Будничный мини блог-фест. #7

Я хотел подойти к Жене ближе — просто обнять её, успокоить, дать понять, что я рядом.

Но в тот самый миг сердце ёкнуло.

Резко.

Так, будто внутри что-то оборвалось и отдалось глухим шумом, от которого по спине пробежали мурашки.

Этого шума я и боялся.

И в глубине души — надеялся, что он не прозвучит.

Шум, когда лампа гаснет.

Я услышал его.

И понял, что услышал не только я.

Шурик отвлёкся от двери и посмотрел в нашу сторону. Его взгляд был пустым, скользящим — будто смотрел не на нас, а сквозь. И в отражении его очков я увидел это: далеко позади, в глубине коридора, свет начал медленно тухнуть. Один за другим.

А потом раздался топот.

Глухой. Частый. Быстро приближающийся.

Я обернулся и сжал фомку так, что побелели пальцы.

— Парни, готовьтесь, — сказал я тихо, но твёрдо.

— Попридержи коней, — отозвалась Женя. — Я сама.

Я резко посмотрел на неё.

— Женя, ты что?..

Она даже не повернулась.

— Сейчас увидишь.

Женя шагнула вперёд, встав между нами и темнотой. Из сумочки она достала листок — почти такой же, как в том видео. Слишком знакомый, чтобы быть совпадением. Бумага дрожала не от страха — от напряжения.

Она вытянула руки вперёд.

— Ну идите сюда, жалкие крысы.

И заорала что-то на латыни.

Слова резанули слух, будто были не предназначены для человеческого голоса. Воздух вокруг неё дрогнул, пыль взвилась, закружилась, словно кто-то вдохнул слишком глубоко.

И тогда вокруг Жени вспыхнули огненные шары.

Не яркие — живые. Они держались в воздухе, вращаясь, будто ожидали команды. Женя резко взмахнула рукой — и они сорвались с места.

Строем.

Цепочкой.

Закручиваясь в спираль.

Прямо в темноту.

Прямо на шум.

— Феноменально… — сказал Шурик, машинально поправив очки.

— Женя… — тихо выдохнул Серёжа.

Но феноменальность длилась недолго.

Огненные шары долетели до цели — и осветили её.

Они врезались не в крыс.

Во тьме, впереди, стояли Ульяны.

Серые.

Безжизненные.

С пустыми лицами, на которых не было ни злости, ни страха — только отражение огня в глазах. Они не отступили. Огонь будто не имел для них значения.

Их было слишком много.

Раз в десять больше нас.

А может — и больше.

От Жениных вспышек они не испугались. Напротив — словно окончательно взбесились. Раздался визг — высокий, рвущий слух, не человеческий.

И они рванули к нам.

— БЕЖАТЬ! — заорал я.

— Куда?! — крикнул Серёжа.

— Туда, где свет! Сюда! — я схватил Женю за руку и дёрнул на себя.

Она не сопротивлялась — лишь ошарашенно смотрела вперёд, будто не веря, что это не сработало.

Мы сорвались с места и помчались в проход.

— Ты говорил, что тут крысы… — выдохнула Женя на бегу.

— Я так думал, — процедил я. — Я не видел, кто за мной бежит. Я думал, так визжат только крысы.

— И что теперь делать?! — крикнул Серёжа, спотыкаясь.

— Бежим туда, где есть свет. По пути ищем метки. Либо выйдем к люку за баней, либо… либо в бункер.

— Только бункер! — рявкнул Шурик. — Если они так несутся, мы вчетвером не успеем по лестнице к люку. Единственный шанс — закрыться в бункере. Там есть второй выход, к старому лагерю.

Мы бежали.

Но бежать здесь было совсем не так просто.

Под ногами то и дело попадались старые ржавые вагонетки, перекошенные рельсы, прогнившие шпалы. Развилки возникали внезапно, словно шахты нарочно путали следы. А ещё был страх — липкий, давящий, от осознания, что за спиной бежит смерть, и если остановишься хоть на секунду — тебя просто не станет.

— Шурик, метки видишь? Может, что-то знакомое? — крикнул я на бегу.

— Тяжело разглядеть! — отозвался он, задыхаясь. — Тут все туннели почти одинаковые! Мы не рисовали стрелки на всю стену — метки на балках! Как я должен их увидеть, когда всё мелькает?! И ещё под ноги смотреть надо — споткнёшься, и всё!

