Месть. Жестокая месть. Или о том, как создавалась Цена
Автор: Анастасия РазумовскаяУ меня желание поговорить. Для тех, кому, возможно, интересно.
Сразу скажу, что я не уверена, что такие вещи кого-то интересуют в принципе.
Если вы поддерживаете мои блоги взаимности ради, то можете не читать, просто оставить смайлик в комментариях, я не обижусь.
А для тех, кому интересно, расскажу о книге "Цена любви и мести" и вообще цикле
ОСТОРОЖНО СПОЙЛЕРЫ
Я состою в одном прекрасном чате в вк, и там периодически народ не то, чтобы совместно читает книги, но делится ими. Мне интересно. И вот мы там читали великолепную и жуткую книгу Екатерины Слеты "Чужая". И... и....
... финал мне не зашёл. Я не простила героя, мне не понравилось, что героиня простила, я пыхтела, как паровоз громко-громко.
И, как это иногда водится у писателей, решила всё переписать по своему. Девчонки чата поддержали, и это был вызов мне, как автору. У меня до "Цены любви и мести" не было не только дарк-романсов, но и вообще эротики (если не считать очень и очень скромных кусочков в "Чёрной печати империи"). А тут...
Но сложнее была другая, поставленная мне и девчонками и мной самой задача: пластилин властный мужик не должен был "потечь", т.е. превратиться в пушистого котика. Всё должно происходить реалистично.
Есть такое в романах про пластилинов властелинов: они имеют тенденцию внезапно становиться мягкими и тают от любви, как весенний лёд. А тут нужно сказать, что я сама по себе человек мягкий, не склонный к мести. Всех, кто меня обилдел, я прост и незатейливо отправляю в бан.
Я долго размышляла над персонажами и концепцией, а потом натолкнулась на обложку у великолепного артёра
Без подписи, конечно. И увидела своего героя. И героиню, но главное, всё же — героя. Тот самый взгляд, и вообще всё — в точку. Не красавчик гламурный, обычный внешне, но внутренне — прям тяжесть и вот эта мрачная харизма. И у меня всё сложилось.
Я начала писать, бессовестно слямзив начало у Нестора Летописца. Да-да, сцена в Тронном зале это, конечно, Владимир Красно Солнышко и Рогнеда. Летопись скупо констатирует факты, я, конечно, живописую. Но всё же, всё же... Вы хотите исторические источники? Их есть у меня.
Все сцены с Шираном переписывались раз по двадцать. Это очень тяжело писать такого тяжёлого и страшного человека. Его мотивации мне бесконечно чужды.
– Мразь! – крикнула королева. – Какая ты мразь! Плебей! Бастард! Мерзавец…
Астор рванул, пытаясь выкрутиться из крепких рук. Его резко нагнули и ударили в спину замком из сплетённых кулаков. Юный защитник рухнул на колени. Дайн заревел от страха.
Ребёнок… он тоже здесь?!
– Никогда, – прошептала Ирис плохо двигающимися губами, кашлянула, обернулась к герцогу и, задрожав от ярости почти выплюнула: – никогда я не буду ни вашей рабыней, ни наложницей, ни женой!
Он снова небрежно усмехнулся, кивнул офицеру, который привёл принцессу. Тот подал герцогу заряженный пистолет.
– Смотри, – жёстко приказал Ширан девушке.
Шагнул к ней, она попятилась, и тогда мужчина грубо схватил принцессу правой рукой за волосы под самым затылком, больно дёрнул, поворачивая лицом к поднимающемуся с колен брату, зафиксировал её голову, навёл пистолет левой рукой…
– Нет! Вы не посме…
Грохнул выстрел.
Вы скажете: его месть не оправдана, "преступление" не стоит вот такого наказания. И я соглашусь. Я — да. Ширан — нет. Чем глубже я проникала в душу жуткого герцога, тем страшнее мне становилось.
– Ирис, – тихо позвал мужчина. – Посмотри на меня.
Нехотя она послушалась. В его глазах чернело золото. На лице отцветала ярость страсти. Ширан провёл по щеке девушки тыльной стороной ладони.
– Я услышал тебя. Все твои слова. И хочу, чтобы ты знала: если бы можно было обратить время вспять и вернуться в ту ночь, я бы повторил всё то же, что сделал тогда. Ирис, девочка, мне не нужна твоя любовь. И твоё прощение. Всегда помни об этом.
Это так и есть.
Вступая в эту игру, я приняла все постулаты, все изначальные предпосылки тропа: герой жесток с героиней, физически и психологически, герой не знает жалости и сострадания, он делает всё сознательно (не в пьяном угаре), и да — пресловутую слабость тела героини тоже приняла. Впрочем, в книге она обоснована.
Психика героини трещит, лопаясь по швам. В итоге Ирис перестаёт понимать, где истина, а где ложь. Влияние на неё Ширана огромно. И герцог нарочно сводит жертву с ума.
