Об альтруизме и новая глава ко 2-му тому "Назад в СССР: Классный руководитель"

Я с удивлением обнаружил, что люди не понимают мотивов моего главного персонажа. Мой герой — альтруист, порядочный, честный человек, великодушный. Из-за этого ему зачастую приходится страдать, но у него есть принципы, по которым он живет. И оказывается, людям это непонятно. Зачем главгерой влезает во всякие переделки, наживает врагов? Зачем пытается всем помочь, не пройти мимо чьей-то беды? Чем это мотивировано?  

У альтруиста нет других мотивов, кроме того, что он хочет бескорыстно помочь. Это щедрость души, это движение его души. Мне всегда казалось, что в СССР нас учили именно тому, чтобы быть такими. Учили этому книги, фильмы, мультфильмы. Но, видимо, мало, кого выучили. 

Порядочный человек может поступить плохо, нарушить свои принципы. Но из-за этого его будет мучить совесть. Подонка совесть никогда не мучает, потому что ее у него нет. И ему проще жить. 

Опубликовал 19-ю главу ко второму тому "Классный руководитель". Хочу закончить этот том и начать следующий, но никак не могу подступиться к финалу. Картинки, естественно, сгенерированы Шедом, и не отвечают полностью описанию героев. 

Глава 19. Состязание

— На чем играть-то или, а капелла петь будем? — поинтересовался я, когда мы с цыганом вышли напротив Брежневой, она оторвалась от болтовни и с доброжелательной улыбкой поглядывала на наши парочку. 

Борис хмыкнул, сделал кому-то жест:

— Гитару принеси. Быстро! Одна нога здесь, другая там. 

Один из охранников Галины Леонидовны исчез, чтобы минуты через две появиться вновь с семистрункой из светлого дерева, скорее всего звучащую, как дрова. Я надел ремень, провёл по струнам. Расстроена. Присел на стул, чтобы подтянуть колки, камертона у меня с собой, конечно, не было, но пришлось просто подстроить все струны под басовую. Сам же Буряца вытащил гитару совсем другую, из тёмного полированного дерева. Видно, таскал её со собой. 

— Значит, так, условия — я начинаю, ты продолжаешь, — начал объяснять Борис. — Потом сам даёшь куплет. Тот, кто подпеть не сможет, проиграл. 

— На что играть будем, Борис? — спросил я. — Сколько ставишь? 

Хорошо помнил, что Буряца — лудоман, что называется, патологически азартный игрок, и как все такие игроки, много проигрывает. 

— На штуку, — хитро ухмыльнувшись бросил Буряца. — Есть у тебя с собой? 

— Есть. 

— Покажи, — потребовал Борис. 

Я спокойно вытащил пачку денег, которые остались от тех, что дал директор. Помахал ими перед физиономией цыгана, прекрасно понимая, если проиграю, возвращать будет нечего. Но отказываться уже не мог, во мне также взыграл азарт и какое-то глупое желание показать Ксении, на что я способен. 

Буряца с силой ударил по струнам, взяв громкий, резкий аккорд и цыганским надрывом запел ту самую песню, припев которой исполнял около отдела с шубами:

Что так грустно… Взять гитару,

Запеть песню про любовь

Иль поехать лучше к «Яру»

Разогреть шампанским кровь…

Сделал многозначительную паузу, бросив на меня изучающий взгляд. 

Я провёл по струнам и продолжил без надрыва, но динамично, ритмично, используя весь диапазон своего голоса, подкрепляя аккордами гитары. Звучала она хреново, чтобы выбить из неё какой-то звук, приходилось бить по металлическим струнам очень сильно,  

Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»!

Эх, лошадей, брат, не жалей!

Тройку ты запряг – не пару,

Так вези, брат, поскорей!