— Ага, — нервно бросил Серёжа, — и сразу же конец.

Женя резко обернулась, не сбавляя хода.

— Тогда если кто-то споткнётся или упадёт — простите, — сказала она холодно. — Мы помогать не будем. Тут каждый сам за себя. Я ради вас тут умирать не собираюсь.

Слова резанули сильнее визга за спиной.

— Логично, — выдохнул я. — Только мы ради тебя тут собрались.

Она посмотрела на меня быстро, почти раздражённо.

— Спасибо. Но я не просила.

И мы побежали дальше.

Без оправданий.

Без иллюзий.

Слишком быстро, чтобы спорить — и слишком медленно, чтобы быть уверенными, что успеем.

Мы пробежали ещё немного — и тело начало сдавать.

Мы стартовали слишком резко. Не тем темпом, которым бегут долго. Ноги наливались тяжестью, дыхание рвалось, а в горле стоял металлический привкус. Но сзади казалось, что эти… Ульяны об этом даже не задумывались.

Шум не отставал.

Свет продолжал гаснуть — лампа за лампой, как отсчёт.

— У нас же есть динамит, — крикнул Серёжа. — Давайте его используем!

— Подорвём шахту, и она цепочкой не сложится? Вместе с нами? — выкрикнул я, не сбавляя хода.

— Не должна! — отозвался Шурик. — Несущие балки тут иначе устроены. Эти шахты так и проектировали — чтобы при обвале всё сразу не рушилось!

Я коротко кивнул.

— Тогда поджигайте.

— Давай сюда фонарь, попробуй поджечь, — сказал Шурик.

Серёжа сунул ему фонарь, сам на бегу полез в карман и вытащил динамит и спички. Он попытался чиркнуть — раз, второй.

Пламя вспыхивало

и тут же гасло.

Воздух от бега гулял по туннелю, будто сама шахта дышала нам в затылок.

— Чёрт… — Серёжа снова чиркнул. — Не выходит! Я не могу так! Надо остановиться — спички сразу тухнут!

Я оглянулся — и понял:

если мы остановимся сейчас, это будет не пауза.

Это будет конец.

— Женя, дай зажигалку, — крикнул я.

— А толку? — отрезала она. — Она тоже будет тухнуть на бегу.

— Тогда используй свои огненные шары, раз уж на то пошло, — бросил Шурик.

— Ага, на бегу, — зло ответила Женя. — Я вместе с Серёжей там всё подожгу.

— Толку тогда от динамита… — выдохнул я. — Зря взяли. Надо было из будильника делать, с таймером.

— Много болтаем, — резко сказал Шурик, возвращая фонарь Серёже. — Темп сбивается.

И он был прав.

Мы замолчали.

Шум в шахтах стал странным. Визг словно размножался, отражался от стен, наслаивался сам на себя. Эхо больше не отставало — оно ползло рядом.

Когда мы подбежали к месту, где к нашему туннелю примыкал ещё один проход, свет над головой резко потух. А впереди лампы начали гаснуть уже от нас, будто кто-то выключал их уже перед нами.

Я бежал крайним справа.

И в этот момент из бокового прохода в меня вылетело что-то.

Сила удара была такой, что из груди выбило воздух. В меня вцепились когти — жёстко, глубоко, разрывая верхний слой кожи. Я по инерции влетел в Шурика, я упал, а он едва удержался на ногах.

— Твою ж мать!.. — вырвалось у меня от боли.

Я машинально, левой рукой успел перехватить фомку и, скрипя зубами, наотмашь полоснул по силуэту.

Брызнула кровь.

Тёплая.

Липкая.

Капли ударили в лицо. Шурик не растерялся — он мгновенно включил фонарь и резким ударом сбросил с меня то, что оказалось Ульяной.

Свет фонаря рванул в проём.

И мы увидели, как оттуда бегут ещё.

— Вставай! — рявкнул кто-то, но я и сам знал: времени нет.

Они были уже в паре метров.

Поднимать меня было некогда.

Парни приняли бой.

Они размахивали фонарями, ослепляя, отгоняя их от меня, пока я, скрипя зубами от боли, пытался подняться, чувствуя, как рука немеет от боли, а кровь уходит куда-то не туда.

И в этот момент я понял:

если мы сейчас не переломим ситуацию — дальше будет только мясо.

Я поднялся и заорал:

— Женя, не стой! Беги! Мы догоним!