Почему?
Ответ в третьей книге (и раньше, но в третьей прям явно):
– Ты ведь сделал всё, чтобы я боялась тебя до полусмерти, – прошептала она, ткнувшись лбом в его плечо. – А каков результат, Ширан? Да, я боюсь тебя. До паники и онемения, но… невозможно любить того, кого боишься. Я тебя не люблю.
Герцог привлёк её себе на грудь, погладил по волосам.
– Но боишься, – шепнул почти ласково с лёгкой насмешкой. – И зная это, я уверен, что ты не рискнёшь предать меня или мне изменить, не так ли? Сколько меня не было рядом? Год?
– Я тебя не предавала, – процедила Ирис гневно. – Даже когда ты был арестован и находился в тюрьме. Я могла бы попросить брата казнить тебя и освободиться. И надо было сделать именно так. Но я попросила тебя помиловать… и это не из-за страха.
– А из-за чего? – с циничным любопытством поинтересовался он.
– Ты меня спас.
По его лицу она поняла, что Ширан не поверил. По усмешке, скользнувшей по губам, по снисходительному взгляду. Герцог нагнулся и шепнул в её ухо:
– Если бы ты не боялась меня, девочка, у тебя давно бы появился любовник.
Мне как-то написали, что такое чудовище, как Ширан, убили бы его собственные подданые... Вы знаете, нет. История говорит, что и Иван Грозный, и Иосиф Сталин, и Генрих VIII, и многие, многие жестокие правители умерли в глубокой старости. Возможно, их и убили, не исключено. В момент слабости, естественной слабости старости. Но на пике его могущества люди, которые испытывают перед правителем ужас, не убивают тирана. Убивают тех, кого боятся, но не особенно: Петра 3, Павла 1.
Когда я пишу Ширана, у меня дрожат пальцы, а написав, я сижу и долго прихожу в себя.
Мне кажется, это самый страшный персонаж моих историй.
Изначально сюжет планировался такой: Ирис выбирается из сломленного состояния и жестоко мстит обидчику.
Он провалился.
Наверное, изначально нужна была другая, более опытная, более боевая героиня. Тут мой косяк: Ирис слишком нежная и неопытная. Обычная девушка.
Потом я попробовала привести Ширана в состояние раскаяния. Чтобы герцог мурен осознал, что натворил...
И он вроде бы... Он почти...
Но нет.
Да, Ширан сделал попытку что-то изменить. Мы шли к этому долго и упорно, и я пыталась ломать героя через колено (событиями, исключительно ими, подвергая его личность различным испытаниям). И вот что я вам скажу: в какой-то момент Ширан... Нет, не раскаивается. Он обдумывает свои позиции и принимает решение. Потому как эпилог II тома это именно целенаправленное решение. Герцог перешагивает через свои убеждения ради цели. Он решает дать шанс их отношениям стать качественно иными.
Это был большой прогресс, и я вдохнула почти облегчённо.
А потом герои снова пришли и потребовали продолжения, так как логического финала не случилось.
И мне стало интересно, что там с ними произошло через год. Ширан смягчился? Что-то понял? Раскаялся, может быть? А как там Ирис? Восстановилась?
И вот, пожалуйста, третий том, который я обособила от других отдельным названием. И честно, я думала, что в нём логические линии свяжутся в финал.
Но...
Не случилось.
И тут проблема в Ирис. Придя в себя, девушка не захотела простить. Она не захотела давать тот пресловутый шанс Ширану, не захотела возвращаться к нему и...
И вот тут-то, мои милые читатели, и случилось то, чем отличается покаяния от манипуляции.
Раскаяние не зависит от прощения. Если вы причинили кому-то зло и раскаялись, а он вас не простил, вы всё равно раскаялись, вы уже не вернётесь, не сделаете того, что сделали. А вот если вас не простили и вы: "Ах так! Я попробовал быть хорошим, но ты не простил и не принял это. Что ж, тогда буду действовать старыми методами" — то это не оно. Это — манипуляция видимостью раскаяния.
Ширан усмехнулся, верхняя губа его презрительно вздёрнулась.
– Вижу, что слишком долго играл по твоим правилам, девочка. Я дал тебе право решать за нас обоих, а ты до этого права не доросла.
Такие дела.
И вот теперь то, что планировалось однотомником, экспериментом — напиться и забыться написать и забыть — разрастается ещё на один том. Да, вы всё верно услышали. Боюсь, автор снова не уложился.
И, знаете, я думаю, это месть. Вполне в духе Ширана: ты хотела поиграть со мной, девочка? Что ж. Сыграем.
Южный герцог не тот человек, с которым стоит шутить. И автор, кажется, попал. Потому как даже если у книги не будет ни одного читателя, историю невозможно не завершить.