Хранительница Пустоты

Хранительница Пустоты

Глава I: Цена Сна

Элина считала, что ее самый большой талант — это быть незаметной. Ей исполнилось двадцать восемь, и она провела последние пять лет, вдыхая пыль архивов и раскладывая по алфавиту чужие, давно забытые жизни. Это было идеальное место для человека, который не хотел, чтобы его заметили. В хранилище, где желтый свет ламп боролся с вечным сумраком, время текло иначе: медленно, густо, как застоявшийся мёд.

Единственное, что отказывалось подчиняться этому медленному ритму — был сон. Элина помнила, каково это — проваливаться в черную, целительную бездну, но это воспоминание было таким же далеким и мифическим, как детство. Теперь её ночи были долгими, серыми переходами между одним днем и другим. Лекарства вызывали лишь тяжелое, липкое оцепенение, но не настоящий отдых. В моменты, когда город умолкал, а ее тело было приковано к кровати, ее разум начинал голодать. Он требовал выхода, требовал движения, и это болезненное, постоянное желание бежать толкнуло Элину к самым темным полкам городской библиотеки.

Сначала это было просто чтение: алхимия, астрология, старые трактаты по теософии. Она относилась к ним как к романам — как к красивым, но нереалистичным историям. Но один из старых, переплетенных в потертую кожу томов, посвященный Астральной Проекции, зацепил ее не философией, а инструкцией. В отличие от других книг, он не обещал просветления, а предлагал технику — прагматичный, почти механический способ разделить тело и разум. В ночь, когда бессонница была особенно жестока, Элина, без всякой веры в успех, последовала всем указаниям. Она лежала в полной тишине, сосредоточенная на ощущении кончиков своих пальцев, повторяя мантру, которая казалась ей невероятно глупой. И тогда это произошло.

Ощущение было похоже на то, как если бы кто-то выдернул пробку из ванны, и Элина почувствовала, что ее внутренний мир, спрессованный и тесный, начинает вытекать наружу. Это был не полет, а скорее всплытие. В одно мгновение она была прикована к матрасу, а в следующее — висела в полуметре над ним. Физическое тело, тяжелое и усталое, осталось внизу; его дубликат, астральная копия, была легкой, прозрачной, будто вырезанной из матового стекла.

В первую секунду был чистый, животный ужас, граничащий с экстазом. Она не чувствовала ни тяжести, ни холода, ни боли — только абсолютную невесомость и легкое, зудящее покалывание, словно вся ее кожа превратилась в спящую конечность. Звуки реального мира — гул шин, далекий лай собаки — доносились до нее приглушенно и искаженно, словно через толщу воды.

Но самый страшный шок вызвал вид снизу.

Там, в постели, лежала она. Элина. Тело было абсолютно неподвижно, лицо расслаблено, рот чуть приоткрыт. Это было такое же неживое и равнодушное, как восковая фигура, и от этого зрелища сердце, которое теперь не стучало, сжалось от паники. Я умерла? Страх был настолько силен, что Элина попыталась оттолкнуться от пола и убежать, но ее астральное тело пролетело сквозь паркет, как дым.

Она запаниковала, метнувшись к окну, чтобы проверить, не сошла ли с ума. Улицы города внизу выглядели странно: тусклые, размытые, словно их нарисовали на старой, выцветшей акварели. Цвета были бледнее, а электрический свет мерцал не белым, а синевато-серым. Она увидела проходящего внизу человека: он был похож на пятно, на размытую тень, который двигался с механической, бессмысленной точностью. Это был ее первый взгляд на астральный пейзаж — мир, который повторял реальность, но был лишен ее яркости и жизненной силы.

Паника заставила ее обернуться. И тут она увидела ее.

Тончайшая, светящаяся, мерцающая нить. Она была похожа на серебряный волос, сплетенный из чистого лунного света или жидкого металла. Нить не была натянута, она мягко извивалась в пространстве, но ее присутствие было безусловным. Один ее конец уходил в астральное тело Элины где-то в районе солнечного сплетения, а второй — в тело, неподвижно лежащее на кровати. Нить вибрировала с каждым ее движением, растягиваясь и пульсируя.

Книга называла это Серебряным Шнуром. Это была линия жизни, единственный якорь, связывающий ее с реальностью, с возможностью вернуться. Понимая, что она не оторвана от реальности, а лишь временно отделена от нее, Элина сделала вдох, которого не было. Ужас сменился диким, пьянящим любопытством и невероятным чувством свободы.

Она подплыла к стене. Она знала, что не должна, но рука, которую она протянула, прошла сквозь штукатурку так же легко, как сквозь воду. Внутри кирпичной кладки было темно и спокойно, и она могла смутно видеть очертания соседской мебели и спящего силуэта, окруженного еще более тусклым, серым ореолом. Это был не сон. Это было другое, более правдивое состояние бытия.

Чувство вины за брошенное тело стало невыносимым. Слишком рано. Слишком страшно. Назад.

Как только эта мысль оформилась, Серебряный Шнур резко натянулся, и Элина почувствовала, как что-то невидимое и мощное тянет ее обратно. Она влетела в тело, как вода в пустую бутылку, и резкий, судорожный вдох потряс ее до глубины души.

Она проснулась. Холодный пот. Тяжелое, бешеное биение сердца. Но она проснулась.

Элина поднялась, дрожа, и подошла к зеркалу. Ничего. Она была собой. Но когда она прикоснулась к стене комнаты, то ощутила не гладкую краску, а странную, едва заметную вибрацию, которая словно обещала: это — не предел.