— Ага, одна и без света? — крикнула она в ответ.

— Шары! Кастуй шары! — выкрикнул я. — Они осветят и защитят тебя!

Женя сжала кулаки.

— Один момент. Держитесь, парни. Я вас не брошу!

Их напирало всё больше.

Шурик и Серёжа держались парой — плечом к плечу, прикрывая друг друга, не давая себя разорвать. Я же принимал их по одной. Фомка тяжело ходила в руке, удары шли вслепую, почти на ощупь — света у меня почти не было, фонари пацанов были заняты.

Ульяны были такими же мелкими, как настоящая.

Но двигались иначе — менее проворно, будто что-то в них запаздывало.

Сильные удары отбрасывали их в стороны. Следующие спотыкались о упавших. Одна из них налетела почти сама — я даже не сразу понял, что произошло. Фомка вошла ей в горло насквозь. Без сопротивления. С хрустом.

Она повисла на металле.

Визг, который раньше был где-то позади, стал слишком близким. Орда догнала нас.

И тогда Женя закричала так, что перекрыла шум:

— Нашла! Парни, ко мне! Живо!

Я дёрнул фомку — бесполезно. Она застряла.

Времени не было.

Я рванул к Жене вместе с пацанами.

Она выхватила фонарь у Серёжи и, не глядя на нас, прочла в спешке, что-то на латыни с листка. Голос дрожал, но слова шли чётко, будто она повторяла их не в первый раз.

Воздух снова колыхнулся.

Но на этот раз не было ни огня.

Ни света.

Ничего.

Шум оборвался.

Мы вскинули фонари и направили свет в проёмы.

Ульяны стояли неподвижно.

Застывшие.

С вытянутыми руками, перекошенными лицами.

Как статуи.

Как ангелы из «Доктора Кто», если на них не смотреть — они шли. А теперь… просто стояли.

— Феноменально… — сказал Шурик, машинально поправив очки.

— Почему ты сразу так не сделала? — сорвалось у меня. — Почему только сейчас, когда меня чуть не разорвали?!

— Сам виноват, — отрезала Женя. — Ворон считаешь. Мы из-за тебя чуть не погибли, вытаскивая твой зад.

— Зачем? — хрипло усмехнулся я. — Ты же сама сказала: каждый сам за себя. Если я умру — просто перейду в новый цикл, и всё.

Она посмотрела на меня в упор.

— А если нет?

Вопрос повис в воздухе тяжелее любого визга.

— Может, мы всё-таки не будем тут философствовать? — резко вмешался Серёжа. — У Семёна кровь идёт. Если будем стоять — она у него вся вытечет.

— Пока стоим — зажигайте динамит, — быстро сказал Шурик. — Завалим проход.

— Сейчас только фомку заберу… — начал я и шагнул в сторону.

И тут я понял:

Ульяны шевельнулись.

Сначала едва заметно. Пальцы. Головы. Кто-то дёрнулся, будто выходя из глубокого сна.

— Не успеете, — спокойно сказала Женя. — Лучше встаньте за мной.

— Давай, великий маг, действуй, — бросил я и встал вместе с парнями у неё за спиной.

Женя достала ещё один листок. Руки дрожали, но голос — нет. Она вслух прочла слова на латыни.

Воздух снова дрогнул.

И из бумаги вырвалась молния.

Ослепляющая. Белая. Живая.

Она с треском прошлась по балкам, побежала по металлу, ударила в стяжки. Раздался хруст — глухой, тяжёлый, будто сама шахта закричала. Крепления не выдержали. Земля посыпалась вниз.

Проход рухнул.

Ульян завалило в секунды.

Я и Серёжа вцепились в Женю и дёрнули её назад, прежде чем всё окончательно посыпалось. Нас накрыло облаком пыли — плотным, удушающим. Видимость исчезла полностью. Мир сузился до кашля, боли и глухого грохота.

Когда всё стихло,

я понял только одно:

мы выжили —

но шахты этого не забудут.

— Все живы?! — прокричал я, задыхаясь и кашляя.

— Я жив!

— Я тоже!

— Я жива…

Голоса тонули в пыли.

— Нужно идти, — сказал я. — Иначе задохнёмся.

— А куда? — отозвался Серёжа. — Тут ничего не видно, даже с фонарём.

— Бежим между рельс, по балкам, — быстро сказал Шурик. — Пока пыль не осядет.

