Нас было мало на челне

"И если никто мне не задал вопрос, откуда я знаю ответ"

Чего-то уж больно много в последнее времечко развелось тут разных учителей и поучателей, которые типа «знают как надо» и делятся, ну в смысле поучают. Вообще-то no comments, но булькает же. Потому что некоторые даже думают, в смысле обольщаются, что это кому-то будет даже и интересно, в смысле поучительно. Мне-то лично это да, интересно, но в в другом смысле, в том, который вроде Петру I приписывают якобы, «дабы дурь каждого видна была».

Я-то вот не поучаю, потомушта ничему хорошему научить не буду, а чему плохому – так сами же научатся, или, как ныне типа опальный Сурков сказал: «надо завести человека на минное поле, а дальше он и сам справится».

В декабре не стало Аркадия Валерьевича Застырца (или Застыреца? как правильно, я не знаю). Его заглавная (главная?) книга называется Materies. Книга о вещах и веществах 

Есть, стихи, которые неизвестно как возникают, неизвестно о чем написаны и неизвестно,  как к ним подступаться, хотя, впоследствии, и выясняется, что подступаться поздно, потому что они тебя уже попросту успели «взять». Аркадий Застырец рассказывал Вадиму Месяцу, что написал стихотворение в состоянии, близком к сновидческому. Это роднит строки «Нафталина» с «Кубла-Ханом», и, кажется, «Вороном» - стихами, написанными в измененном состоянии сознания, хотя средства для этого возможно применить разные, и одно из них – чистое вдохновение. Нафталин – это образец «чистой поэзии», которая держится сама на себе и обладает манящим и предательским качеством безадресности, шаманящей убедительности, иллюзионистской суггестивности. Поддавшийся чарам такой поэтики может заблудится в ее «опиумном» дыму. Образец «чистого поэта», с котором не произошло поэтической катастрофы, несмотря на постоянный контакт с перенасыщенным чудом поэзии – Гарсиа Лорка. Но он знал свою испанскую почву и умел хорошо на нее опираться. «Нафталин», содержащий в себе скрытое «Определение поэзии», говорит о том, что Сибирская земля может быть не менее сильной и не менее магической, чем Андалузские дали.

Аркадий Застырец

Нафталин

Табарен говорил: «Нафталин — это шар;
в глубине сундука ядовит он и светел».
Со слезами во рту Франсуа возражал:
«Нафталин — это бог, нафталин — это ветер!»
Не полуночный шаг и беспечный ночлег,
Не настой водяной на серебряных ложках,
Не больной, не апрельский, не сумрачный снег
За булыжной стеной на садовых дорожках.
Табарен говорил: «Нафталин — это смерть;
погостил и пропал, и никто не заметил».
Франсуа закричал Табарену: «Не сметь!
Нафталин — это бог, нафталин — это ветер!»
Не стеклянный озноб и размеренный бред,
Не передника в красный горошек тряпица,
Не удара, не крови, не судорог след,
Что в песке оставляет подбитая птица.
Табарен говорил: «Нафталин — это ложь;
он глаза затуманит и голову вскружит».
Франсуа прошептал: «Ты меня не поймёшь,
ты меня не осилишь, тем хуже, тем хуже...»
Не железный венок и означенный звук,
Не горланящий ночи не помнящий петел,
Не жестокий, не твой, не отрекшийся друг,

Нафталин — это бог, нафталин — это ветер!

Добавлять ничего не буду

Светлая память