Субботний отрывок

К перманентному флэшмобу от Марики Вайд. По традиции, самое свежее из впроцессника.

Сердце частыми толчками гонит из груди кровь, та бурным потоком несется в голову, распирает ее, с силой ударяет в виски. Кажется, голова не выдержит сейчас этих ударов и расколется. А перед глазами колышется искрящееся красноватое марево, сквозь которое едва проступают темные ветки колючек...

Неверными шагами, на подгибающихся ногах Танька медленно спускается по склону – к швыряющему ей в глаза жгучие блики зеркалу моря. Под ногами у нее давно уже не плоские булыжники мостовой, а утыканные шипами сухие ветки неведомого кустарника и острые осколки известняка.

Сколько же она уже прошла? Километр, два, три? Казалось бы, что мешает обернуться, отыскать глазами башню? Но башня – это леди Эмлин, это Олаф – и это Иосиф... «Дойти до реки, намочить голову... И умереть – или, еще лучше, провалиться в обновление – чтобы милосердный организм стер из памяти все события последних дней...» Мысли путаются в Танькиной голове, сливаются с расплывающимися перед глазами многоцветными пятнами в единое причудливое кружево. А в ушах у Таньки сейчас стоит непрерывный гул – и она не понимает, море это шумит или ее собственная кровь.

Шаг, еще шаг. Склон сделался круче, колючие ветки под ногами исчезли, и без того скудная трава окончательно уступила место каменистой осыпи. Маленький камешек внезапно выскользнул из-под подошвы, с негромким стуком покатился вниз. Испуганно взмахнув рукой, Танька остановилась.

Что-то тихо прошуршало рядом с ее ногами. Миг – и из-под желтого угловатого камня прямо к башмаку выскользнула тоненькая полосатая лента, вскинула заостренную, похожую на наконечник копья голову с большими выразительными глазами.

Сердце у Таньки на миг замерло и тут же заколотилось еще сильнее. Голова ее закружилась, багровое марево перед глазами заколыхалось, виски сдавило стальным обручем. Тихо ахнув, Танька медленно опустилась на корточки – прямо перед замершей змеей.

Змея рывком приподняла переднюю часть тела и вновь неподвижно застыла, устремив Таньке в лицо немигающий взгляд. На конце ее изящной расписной мордочки на миг появился раздвоенный язычок и тут же исчез.

– Какая же ты красавица... – прошептала Танька пересохшими губами и непроизвольно потянулась к змее. Та рывком отдернула голову от ее ладони, вытянула палочкой переднюю часть туловища – и вдруг, грациозно извиваясь, метнулась прочь. Миг – и змея скрылась между камнями, и только тонкий и гибкий, словно ивовый прут, кончик ее хвоста еще долго виднелся снаружи, медленно втягиваясь в узкую щель. Как зачарованная, Танька следила за этим хвостом, не смея шевельнуться. Удушливая жара, непрекращающийся шум в ушах, давящая боль в висках, багровый туман перед глазами – всё это потеряло для нее значение, отступило в сторону.

Но когда змея окончательно скрылась среди камней, наваждение внезапно отпустило Таньку. Зной, удушье, слепящий солнечный свет разом обрушились на нее с новой силой. А восторг натуралиста, только что безраздельно владевший ею, в тот же миг сменился ужасом от совершённой ею глупейшей выходки. Да разве можно было столь неосторожно вести себя со змеей – и не со знакомой по Придайну гадюкой, а с неведомым африканским гадом, среди которых есть и смертельно опасные, способные убить укусом даже лошадь или быка, не говоря уже о человеке!

Зато недавнее желание умереть к Таньке так и не вернулось.

 

* * *

 

Совет Иосифа, похоже, был не напрасен: ядовитые гады на пустоши, действительно, водились. Не успела Эмлин отойти от башни и на сотню шагов, как прямо перед ней на дорогу выползла маленькая полосатая змейка. Шедший рядом Иосиф тотчас же сообщил, что это всего лишь песочная змея, укус которой не опаснее пчелиного. Однако спокойнее на душе у Эмлин не стало. Мало ли как подействует яд, безобидный для людей, на сиду! Да и кто сказал, что Этайн встретит именно такую же змею, а не какую-нибудь другую, куда более опасную?

А потом Эмлин увидела «знак Колеса», старательно выбитый кем-то на большом камне. И ей сразу стало не до змей.

Разумеется, о «колесной вере» Эмлин знала очень давно – еще со времен появления в Аксуме Гэбрэ Гэргэла. А перед африканским путешествием она постаралась выяснить о поклонниках Четверых всё, что только было возможно. И, выяснив, встревожилась не на шутку. Правда, по-настоящему опасения у нее тогда вызвал Египет: там «колёсники» напоминали о себе то и дело – и аксумские, и местные. Ни в Карфагене, ни, тем более, в Мавретании встретиться с ними она не ожидала.

И все-таки в Мавретании «колёсники» имелись. Об этом свидетельствовали и их знаки, пару раз встретившиеся Эмлин в Ликсусе, и пересказанный рыжим мошенником слух о пророчице Саджах, будто бы обосновавшейся в Атласе. Хотя этому слуху Эмлин не поверила, совсем его она тоже не отбросила. Дыма без огня, как известно, не бывает. Что помешало бы объявиться в здешних горах какой-нибудь самозванке?

И вот теперь еще одно подтверждение. Причем куда более веское, чем прежние. По-быстрому начертить «знак Колеса» углем на заборе вполне смог бы какой-нибудь гость из восточных стран – хоть моряк, хоть купеческий слуга, хоть странствующий проповедник. Однако для того, чтобы вырубить его в камне, требовались и время, и умение. Да и что побудило бы чужестранца отправиться на окраину незнакомого города, где нет ни ночлега, ни пропитания, ни развлечений?

Поглощенная размышлениями, Эмлин сама не заметила, как сошла на обочину. Опомнилась она уже возле самого камня.

Вблизи «колесо» оказалось не столь аккуратным, как это выглядело с дороги: обод его был неровным, а одну из спиралей пересекала глубокая выбоина. И все-таки это была работа каменотеса, умевшего пользоваться резцом.

– Что случилось, домина? – послышался за спиной обеспокоенный голос Иосифа.

Эмлин обернулась.

– Откуда это здесь? – Она показала на знак.

Иосиф с недоумением посмотрел на камень – и вдруг застыл. Лицо его помрачнело.

– Странно, – произнес он задумчиво. – На той неделе здесь его еще не было.

– Знаешь, что это?

Иосиф кивнул. Затем поморщился.

– Еще бы не знать!