— А если вагонетка? — с тревогой бросил Серёжа.

— Надеюсь, не будет, — коротко ответил Шурик.

Я повернулся к Жене.

— Добро. Женя, встаём и побежали.

Она не пошевелилась.

— Я не могу… — прошептала она. — Ног не чувствую.

— Что?! Тебя придавило? — я опустился рядом.

— Нет, — сказал Серёжа, быстро прощупывая её ноги. — Ничего не придавило.

Женя тяжело вдохнула.

— Это… магия. Она забрала силы. Оставляйте меня тут. Я… я…

Голос сорвался.

— Останусь здесь…

— Женя, ты что такое говоришь?! — я наклонился к ней, но она уже не отвечала.

— Серёжа, помогай. Сажаем мне её на руки — и бежим, — сказал я, не обсуждая.

— У тебя кровь, — возразил он. — Лучше мне.

— У тебя фонарь, — отрезал я.

— Могу отдать, — начал Серёжа.

— Нет, — сказал я жёстко. — Ты лучше знаешь шахты. В темноте вдвоём с Шуриком у вас больше шансов найти метки. Со мной — нет.

Шурик коротко кивнул.

— Семён прав. Надо идти, пока не наглотались.

Серёжа помог мне подняться. Я подхватил Женю на руки — она была неожиданно тяжёлой, как будто шахты не хотели её отпускать.

Пыль клубилась, подсвеченная лучами фонарей. Мир сузился до рельс под ногами и тяжёлого дыхания.

Я пошёл за ними,

не оглядываясь.

Мы шли, наступая по балкам между рельсами.

Каждый шаг отдавался в ногах, а дышать этим воздухом было почти невозможно — он царапал горло, забивал лёгкие, заставлял кашлять снова и снова. Только когда мы вышли к развилке, где тянуло сквозняком, пыль начала рассеиваться.

Я жадно вдохнул.

Воздух был холодный, но живой.

— Серёжа, ну-ка, посвети на Женю, — сказал я.

Он направил фонарь ей в лицо.

— Женя… ты как? Очнись, — я слегка тряхнул её.

Ответа не было.

— Она умерла… — глухо сказал Серёжа.

— Не гони, — резко сказал я. — Проверь. Руку ей на грудь. Есть дыхание или нет.

— Я… руку, на грудь? — замялся он.

— Нашёл кого просить, — буркнул Шурик.

Он выключил фонарь, протёр стекло об рубашку и поднёс к Жене под нос. Подержал пару секунд, потом поднёс стекло к свету Серёжиного фонаря.

Стекло запотело.

— Дышит, — сказал Шурик. — Значит, жива.

Я выдохнул так, будто до этого вообще не дышал.

— Ну и куда теперь? — спросил Серёжа, глядя на развилку.

Шурик снова включил фонарь и начал водить лучом по балкам, выискивая метки.

— Не знаю… — медленно сказал он. — Как будто шахты поменялись. Не может быть, чтобы за всё это время тут не было ни одного знака.

— Может, и так, — ответил я. — Я уже ничему не удивлюсь.

— Просто нас занесло туда, где мы не были, — добавил Серёжа. — Шахты-то большие. Кто знает… может, тут дорога хоть до самого райцентра.

— До райцентра пешком идти с женей на перевес, мне как-то не хочется, — мрачно сказал я.

— Тогда выбор: лево или право, — сказал Шурик.

— Эм… лево, — ответил я.

— Тогда пошли, — коротко бросил он.

Мы свернули налево.

Прошли не больше десяти метров, когда впереди послышались шаги.

Не наши.

— Стоп, парни… — сказал я.

И тут раздался визг.

— Назад! Направо! Бежим, направо! Быстрее! — заорал я.

Мы рванули обратно.

Парни вырвались вперёд. Я остался чуть позади — с Женей на руках. И за спиной снова, будто из ниоткуда, появились они. Ульяны.

— Семён, ты там как?! — крикнул Шурик, не оборачиваясь.

— Пока держусь! — ответил я.

Хотя это было не совсем правдой.

С Женей на руках бежать было в разы сложнее. Она лежала поперёк, и мне приходилось постоянно балансировать, чтобы не завалиться. Из-за неё я почти не видел, куда ставлю ноги. Рельсы, балки, шпалы — всё мелькало слишком близко.

Но отпустить её я не мог.

Никак.

Даже когда силы были на исходе.

