От Самайна до Йоля: фонарь добра на Безвременье

Спасибо Илэри за идею 

Добро —  тихий голос внутри, который шепчет «Помоги» среди всеобщего молчания. Это теплое одеяло в стужу чужого одиночества, кофе для незнакомца. Оно не носит масок и не ждет благодарности.

Когда ты наклоняешься, чтобы поднять ветку с тротуара, просто чтобы кто-то не споткнулся, когда гладишь бездомного пса и оставляешь ему свою котлету, не проходишь безучастно мимо плачущего ребенка и не видишь в каждом упавшем человеке пьяницу, в мире становится больше доброты и тепла и меньше равнодушия.

Добро в мелочах: в терпении к старикам, в способности слушать и слышать чужую боль, в словах поддержки. Оно шьет свою ткань мира из невидимых нитей — наших поступков. И в этом его великая сила. Оно спасает мир, тихо, по одному сердцу за раз.

У меня есть сборник рассказов "Тыквенный спас" он создавался на конкурс Райтобер-2025. Среди прочих в нем есть рассказ "Незваный гость". Может быть, совет одного из его героев, чем-то поможет тому, кто, как героиня рассказа, переживает не лучшее время в жизни)

— Привет, — сказал мальчик, не глядя на нее.

Анна промолчала. Ей казалось нелепым вступать в разговор с ребенком, когда собственная жизнь разваливалась на части.

— Ты грустишь, — констатировал он, наконец повернув к ней свое лицо. У него были очень светлые, почти прозрачные глаза, веснушки и вздернутый нос. Обычный ребенок.

— Взрослые иногда грустят, — выдавила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

— Знаю. У меня папа тоже часто грустит. Говорит, что судьба у него такая неудачная, — мальчик покрутил ветку. — А я думаю, судьба — она как эта ветка. Смотри.

Он протянул ее Анне. Та, повинуясь какому-то безотчетному импульсу, взяла.

— Видишь, она кривая, в разные стороны росла. Ей и ветер мешал, и другие ветки. Но она все равно росла. И сейчас она красивая. Не как все.

Анна смотрела на сухое дерево в своей руке. Оно и правда было красивым в своем уродстве.

— А как зовут твою судьбу? — вдруг спросил мальчик, и его вопрос прозвучал так естественно, будто он спрашивал об имени ее кошки.

— Я… не знаю, — растерялась Анна.

— Нужно знать. С ней же разговаривать надо. Мою, например, зовут Стеша. Я ее так назвал. Она капризная, но добрая. Когда она начинает дуться и подкладывать мне пакости, я сажусь и говорю: «Стеша, ну хватит, давай договоримся». И она обычно соглашается.

Анна невольно улыбнулась. Горе ее не уменьшилось, но его острая грань будто бы притупилась.

— А что ей говорить? — спросила она, сама удивляясь своему вопросу.

— Ну, например, спроси, зачем она прислала тебе этого дядю, который заставил тебя так плакать.

Анна вздрогнула. Сейчас она не плакала, но малыш, казалось, видел ее насквозь.

— Какого дядю?

— Того, который написал тебе грубое сообщение. Может, он не потому, что злой? Может, судьба его тоже кривая, как эта ветка, и ему просто нужно было сломаться, чтобы ты пошла своей дорогой? А он — своей.

От его детских, но таких не по-детски мудрых слов у Анны перехватило дыхание. Она смотрела на этого странного ребенка, и ей казалось, что говорит с ней не он, а кто-то более значительный, использующий его чистый, незамутненный предрассудками разум.

— А куда мне идти? — прошептала она, и впервые за сегодняшний день ее глаза наполнились слезами. Не от отчаяния, а от странной, щемящей надежды.

— Туда, где тебе будет хорошо. Ты же знаешь. Ты всегда знала. Просто боялась. — Мальчик спрыгнул со скамейки и потянулся. — Мне пора. Мама волнуется.

— Подожди! — Анна встала, чувствуя, как по щекам текут слезы. — Как тебя зовут?

Мальчик обернулся. Его лицо озарила солнечная улыбка.

— Саша. А тебя Анна. Помни, договаривайся со своей судьбой. Назови ее как-нибудь красиво.

И он побежал по аллее, его маленькая фигурка быстро растворилась в вечерних сумерках. Анна стояла, сжимая в руке сухую ветку, подарок незваного гостя. Мир вокруг не изменился. Сообщение в телефоне никуда не делось. Предательство любимого человека все так же жгло душу. Но что-то перевернулось. Появилась крошечная, но прочная точка опоры.

Она посмотрела на ветку. «Ладно, — мысленно сказала она. — Давай договоримся. Я буду звать тебя… Вероникой».