Чудо отменяется

...Дополнительным поводом для зависти был тот факт, что Марина, как в лживых любовных романах, в которых полно мужчин, которые борются за немногочисленных женщин, специально развелась для того, чтобы выйти за Туманова. Да, я не объяснил: разведенкой она на момент их дружбы была только по факту, но не юридически. Ее мимолетный первый муж – Славик Бережной – не стал утруждать себя лишними формальностями и, поняв, что молодая жена ему надоела, попросту сбежал. Дело было в доинтернетовские и домобильниковские времена, поэтому от приключений Славика до С…ска доходили лишь мифические отголоски. Вроде как он где-то работал, перепархивая с места на место и моментально спуская заработки на других жаждущих любви дев, коих было полно в городах и селах нашей области. Маленькому Жорику от папки ничего не перепадало. Да он, правда, особенно отца и не помнил. Женщины осуждающе качали головами, а сами втайне восхищались бравым гусаром Славкой Бережным, и были не прочь поменяться местами с его очередной пассией. Мать Славки тоже качала головой, но в глубине души считала, что так Маринке и надо, что она ее сына не достойна. Собственно, так полагали матери всех сыновей в С…ске. Сыновья у нас были ценней, чем дочери. Славка, кстати, иногда о матери вспоминал и присылал открытку – с днем рожденья, восьмым марта или первым мая. Маринке, заметьте, он ничего не присылал. Можете представить себе негодование Натальи Петровны Бережной, бухгалтера консервного завода, когда ее недостойная невестка, вместо того, чтобы все глаза себе выплакивать, поджидая у окошка Славку, вдруг подала заявление о разводе! По собственной воле отказаться от благородного статуса замужней женщины – да виданное ли дело! Маринины подруги, по закону жанра, кинулись в один голос поддерживать ее – мол, так его, изменщика, пинком под зад! – а про себя мечтали, чтобы и Вадик ее бросил, и осталась бы она ни с чем. Потому что иметь сразу двух мужчин, одного из которых ты сама прогоняешь, чтобы выйти замуж за другого – это прямо-таки неприлично!

Но Вадик был, по-видимому, необычным мужчиной, поэтому свою платоническую возлюбленную не бросил. Напротив, после свадьбы он еще и усыновил Жорика. Произошло этот так же, как и развод – при полнейшем равнодушии Славки. Суд удовлетворил оба марининых заявления – и о расторжении брака, и о лишении родительских прав – ввиду непрекращающегося отсутствия мужа и отца. Мать Славика, правда, пыталась возмущаться. Такое у нас в городе случалось редко: мужчины могли не знать, как их дети выглядят, но по паспорту отцовство сохраняли. К тому же она опасалась, что лишение прав Славика как отца может как-то отразиться на ее правах как бабушки. Однако суд принял во внимание коротенькое письмецо, в котором он уведомлял Маринку, что «притензий не имею делай что хочеш отец я плохой вячеслав!» и т.п. в одно предложение без знаков препинания. Очевидно, к этому эпистолярному подвигу его подтолкнули письма Марины, которыми она забросала бывшего мужа, узнав адрес у свекрови и упрашивая «дать им с Жориком шанс на щасте». 

После этого подруги устали завидовать, и принялись вполне искренне радоваться за Маринку и Вадика. Ибо это и вправду было какое-то чудо, перед которым отступала житейская злоба. При таком количестве любовной небывальщины о них впору было писать роман. Вадик не гулял, с работы аккуратно шел домой, по пути покупая Жорику мороженое, а жене – чуть ли не цветы. По воскресеньям их всех втроем видели в парке культуры и отдыха – то у аттракционов, то у детского кинотеатра, то на лодочной станции, то в лодочке на пруду. Я бы не удивился, если бы в очередной подборке «Любовь всей жизни» в газете «Красная звезда» я бы прочел историю Марины и Вадима Тумановых. Жорик, кстати, теперь тоже стал Тумановым. Но жизнь, видимо, устала от нереальности сказки, и предпочла сдернуть декорацию. И все стало, как положено. Короче, Вадька начал выпивать.

Вроде и особой причины-то тому не было, кроме разве чтобы ничем не отличаться от прочего мужского населения городка. Счастливая семья, поощрения на работе – чего еще надо? Но вот как-то раз я встретил Вадика нетрезвым по пути домой, в другой раз – сидящим на лавочке в парке с оттопыренным карманом, откуда торчало горлышко бутылки – и стало ясно: чудо закончилась. Правда, пьянство это было таким же необычным, как он сам. Хотя бы потому, что Вадик пил один. Поскольку не было компании, где он бы соображал на троих или четверых, то окружающим не удавалось ни разу приметить сам процесс поглощения им спиртосодержащей жидкости. А чтобы хлестать в одиночку на людях – до этого он еще к тому времени не дошел. Да и не факт, что дошел бы когда-нибудь. Люди видели только результат. Кратковременный – нетвердо шагающую вадикову фигуру в на все пуговицы застегнутом пальто, а вскоре и долговременный – бледное опухшее лицо и вечно виноватый взгляд, который он старательно прятал при встрече со знакомыми. С…ский ангел упорно спивался, и оставалось только в недоумении разводить руками...

"Письма убийцы", ретродетектив author.today/work/486060