Горящий во тьме

Голубизна за стеклом выглядела неподвижно, только изредка проплывали пузырьки и рыбки. Казалось, этот мир стремится пробиться, чтобы исторгнуть их. Виндон чувствовал себя запертым в прозрачной, теплой банке, откуда открывается идеальный, но нереальный вид. Вся эта голубизна, эта управляемая жизнь рыбок была символом того порядка, который люди отчаянно пытались создать вокруг себя, чтобы заглушить шум Вселенной. По губам мужчины скользнула печальная улыбка.

"Хаос... он господствует над жизнью. Цивилизация есть попытки привлечь в нее порядок. Однако хаос не сдается, он меняет форму и приспосабливается. Он не исчезает с появлением новых законов и структур, а просто начинает работать по новым, невидимым правилам. И это хорошо, ведь мы не роботы. Мы не можем существовать в абсолютной стерильности. Хаос — это то, что отличает живое от мертвого, то, что заставляет искать, сомневаться, чувствовать."

Не отрывая взгляда от голограммы, Виндон нащупал чашку и отпил. Горечь взбодрила и приятно обожгла горло. Напиток был крепким, со сложным, дымным послевкусием — таким же, как и его мысли. Он чувствовал, как тепло, медленно стекая вниз, разгоняет остатки усталости, которая всегда сопровождала долгие часы над политическими картами. Льдисто-голубые глаза изучающе скользили по голограмме. Галактика располагалась как на ладони: политические события, природные процессы... и где-то там, в этих мерцающих данных, таилась новая, не просчитанная еще форма хаоса, которую ему предстояло обуздать.