"Меч и зеркало"

Начинается вторая часть, где действие переносится в Самхан ( Три царства).

Надо срочно добивать,

Только как, ядрена мать?

И еще вопрос важнее –

Труп куда потом девать?

Он знал, что будет дальше. Еще бы не знать, он сам это сочинил. Чунджон выбросит тело Наммо в реку, привязав огромный камень. Но мудрый монах помолится, чтоб тело нашлось, а тэван повелит, чтоб молитву повсеместно пели, как песню. Тело Наммо поднимется со дна, и перепуганная Чунджон во всем сознается. Ее казнят, красавчиков, услаждавших вонхва, разгонят пинками ( это место публике особенно нравилось) и не станет больше в Сильбе вонхва!

Ни тэвана, ни монаха показывать не полагалось, о них повествовал рассказчик. Зато песня-молитва звучала. Но, прежде чем завыли трубы и возгремели барабаны, которые должны были сопровождать торжественный хор, из толпы какой-то голос заорал, перебивая повествование.

К королю пришел монах, 

Говорит – увы и ах!

Из Да Ци меня прогнали

На жестоких на пинках!

Добрый дядюшка король!

Я приехал в Сораболь,

И ученьями своими 

Прогоню любую боль!

Голос был мужской, молодой, наглый. Постепенно к нему стали присоединяться и другие.

Во дворце монах сидит,

Вкусно ест и сладко спит!

Чужеземные ученья

Вану на ухо твердит!

Музыканты, пытавшиеся было исполнять то, что здесь считалось торжественной мелодией, уловили, что настроение толпы изменилось, и подхватили бойкий мотивчик, на который орали охальники. Шуты еще старались перекричать разошедшихся певунов, но безуспешно. На кукол, дергавшихся над ширмой, уже никто не смотрел. Под пение , свист и визг дудок публика пустилась в пляс.

Присосался как пиявка,

К их величеству монах,

Хочет славную столицу

Он оставить в дураках!

Он не знает, что отбудет

Он отсюда на пинках!