Мысли о «Терроре» Дэна Симмонса

Полтора месяца назад увидела на просторах АТ обсуждение зарубежной «большой литературы» , конкретнее — книг Дэна Симмонса, и решила, что пора расширить кругозор. Читала «Террор» в оригинале, получилось долго по ряду причин.

Сначала было очень интересно, как это всё выстроено. Пожалуй, сунься кто-то из начинающих писателей с такими приёмами на АТ, его б закидали тапками, ибо «сложна, сложна, нипанятна» . Повествователи меняются в каждой главе, как и времена глаголов; хронология скачет: то нам показывают настоящее, то недалёкое прошлое, то более далёкое прошлое, снова настоящее, опять далёкое прошлое, и так 100500 раз. Причём по тексту понятно, что в недалёком прошлом повествователь, от чьего лица написана глава о далёком прошлом, уже мёртв. Но очень любопытно, почему ж мёртв, поэтому читаешь дальше. Люблю такие нелинейные сюжеты.

Язык приятный, со множеством детальных описаний всяко-разных процессов и пейзажей, но при этом не заставляющий скучать от обилия кружавчиков и «воды». Всё чётко и по делу. Для сравнения, когда я читала в оригинале «Американских богов» Нила Геймана, частенько хотелось промотать пространные монологи персонажей, в которых одна и та же мысль повторялась разными словами.

Для заклёпочников книга — кладезь сокровищ. Сюжет — вольная фантазия на тему неудавшейся экспедиции Франклина по освоению Арктики. Если отбросить фантдоп, то можно справочники составлять по описаниям кораблей, должностям и обязанностям мореплавателей, приёмам навигации, симптомам болезней и лечению в условиях собачьего холода, легендам и ремеслу эскимосов, и прочему, и прочему. То есть материала, который применил автор — вагон и маленькая тележка, в конце книги как раз дана часть ссылок на работы.

Но я тот читатель, для которого достоверность поступков и характеров важнее любых заклёпок. Сначала искала перевод всей этой морской терминологии, потом забила — в общих чертах понятно, кто на ком стоял. Просто с определённого момента дочитывала для общего развития и из любопытства, каким же образом там все перемрут.

Отшагну в сторону и уточню, что от разных книг я жду разного уровня достоверности. Мне тоже нередко делают справедливые замечания «так не бывает», но я пишу о выдуманных людях и мирах, поэтому, даже если герои поступают тупо, ничью память и репутацию я не порочу. В «Терроре» же мы имеем дело с приписыванием определённых поступков реальным историческим персонажам, поэтому фантазии, что они думали и делали, могут быть неэтичны. Жаль, что мой дедушка, капитан военных и научно-исследовательских морских судов, не дожил до сегодняшнего дня. Было бы очень интересно обсудить с ним эту книгу и узнать его профессиональную оценку.

Так что дальше — много спойлеров и моё дилетантское мнение.

Начну с того, что реакция офицеров на проделки неведомого чудища, которое сожрало уже не один десяток людей, поражает. Матросы все твердят: «Это не белый медведь, мамой клянусь, это не белый медведь». Много свидетелей, утверждающих, что чудище намного больше любого медведя. Реакция командования: «Не-е-е, это медведь. Вам показалось. Сидим и кукуем дальше». В определённый момент глава экспедиции даёт добро на засаду для «медведя», и тот рвёт на конфетти половину охотников. Что после этого делают? Ну, продолжают охранять периметр посредством нескольких человек с мушкетами, которые чудищу и раньше не причиняли никакого вреда. Никаких дальнейших попыток устроить ловушку, продумать лучшую охрану корабля — не-е-е, что вы. Просто сидим и ждём, сожрёт снова кого или нет.

Дальше, есть некая приблудная эскимоска с отрезанным языком, которую держат на корабле (под тщательной охраной от изголодавшихся мужчин). Эскимоска умудряется не только ускользнуть из-под охраны, но и добывать свежее мясо, в то время как взрослые мужики неделями не могут подстрелить никакую добычу. Что в моём понимании должен сделать капитан, под чьим командованием больше сотни людей, а запасы еды вот-вот закончатся? Наверное, немедленно приступить к контакту с эскимоской, уговариванию, убеждению и даже принуждению всеми возможными способами, чтоб заставить её на пальцах объяснить, где берёт провиант. Негуманно, но обрекать на смерть от голода и болезней сто с лишним человек ещё более негуманно. Но нет, галантные офицеры не позволяют никому приближаться к эскимоске, один раз вежливенько просят поделиться секретом, но эскимоска молчит. Оставляют её в покое. Ни попыток выяснить, откуда она вообще появилась, ведь на сотни километров вокруг никакой живой души. Ни более пристальной слежки за тем, где и как она шастает — один раз подсмотрели, и ладно. Ничего.

Кроме того, офицеры, которые допланировались до того состояния, что оба корабля уже два года как застряли во льдах, не проводят практически никаких работ по повышению морального духа в приунывшем коллективе. Раз в неделю читают отрывки из Библии, и то нерегулярно. Ну и, конечно, когда им низшие чины с большим опытом мореходства пытаются что-то посоветовать, игнорируют советы, потому что не по статусу!