Глава II: Призрачные Прогулки

С этого дня жизнь Элины разделилась на две неравные части. Днем, на работе, она была прежней — сонной, тихой, сортирующей пожелтевшие карточки. Но теперь каждый день был лишь подготовкой к ночи. Бессонница перестала быть проклятием; она стала билетом, пропуском в другой мир.

Элина была методична. Она досконально изучила старый трактат, запомнив все предостережения. Не удаляться далеко. Не пытаться общаться с "Тенями". Не думать о смерти, чтобы не ослабить Серебряный Шнур.

Второй выход был сознательным и легким, словно она заново училась дышать. Третий, четвертый, десятый — они превратились в ежедневный ритуал, даруя ей то, чего не давал реальный мир: чистую, незамутненную свободу. Элина, которая едва отваживалась заговорить с продавцом в магазине, теперь без усилий парила над городом.

Она летала по своему району. Сначала из чистого любопытства. Она проникала в дома, которые всегда казались неприступными. Она видела, как богатый бизнесмен в пентхаусе, с чьим портретом Элина часто сталкивалась в новостях, плачет, сжимая в руках старую детскую игрушку. Она наблюдала за студентами, которые зубрили билеты, пока их астральные копии — Тени — сидели в углу комнаты, склонившись над теми же учебниками, но делая это с выражением вечной, механической скуки.

Астрал был похож на плохо оцифрованный кадр реальности. Всё было на месте: здания, машины, деревья. Но всё было тусклым, лишенным запаха, вкуса, и главное — лишенным намерения. Люди-Тени были самыми странными объектами в этом мире.

Тени — это были фантомы, застрявшие в петле своих повседневных привычек. Они не осознавали Элину и друг друга.

Однажды Элина наблюдала за парой в парке, которая целовалась в реальном мире. Их Тени стояли рядом, но были обращены друг к другу спинами, их серые силуэты были почти неразличимы на фоне травы. Они не проявляли эмоций. Они просто были. Элина поняла: астрал, в который попадают обычные люди, это не мир душ, а скорее след, оставленный их разумом, повторяющий его рутину, пока тело спит.

Она начала использовать астрал, чтобы "жить". Она проникала в оперу и "слушала" музыку, которая не имела звука, но вызывала чистую, неартикулированную вибрацию в ее бестелесном существе. Она ходила в музей и рассматривала картины, чьи цвета здесь, в этом призрачном измерении, были куда глубже и мрачнее, чем наяву.

Это было идеальное бегство. Она была невидимкой, свободным зрителем, лишенным последствий. Элина смеялась над опасностями, описанными в книге. Какие сущности? Какие риски? Вокруг были лишь пассивные Тени и вечный, тусклый покой.

Так продолжалось несколько недель. Чувство вины исчезло. Осталась только эйфория от двойной жизни. Но однажды ночью ей захотелось чего-то большего, чем просто наблюдать за обычными людьми.

Её Серебряный Шнур, всегда сияющий и надежный, легко растягивался на километры. Элина решила нарушить главное правило книги: она полетела туда, куда не осмелилась бы пойти наяву. Она направилась к зданию Администрации города — массивной, мрачной цитадели власти, которая ночью была освещена лишь одинокими прожекторами и окружена высоким забором.

Пролететь сквозь забор было проще, чем выйти из комнаты. Но как только Элина оказалась внутри периметра, она почувствовала изменение в астральном пейзаже. Воздух здесь был не просто холодным — он был тяжелым. Здание не казалось тусклым, как другие постройки. Напротив, оно светилось очень слабым, но отчетливым черным светом.

В одном из кабинетов, куда она вошла, была темнота. И посреди этой темноты, прямо над массивным деревянным столом, горело нечто, что не было электрическим светом. Оно пульсировало. Это был не человек, не Тень, и не фантом, оставленный разумом.

Элина остановилась. Ее астральное тело, обычно легкое и прозрачное, внезапно почувствовало себя пойманным в смолу. Перед ней, склонившись над картой города, очерченной слабым, зловещим рубиновым контуром, стояло Существо.

Оно было похоже на плотную, темную фигуру, лишенную черт, но излучающую немыслимую, давящую силу. Элина увидела, как его силуэт медленно, почти неуловимо наклоняется над столом, словно принюхиваясь. Пульсация черного света усилилась, и в астральном пространстве раздался звук, похожий на далекий, низкий гул трансформатора, который проникал не через уши, а прямо в кости.

Элина почувствовала, что ее присутствие было невидимо, но не незаметно. Она была чужеродным объектом, вторгшимся в чужую зону покоя. Гул усиливался, превращаясь в невидимый пресс, сжимающий ее грудь.

В этот момент она посмотрела вниз и увидела, что рубиновый контур на карте города, который изучало Существо, ярче всего вспыхнул именно над её домом.

Её охватил ужас, который вернул ей способность двигаться. Она рванулась назад, пролетая сквозь стены, сквозь ночь, но чувство ледяного холода нарастало. Когда она была уже на полпути к дому, она почувствовала тонкое, обжигающее прикосновение, словно игла коснулась ее Серебряного Шнура. Это было не нападение, а скорее метка, сделанная чужой, могущественной волей.

Она влетела в тело с такой силой, что физически захлебнулась воздухом. Она проснулась, кашляя, а ее сердце колотилось, как загнанная птица. Дрожащими руками Элина ощупала свое левое запястье. На коже не было ничего, но под ней, на уровне кости, она чувствовала жжение. И когда она закрыла глаза, то увидела не темноту, а мимолетный, черный отпечаток, мерцающий на месте ее Серебряного Шнура.