Даже когда боль простреливала руку так, что она начинала неметь.

Даже когда дыхание рвалось, а в голове стучало только одно: не успею.

Я бежал.

Бежал изо всех сил.

«Женя… — думал я, спотыкаясь. — Стоила ли эта магия того, чтобы ты тут копыта откинула и стала для меня балластом?.. Лучше бы бежала дальше. Лучше бы оставила меня. Раз уж ты узнала, где дверь — нашла бы сама брошь, потом вышла отсюда…»

Мысль была мерзкой.

Но честной.

«Хотя после того, что мы тут увидели… — продолжал я, стиснув зубы. — Вернуться сюда снова — это уже чистый суицид».

Я сильнее прижал её к себе и побежал дальше.

Потому что какие бы мысли ни лезли в голову,

ноги всё равно несли вперёд.

Серёжа чуть обогнал Шурика и выбился вперёд.

Шурик — за ним.

Я снова оказался замыкающим, с Женей на руках.

И снова — как по злой привычке — у примкнутого прохода из темноты вылетела Ульяна. Она вцепилась в рубашку Серёжи, дёрнула его назад.

Шурик не растерялся. Резко мелькнул светом и на бегу, с размаха, снёс её в сторону, отбивая от Серёжи.

Я подбежал следом — и не заметил, как наступил на неё.

Что-то хрустнуло.

Тело под ногой прогнулось, и я едва не потерял равновесие. Чудом удержался, вернулся в строй, но руки заныли так, будто их налили свинцом. Особенно правая.

— Серёжа, ты как? — выдохнул я.

— Нормально, — крикнул он. — Только рукав рубашки порвался.

— Тогда фонарь — Шурику. И ко мне подойди, — сказал я.

— Зачем? — не понял он.

— Делай, — коротко бросил Шурик. — Вопросы потом.

Серёжа кивнул, передал фонарь Шурику и подбежал ко мне.

— Давай на ходу. На счёт три — перекидываю Женю тебе, — сказал я.

— Понял.

— Раз…

— Два…

— Три!

Я собрал остатки сил — и мы на бегу перекинули Женю ему на плечо. Она повисла, как тряпичная кукла: головой вниз, руки болтаются, бьют его по ногам. Серёжа перехватил её крепче, обхватив за бёдра.

— Неси её так же, как ты её любишь, — хрипло сказал я. — И ни за что не отпускай.

Серёжа молча кивнул.

И мы побежали дальше.

Без оглядки.

Без лишних слов.

Потому что в этих шахтах

любая пауза означала смерть.

И бежали мы уже иначе.

Шурик — впереди, светя сразу двумя фонарями. Лучи метались по балкам рваными кругами, дёргались, как фары старого «Запорожца» на кочках. Свет не вёл — он искал.

Я бежал за ним, на ходу разминая руки, сжимая и разжимая пальцы, пытаясь хоть как-то остановить кровь. Ладонь была липкой, и боль уже не острая — тянущая, злая, как напоминание.

Серёжа держался позади.

Молча.

Без жалоб.

Потому что у него на руках была жизнь самого дорогого ему человека — и на усталость просто не оставалось места.

— Шурик, зацепки есть? — крикнул я.

— Не знаю! — отозвался он. — Может, и есть, но на бегу ничего не разобрать! Я свечу по балкам, а пот бежит со лба, очки уже мокрые. Их бы протереть, да с фонарями в руках никак!

Я сглотнул и сказал то, что давно крутилось в голове:

— Парни… ещё раз простите, что позвал вас сюда. Даже не знаю, как вас отблагодарить, если выберемся. Тут такого навидались, что телефона уже явно мало будет.

— Зато посмотрели, сколько тут… феноменальных штук, — хмыкнул Шурик.

И в этот момент фонари у него дёрнулись как-то странно, свет пошёл вкривь и вкось.

Он споткнулся.

А через секунду я почувствовал,

как под ногой что-то раздавилось.

Не камень.

Не дерево.

Стеклянное.

С неприятным, глухим хрустом.

Я даже не сразу понял, что именно это было.

— Очки… — сказал Шурик, резко останавливаясь. — Я потерял очки.

— Шурик, беги вперёд, не останавливаясь — сразу сказал я, уже понимая, что это я их и раздавил. — На поиск времени нет.

— Но я теперь почти ничего не вижу! — крикнул он. — Только пятна света от фонарей!