Такие детали очень сильно подрывают эмпатию к персонажам. Я не знаю — может, реальные личности действительно так себя вели в ту эпоху. Может, так было принято. С моей колокольни, герои «Террора» постоянно лажали в критических ситуациях. Поэтому за персонажей не особо переживала — сами себе злобные буратины.

В общем, вторая четверть книги шла с большим скрипом, я буквально заставляла себя сесть и читать дальше. С середины текста, когда оставшийся в живых капитан «Террора» наконец принял решение бросить оба корабля и добираться до цивилизации пешком, пошло чуть веселее. Динамика поднялась, и повествование шло в духе «сто способов умереть», потому что без нормального укрытия, воды и еды, в арктическом холоде (даже летом) помереть очень легко.

И опять — вопросики. Никаких заметных стычек личного состава с командованием в первой половине книги не было. Зато во второй — несколько бунтов. Первый эпизод вообще поразил: моряки возмутились, что капитан заставил бросить какое-никакое укрытие и тащить на себе судовые лодки. И вообще надо вернуться обратно на вмёрзшее во льды судно. Ответ капитана: «Идите, поспрашивайте инженеров, в каком состоянии „Террор“. Он же утонет, как только льды разойдутся». И все такие стоят в шоке. То есть капитан отдал приказ оставить судно, не объясняя причин личному составу? То есть инженеры на корабле вообще никому из сослуживцев не говорили, что корабль обречён? И если в первое я ещё могу поверить, потому что в девятнадцатом веке между разными сословиями была пропасть, и аристократы не считали нужным что-либо объяснять черни, то в отсутствие сплетен на корабле точно не поверю никогда.

Также ближе к концу, когда вопрос «что мы едим завтра?» морфировал в «кого мы едим завтра?», приём «одноногая собачка» был использован дважды, что превратило реальную трагедию в дешёвую мыльную оперу. И так понятно, что оставить больных товарищей позади или даже думать о каннибализме — это абсолютная дикость и кошмар. Нет, надо вставить главу со страданиями одного из брошенных моряков, который пытается ползти вслед за уходящими товарищами. И ещё вставить отрывок от лица судового хирурга, отказавшегося участвовать в каннибализме и намеренно выпившего летальную смесь: под конец записей в его журнале буквы путаются вместе с мыслями, начинается несвязный бред, и мы вот должны прочувствовать агонию несчастного. Я ненавижу, когда из меня давят слёзы таким методом.

Теперь об общественном и культурном значении. В моём понимании Книга (именно так, с большой буквы) заставляет буквально сесть и подумать, поразмыслить над посылом автора. Возможно, посмотреть на известные проблемы под другим углом.

В «Терроре» ничего этого я для себя не нашла. Да, конечно, слава и вечная память морякам, жизни положившим ради будущего потомков. Все описанные трудности экспедиций ужасают. Но эти ситуации касаются конкретно тех людей, никакой глобальной или общечеловеческой проблемы тут нет.

Может, затронуты остросоциальные проблемы? Ну, одна из самых длинных глав посвящена эротическим переживаниям капитана корабля, который из-за положения в обществе не может предложить руку и сердцу племяннице сэра Франклина, а она, гадина такая, дразнит и соблазняет. А потом бросает. Вообще от этой затянутой сцены настолько тянуло лыром, что я даже удивилась.

Может, речь о сложных отношениях между экипажем, фактически обречённым на смерть, и командованием, упорно гнущим свою линию? Сложности тут никакой нет: командование не сочло нужным работать с экипажем, а тот просто взбунтовался. Закономерно. Правда, понять мотивы одного из бунтовщиков, а заодно главного антагониста, очень сложно. По описанию, он просто рехнулся. Причём были уже «звоночки», и офицеры, включая выжившего капитана, подозревали его в склонности к предательству, но опять же никаких предосторожностей, кроме как «держаться от него подальше» или «держать его подальше», не было предпринято.

Разве что тема каннибализма в условиях, когда-либо помрут все и быстро, либо кто-то подольше помучается за счёт других, может заставить задуматься «а как бы я поступил?». Но если учесть все проколы, которые привели к этой ситуации, то переживаний-то особо и нет. На реальных останках участников экспедиции действительно есть следы, свидетельствующие о каннибализме, но хочется верить, что в тупик людей загнало не высокомерное командование, и не эскимосский злобный дух, а совершенно непредсказуемые обстоятельства (помимо необычайно суровых зим 1845–1847 годов).

Ну и под конец, когда благородного подстреленного капитана спасает та самая эскимоска, до которой он не давал никому притрагиваться, начинаются моральные терзания «как же так, я тут, а мои люди там. надо их спасти, надо вернуться». И хочется ему сказать: «Господин хороший, думать надо было раньше. А сейчас уже просто забудь и живи с эскимосами».

В итоге вся драма сводится к попыткам спастись от чудища и добраться до цивилизации. Ну да, жанр «триллер», чего я хотела? Просто зря понадеялась на высокие оценки других читателей, с кем мои предпочтения не совпадают.

Как образец художки по мотивам реальных исторических событий, это очень высококачественное произведение. Как пища для ума — воздержусь от комментариев. Вполне допускаю, я что-то не поняла или пропустила. Но перечитывать желания нет.