Чем погордиться автору

Или хоть просто порадоваться, что сделал, как надо.
У меня высокая планка с детства. Когда мне в 12 лет стало ясно, что писать, как Алексей Толстой, невозможно – я писать бросила.
В 15, когда стали получаться маленькие какие-то кусочки, как у мэтров – я писала в надежде, что когда-нибудь дотянусь.
Но в 18 стряхиваешь детские иллюзии и понимаешь, что даже если и стилистически у тебя получится, как у Толстого, как у Бёлля, как у Ильфа и Петрова, то по содержанию ты сроду не вытянешь ничего важного, глубокого и масштабного и так и останешься щенком, который крутится у ног великих. 

И должно пройти ещё лет пять, чтобы обнаружить, что ты что-то можешь своё – пусть не такое грандиозное и великое – но хорошее, ясное и безошибочное. Но всё равно относишься несерьёзно, потому что это мелочи.

Короче. Если мне искать, чем гордиться, наверное, Эпилогом «Зурбагана». Со своими завышенными требованиями мне там всё нравится.
Там есть важное.

Во-первых получился образ деда.
Подбиралась я к нему с опаской. У меня мало опыта общениями со стариками. С пожилыми женщинами из народа много больше – колоритная тётя Маша-повариха выходила без проблем, и была такой живой, словно жила по соседству. И я обожала включать её в сюжет, она украшала любую мизансцену.
А вот дед…

Да ещё не просто дед, а переживший войну. И не просто переживший, а спасшийся чудом во время расстрела. И не просто участник войны и герой Аджимушкая, но ещё и живущий в магическом месте – на мысе Меганом – где когда-то родился и сам мой герой.
И где я вообще-то никогда не была.

А я воспитана так, что, если не соприкоснулся сам – то это баловство, чужие недостойные перепевы. Надо увидеть. Надо быть внутри, шкурой прочувствовать. Тогда будет правда, тогда не стыдно.
Мои родители изъездили с геологическими партиями Среднюю Азию и Закавказье. Они имели право.
Мой дядя полжизни прожил за Полярным кругом, несколько раз пересекал экватор, видел якоря Колумба и Магеллана, прошёл Бермудский треугольник. Он имел право.
Моя подруга писала книгу о защитниках нашего города, ездила по семьям ветеранов, потом дома ложками пила валерьянку, чтобы прийти в себя после этих рассказов. Она имела право.

Поэтому мне всё, что я задумала, необходимо было пропустить сквозь себя. Финал должен был прозвучать красиво и величественно, поскольку герой прощался со своей малой родиной – хоть и на время. Но при этом очень просто, без пафоса, потому что всё даётся от лица героя, а парни в 22 года к пафосу не склонны.

Вот такая была задача. Герой живёт обычной жизнью: выписывается из больницы, разбирает ёлку, работает, горюет о девушке, встречает друзей, едет к деду, приобретает крымское вино в подвалах «Архадерессе»... Всё абсолютно житейское, бытовое. Но рядом с этим должно витать что-то непостижимое, глубоко мудрое. И дед должен это олицетворять.
И подача должна быть другая – сжатая и компактная.
В общем, ответственное это было дело, и я его оттягивала, как могла. Эпилог размером в один ал писала месяца три.
Проехала виртуально весь путь до Судака на автобусе... прошла по Меганому, взбиралась на его хребет, смотрела сверху с головокружительной высоты... стояла возле легендарного маяка... чувствовала жар и сушь степного петра...

  И когда всё сложилось и написалось, я поняла, что всё, можно уже больше ничего не писать, главное сделано ))
Наверное, можно лучше - но уже не сейчас ))

- Дед, ну, чего ты сидишь в этой дыре? Пустыня, пылища… Переезжай к нашим. Комната есть. Море рядом.
- Может, и случится когда, - мирно гудел дед. - Помирать приеду. Хотя у вас там, в квартирах этих, разве помрёшь?
- А где надо помирать? На глине, под виноградной лозой твоей?
- А чем плоха та лоза? Я её своими руками растил. На зиму обрезал, от мороза отваживал, летом поливал. Осенью урожай снял. Та лоза с моих рук по всему миру пошла. Та лоза моя у президентов на столе. Под ней и помереть почётно. А под вашими капельницами?

Когда я вернулся в кухню, там уже трещала на сковороде рыба, на столе стояли открытые консервные банки и домашний сыр. Я сполоснул руки под бренчащим рукомойником и сел резать хлеб.
- Капельница, прости господи, - не успокаивался дед. - Моду взяли, мужику водой кровь разбавлять. Что это за мужик – с пипеткой? У мужика в крови солнце должно быть, вино молодое… А то вода… Разве тем лечат?
Он вытащил из крашеного коричневого шкафа большую бутыль толстого стекла, тяжело плеснувшую тёмным гранатовым цветом, веско поставил на стол.
- Вот чем мужика лечат… А пипетками вашими только травить…

- Дед, а парень этот куда делся? Что тебя спас?
- Кто ж его знает… Вытащил меня с обрыва того. Значит, судьба мне такая была – живым остаться.
- И совсем не помнишь лица?
- Не до того мне было, внучек, чтобы лица разглядывать, - сурово сказал дед. – Ну, чуток помоложе. Вот как ты.
- И ты его больше не видел?
Дед опять замолчал. Потом допил вино и налил стакан снова.
- Видал, - наконец сказал он. - И не один раз видал.
- Видал?! – потрясённо переспросил я. - Где?
- Здесь и видал. Ходит он где-то на мысу… Рыбу-то ешь, простынет.
- Здесь ходит? – я был ошарашен. - Пятьдесят лет тут ходит? Дед, ты шутишь опять?
- Шутишь… Больно мне надо. А то ты не знаешь, что за места тут. Кого только в горах ни видят. И он бродит, спасатель тот…

От ворот «Архадерессе» я двинул по дороге на Судак. Мне хотелось напоследок пройти сквозь дикую, могучую красоту этих мест.
День был светлый, идти было легко. Глаз ласкали волнистые линии холмов, то магически-плавные, то изломанные остриями скал. Справа от меня стелились склоны, испещрённые чёткой графикой спящих виноградников. Слева дышало море, то скрываясь за холмами, то раскидываясь в ложбинах между ними. 

А за спиной моей с каждым шагом отступал назад, в солнечную дымку, исполинский хребет Меганома.

...Я тебя найду, моя пани, думал я в такт своим шагам. Хотя бы для того, чтобы привезти тебя в это суровое, полное загадок место. Я ведь ничего не успел рассказать тебе о нём. Но может быть, к лучшему, я просто привезу тебя сюда. Мы придём сюда вместе и, может быть, пройдём через Кольцо любви на вершине Теке-Атан-Кая… Говорят, если пройти через это кольцо вдвоём – можно сохранить свою любовь навек, потому что она тогда никогда не кончится, как не кончается кольцо…

Если только ты не побоишься. А ты не побоишься, я знаю…

На фото - мыс Меганом, Крым.

-------------------------------------------
А у вас есть что-то, чтобы погордиться? Сильный образ? Улётные главы, улётные строки?.. А может - вся книга целиком?