертвы мирные, в благодарение Тебе за всё, что Ты нам дал, - вознёс блюдо мужчина, инспектор смог разглядеть, что это пожилой старик с широкой белой бородой.

- Брат, - внезапно кто-то обратился из собравшихся.

- Да, брат?

- Почему мы приносим жертвы, а не священники? Ведь в Книге Закона говориться – «пусть священник жертвы Мне приносит, который происходит из рода святого, освящённого».

- Ты прав, брат, - проникновенно заговорил мужчина. – Но у нас нет священника из рода святого, или того, на кого возложил руки священник из рода святого дабы он нёс служение святое. Но разве Бог не услышит и не примет жертвы нашей? Разве не Он ли её заповедовал и не Ему ли её принять? На всё воля Бога.

- Хорошо, брат. Ты прав, на всё воля Бога.

Предводитель общины, положив хлеб и чашу, осторожно взялся за палку, вытащил её из камина и обратную сторону сунул в сено и хворост. Огонь довольно быстро пожрал топливо, с треском проглотил дерево и нагрел чашу. Хлеб на ней стал нагреваться и чернеть, иерарх вылил масло и бросил туда лучину… всё вспыхнуло с пущей силой, «выкрасив» помещение в ярко-оранжевые всполохи света, на стенах играли отчётливые чёрные тени.

- Аромат, приятный Господу, - втянул дым ноздрями псевдосвященник, повернувшись, он погладил бороду и мерно говорил. – Братья, мы верим и исповедуем, что Богу не нужны посредники. Священники за тысячелетия пребывания в Миддивалагарде[1], несомненно развратились. Они отступились от повелений Господних, и мы не можем приходить к ним. А теперь, давайте помолимся.

Вся община подняла руки, Этиен вновь услышал грубые, но исходящие от сердца молитвы:

- Вот мы принесли жертву, как Ты и просил. Прими её и не ругайся на нас. У нас нет священника, сохранившего бы чистоту и следовал бы неуклонно повелениям Твоим. Прости нам наши грехи, мы благодарим Тебя за всё, что имеем. Помоги нам, покрой от властей.

После этого иерарх поднял листы, и громогласно объявил, народ впился глазами в действие:

- Я зачитаю послание Вальда праведного, - иерарх развернул пару пергаментов. – Братьям и сёстрам в Лациассе и Сафэ – радоваться. Несу вам благую весть, которая зажигает радость в душе моей. Братьев и сестёр по деревням становится всё больше, но мы всё ещё слабы, чтобы заявить о себе в полной мере. Но могу вас заверить, что я заручился помощью фарцузских братьев по духу свободы, и наш брат Лютор шлёт помощь. Радуйтесь, ибо Господь с нами, Он послал нам своего нового апостола и пророка Лютора, вместе нам дано сокрушить всевластье и богопротивную тиранию Церкви Штраффаля. Помните, что иерархичность, индульгенции, освящение предания и наделение его статусом Писания, раболепское подчинение священнику есть грех. Господь призывает нас к полной свободе, жертвы дал нам, чтобы мы имели возможность иметь очищение грехов и благодарить Его. С любовью вам шлю это послание, братья и сестры. Да пребудет с нами Господь».

«Теперь всё сложилось», - Этиен услышал всё, что ему нужно… состав преступления и квалификация определились полностью и учитывая, что Церкви хватит только одного его отчёта, вазиантиец мог действовать свободно.

Да, одного подозрения в ереси и отступления от Церкви хватит, чтобы, Фаринг, да и пол села, будут отправлены на невыносимые каторжные работу в долину рудников. 

«Это не то», - уколом возникла болезненная мысль в уме инспектора. С одной стороны, он имеет всё, чтобы арестовать старосту, да и его дело заключалось в том, чтобы выявить ересь в душе гнома. Но… он инстинктивно чувствует, что не всё так просто – язва на теле Лациасса, зараза, уходит куда глубже. Он всё ещё не может поверить в то, что Фаринг был способен убить двенадцатилетнюю девочку, и потравить орочью общину.

- Люссиэль, - шёпотом подозвал эльфийку парень, возле него спустя пару секунд оказалась рослая девушка. – Ты обладаешь магией…

- Нет, мой милый друг, - она предугадала его мысли. – Ни элементальная школа, ни телекенитика мне не известны.

- Тогда будем импровизировать.

Этиен подошёл к двери и вознёс длань. На миг он задумался, приостановил движение в моменте сомнения. Но всё же парень решился. Дубовая дверь слегка сотряслась от мощных ударов.

- Открывайте! Ночная стража! – стал кричать инспектор, вторая рука удерживала меч.

Из-за двери донёсся шорох, голоса и звуки волнения. Народ стал носиться по комнате, кто-то явно пытался спрятаться. Юноша уже представлял, как кто-то встал будто вкопанный, а кто-то старается успокоить всех, они замешкались, не ожидав такого.

- Стража! Открывай давай! – повторил Этиен, исказив голос до громкого баса. – Быстрее! Иначе дверь вынесу!

Замок тихо скрипнул, ржавые петли застонали и дверь стала медленно отворяться.

- Я Фаринг, - в проходе появился староста, зачесавший волосы в хвост; он уже готовил пафосную речь стражникам, собирался пустить в ход своё положение, но оторопел. Он увидел тех, кого явно не ожидал – слуги Церкви застали его в деяниях ереси. Холодок пробежал по его спине, руки и ноги сковал мистический ужас… перед ним не просто враг на поле боя, которого бей и он умрёт. С них и волоса не должно упасть.

Этиен знал, что не смог оттолкнуть гнома – всех его сил не хватит, чтобы хоть поколебать его. Вместо этого он лишь поднял лезвие, уставив его острие в шею старосте. По железному полотну пробежала сеть молний и всполохов энергии, а металл едва ли не касался плоти.

- Тихо, - спокойно заговорил вторженец, медленно продвигаясь вперёд, заходя в дом. – Только без глупостей.

[1] Миддивалагард – илит или огромная территория, на которой получил распространение и воплощение цивилизационный и культурно-исторический период, посвящённый «средневековью». Вся жизнь народов, населяющих эту часть Митраля, вертится вокруг феодалов и священников, хозяйство примитивное, преимущественно натуральное. Отношения выстраиваются на основе благородства крови. На юге его отделяет от остального мира огромный тёмный непроходимый лес, населённый неведомыми монстрами и дикими племенами. На севере возвышается непроходимая и колоссальная гряда гор, в которых обитают драконы, виверы, василиски, а сражаются против них королевства гномов.