Субботний отрывок. В шаге от смерти – тени, фантомы и безумие

В этот светлый выходной день я вновь участвую в субботнем отрывке от Марики. 

Когда человек захвачен какой-либо идеей, целью, он часто впадает в крайности. Если эта цель связана с кем-то близким, крайность может усугубиться. А если это вопрос жизни и смерти, то и вовсе дойти до помешательства.

Сафир тоже охвачен целью, как раз такой, что связана с жизнью близкого. И идя к этой цели, он забывает о том, что тоже живое существо. И ненароком подводит себя самого к грани между жизнью и смертью. Грани, на кончике которой – безумие, галлюцинации и выползшие наружу внутренние демоны.

Бумаги противно шелестели. Камин громко трещал. Перо мерзко скрипело по бумаге.

Его рука продолжала писать, его ладони продолжали перебирать документы, какая-то далёкая и крохотная часть его разума понимала, что он делает.

Кожу пекло. Прикосновение ткани приносило почти нестерпимую муку. Со лба на стол падали прозрачные капли. Свет от камина и факелов на стенах слепил, вгоняя под веки лучи. Мысли воском растекались по разуму, превращая его в уродливую бесформенную массу.

Сафир поднял голову от бумаг. Перед глазами зарябило. Движения теней, до этого плавные и пластичные, стали рваными и дёрганными. Он посмотрел на предмет в своей руке и не смог охарактеризовать его. Понимание процесса, которым он был занят, утратилось полностью.

Чей-то неприятный голос окликнул его по имени и сказал что-то ещё, но смысл слов остался загадкой. Он перевёл взгляд на источник голоса. Мужчина, явно знакомый, с узким лицом и глубоко посаженными глазами требовательно смотрел на него сверху вниз.

Но внимание Сафира привлёк не он.

Расширившимися глазами уставился он узколицему за спину. Там, рядом с камином, стоял мужчина в чёрном плаще с вышитыми серебряной нитью витиеватыми узорами. Его длинные волосы были растрёпаны и покачивались в воздухе, точно он парил, а не стоял ногами на земле. А из глаз… валил Туман.

Туман сочился из него отовсюду. Тонкими струйками вытекал изо рта и ноздрей. Тёк из-под рукавов и штанин. Кружил вокруг и затекал обратно.

С его ладоней капала кровь, собираясь на полу в блестящие лужи.

Сафир поднялся. Мир вздрогнул особенно крупно. Переставляя окаменевшие ноги в такт дрожанию мира, он приблизился к мужчине в плаще. Алая жидкость пропитывала его рукава, текла и вниз, и вверх, дорожками струилась с пальцев на пол и по шее и волосам к потолку.

Сафир подошёл так близко, что оказался стоящим в кровавой луже. Подрагивающие пальцы потянулись к плащу – ладонь прошла насквозь. От прикосновения фигура мужчины распалась на мелкие завитки.

Тени на периферии, обезумев, накинулись на утративший форму силуэт. Они разорвали то, что осталось от мужчины в плаще, на мелкие клочки и растащили по частям, швыряя Сафиру в лицо то полусформированные останки окровавленной кисти, то часть лица, то кусок одеяния.

Кровавые капли с руки мужчины стекали по лиц у Сафира. Он чуял их запах, он ощущал их вкус. В его ушах застыл чей-то нескончаемый вопль.

Движение справа заставило отвести взгляд от уродливого вихря теней. Там стоял тот, второй, и пристально смотрел на Сафира. Он тоже порождение теней?

Ладонь упёрлась в твёрдое материальное плечо. Нет, настоящий.

Сафир отвернулся от узколицего и зашагал по идущему волнами полу в сторону зияющего прохода, ведущего в бесконечные мрачные коридоры. Мир медленно проворачивался на триста шестьдесят градусов. Он хватался за стены, но стены теряли твёрдость. Он шёл по полу, но словно по воздуху – ничто больше не было материальным.

Тени визжали. Они бросили в него лицом мужчины в плаще – лицо смотрело с укоризной. Он отвернулся, чтобы снова увидеть его в полный рост, стоящего недалеко впереди. Изрыгающего Туман, падающего на колени, хватающегося за горло, кричащего.

Он зажмурился.

— Пожалуйста, хватит…

— Я останусь здесь навечно. Из-за тебя,— раздалось у самого уха.

Он зажал уши ладонями.

Окровавленные руки оттягивали его кисти. Неведомая сила открывала ему глаза, заставляя смотреть в покрытое сочащимися Туманом трещинами лицо. Хорошо знакомый голос то остервенело кричал, то вкрадчиво шептал в самые уши, обвинял, обличал, оскорблял. Сотканный из теней Мирей истязал его, бил, унижал, марал в чужой крови. Сафир смотрел, Сафир внимал, Сафир покорно принимал издевательства, с болезненной самоотдачей позволяя фантому очернять себя.

Ноги тащили вперёд его кипящее в безумии тело.

«Силуэт, озарённый надеждой», эпизод семнадцатый