А не замутить ли мне немного мистики...

... раз уж понедельник  -день тяжелый...

Лесник

   Годков шесть мне было что ли. Земляники много мы с мамой собрали тогда. Лазили, лазили на коленках по заросшей вырубке, да на свежую и вышли. Домой пора. Идти -- куда? С четырех сторон лес стеной стоит. А мы как раз посередке. Разве ж отсюда дорогу углядеть? 

   Поставила мама набирку берестяную, меня на пенек посадила, корзиночку в руки сунула и наказала -- здесь сидеть, никуда не отлучаться. А она пойдет -- дорогу посмотрит. 

   Людей лихих в наших краях не водилось, да и кто дитё-то обидит? А зверей диких тоже не было. А если и были -- не шли к людям, береглись. 

   Ушла мама, а я на пеньке сижу, да кругом гляжу. Вон шмель жужжит, над веткой стрекоза зависла. Жук-бронзовка по земле переваливается. Подхватываю жука, ух, красота -- тельце переливается-то синим, то зеленым, то золотом проблестнет. Подержала на ладошке, пожмурилась от удовольствия, да на то же место и вернула -- ползи себе дальше. Дернулся жук недовольно, обругал, небось, на своем языке жучином, да и дальше пополз. 

   Ящерка мимо пробежала, рядышком на березе поваленной под солнышко замерла. Не трогаю я ящерку, мама говорила -- за хвост схватишь, он отвалится, больно ящерке будет. Земляничку около пенька обобрала, на травинку нанизала, сижу скусываю. Съела всю. 

   Травы цветут, дух над вырубкой густой, пряный -- хоть ложкой ешь. Пчельник тут рядом у дороги. Ключик там, над ключиком -- ковшик берестяной. Вот уж выберемся с мамой на дорогу -- там вдоволь напьемся. 

   А пока скучно мне стало. Жук уполз, стрекозы разлетелись. Пчелы да шмели жужжат сонно, марево над вырубкой висит. К полудню дело-то. 

   Сижу я и думаю, в какую сторону идти нам и понимаю, что не в ту, что мама моя ушла, а в другую совсем. На другой край. Деревья вокруг вырубки стеной стоят. И чудится мне, стоит среди деревьев зеленый великан. Но не такой как в сказках братьев Гримм -- страшный, а добрый. И на голове у него шапка из веток, а к ней гнездо воронье прицеплено. Наклоняется чуть, да рукой машет. Так вот. Первая я фантазерка во дворе. 

   Поворачиваюсь маму повысмотреть, глядь -- из-за елочек да березок дед выходит. Кутаный весь, бородища до пояса, руки как корни переплетенные. Ну, у нас деревня-то староверская, все старики так ходят -- не испугаюсь, чай. С пенька привстаю, здороваюсь вежливо. И он здоровается. 

   Словечко за словечко -- "баим". Уж и про родню мою побаили, и откуда приехали мы, и у кого живем. 

   А потом и спрашивает меня дед хитро, мол знаю ли я кто он. 

   И тут выпаливаю я -- дите городное, что мол, "дед Мороз", наверное. Из староверов кто, может, и рассердились бы, а этот голову склонил набок, да и говорит -- да, мол, дед Мороз я и подарки у меня в лесу спрятаны, пойдем, мол, со мной, покажу и подарю. 

   А мне и хочется -- и нельзя. Запретила мама с пенька слезать, не разрешает с незнакомцами ходить. 

   Это я дедушке и объясняю. Принеси, мол, подарки, сюда лучше. 

   Осерчал вдруг дедушка. Глаза блестят, борода клочьями, голос -- как телега скрипучая, ручищи страшные и вроде б как ко мне их тянет. Ох, хоть бы мама вернулась! 

   -- Эк, ты, старый разбаловался, -- голос певучий старушачий позади меня. 

   Гляжу, стоит сзади старушка на бабу Пашеньку похожая, такая ж круглая, да в платье темном и платке. Лицо строгое, а глаза -- лучистые-прелучистые. И голос певучий. Звонкий, молодой. 

   -- Али не признал, кого встретил? 

   Сижу я на пенечке и вижу -- съеживается дед, плечи опускает, голову -- книзу. 

   -- Не признал! И почто дитя пугаешь? Тебе лес-от новый посадили, пчельник держат, а ты что удумал? Да кого еще, главное, сманить решил! Наделал бы беды. 

   Сижу я, ничего не понимаю. 

   А старушка продолжает старого отчитывать: 

   -- Не знашь, будто. Рано ей пока. 

    А что рано -- подарки получать что ли рано? Ну, да. Июль на дворе, начало -- полгода до новогодних праздников ждать. 

   Стрекозы летают, шмели, да пчелы гудят. Марево знойное над вырукой. Кипрей цвете, голову кружит. 

   -- До-оча... 

   Смаргиваю. Нет никого, только мама стоит и улыбается. Гриб-боровик в руках держит. Колосовиками их зовут, грибы эти. 

   Спрыгиваю я с пенька. 

   -- Еще посиди, доча, нету там дороги -- болотина какая-то. 

   Я в небо гляжу, облачка белые на небе -- на слоников мраморных похожи. 

   -- Да пошли уж вместе, мама -- туда нам, -- рукой машу. 

   Идем. И верно, вот она -- дорога. И пчельник. И ключик с ковшиком берестяным. Тетя Дуся выходит с дымарем. 

   -- Ладно, воду-то дуть, пошли-ка, молочка попьете, холодненького. 

   -- Теть Дусь, а что тут за дед чудной ходит? 

   Смотрит сторожко тетя Дуся мне в глаза, туманится лицо ее на минуточку, а потом и вновь улыбается. 

   -- Да, есть тут дед один, за пчелами смотрит, да за лесом приглядывает, испугал что ли? 

   Я пью молоко, жую ржаную краюшку. 

   Я машу головой: 

   -- Не, чудной он, теть Дусь, весь как колода старая. 

   -- Лесник что ли? -- рассеянно спрашивает мама. Разморило ее -- сейчас пойдем на травке поваляемся. 

   -- Ну, можно сказать и лесник, -- улыбается тетя Дуся. -- А пошли, покажу тебе что. 

   Мама рассеянно отгоняет рукой пчелу, а я иду с тетей Дусей к ограде. Там в траве -- стая крепких блестящих боровиков. 

   Я режу грибы, а тетя Дуся глядит на меня из-под руки. Улыбается. 

   -- Вот и подарок тебе -- от "деда Мороза" 

   А откуда она знает, что я деда того "дед Морозом" назвала? Не говорила вроде...