Я выругался сквозь зубы.

— Видимо, судьба сегодня не на нашей стороне. Давай сюда фонари. Я побегу впереди, а ты держись за мою спину.

Он без разговоров передал мне оба фонаря и вцепился в рубашку сзади. Я подстроился под его шаг, поймал ритм — и мы побежали дальше, как одно тело.

Через несколько десятков метров мы выскочили к очередной развилке.

И тут меня будто кольнуло.

Я вспомнил её.

Именно здесь.

В прошлом цикле.

Тогда я точно так же бежал по шахтам — и именно тут перекинул Шурика направо.

Значит что?

Значит — направо.

— За мной, — сказал я, не сомневаясь. — Я знаю, где бункер.

— Ты нашёл метки? — спросил Шурик, задыхаясь.

— Нет, — ответил я. — Я вспомнил. Как мы с тобой тут уже бегали. В прошлом цикле.

Он ничего не сказал. Только сжал мою рубашку крепче.

— И как далеко ещё? — спросил он через пару шагов.

— Чуток, парни, — ответил я. — Осталось недалеко. Если память не врёт.

Пробежав ещё вперёд и вынырнув из дугообразно закруглённой шахты, я вдруг понял:

дальше — только прямо.

Я направил фонари в глубину туннеля и увидел белёсое пятно впереди. Дверь.

Бункер.

Но перед ней стояли они.

Штук десять, не меньше.

Когда свет коснулся их лиц, в глазах вспыхнули отражённые блики — и этого оказалось достаточно. Они заметили нас и сорвались с места.

— Парни, слушайте внимательно! — заорал я. — Я вижу бункер, но они там! Идут на нас!

Мы не сбавляли хода.

— Шурик, встань мне за спину! — крикнул я. — Упрись руками и толкай меня, не останавливаясь! Что есть силы!

— Серёжа, ты за ним!— добавил я.

— Зачем?! — выкрикнул он.

— Потому что пойдём на таран! — рявкнул я. — Голову в пол! Глаза закрыть! Иначе поцарапают!

Мы успели сгруппироваться на бегу.

Я перехватил фонари иначе: запястьями, упирая светящиеся части в локти, будто это были мои щиты. Согнул руки, выставил их вперёд, пригнул голову — и вылетел в темноту.

Удар был как о стену.

Сначала в одну.

Потом во вторую.

Тела ломались, падали, отскакивали. Я почувствовал, как в плечи и ноги вонзаются зубы, когти, как кто-то царапает, рвёт ткань, кожу. Боль вспыхивала, но Шурик, как я и просил, не переставал толкать.

Моя единственная цель была — не упасть.

Ульяны валились, как кегли. Следующие спотыкались о них, падали следом. Мы прорвались метров на десять, не меньше.

И вдруг Серёжа закричал:

— Женя! Кто-то её тянет!

— Шурик! — заорал я. — Отцепляйся и беги прямо! Не сворачивая! Открывай дверь!

— Но я не вижу! — крикнул он.

— Просто прямо! — рявкнул я. — На ощупь!

Я резко развернулся, почти в пируэте, и со всего размаха врезал фонарём по черепу Ульяны, вцепившейся в руку Жени. Она отлетела, отпустив её.

— Беги! — крикнул я.

Серёжа сорвался вперёд к Шурику.

А я замедлился.

Потому что в меня влетела следующая.

А за ней — ещё.

Те, кого мы протаранили, поднимались.

И теперь они шли только на меня.

Я принял бой.

Махал фонарями, будто это были мечи, отбивался как мог. Свет и кровь мелькали в воздухе, смешивались, рвались на куски — словно я устроил световое шоу прямо в аду. Визг стоял такой, что голова гудела, а в ушах звенело.

И где-то вдали приближалась истинная помощь.

Только не наша.

Я увидел рой.

Он шёл волной. Не бежал — перетекал. В несколько рядов, перелезая друг через друга, топча упавших, карабкаясь по телам, издавая звуки, от которых хотелось вырвать себе уши. Это было уже не что-то отдельное — это была масса.

— Открыл! — заорал Шурик.

— Понял! — рявкнул я и врезал ещё одной.

Я развернулся и побежал к двери. На ходу швырнул фонари вперёд — прямо в проём — и сам влетел следом. Мы с Шуриком тут же развернулись и всем телом упёрлись в дверь, пытаясь захлопнуть её.

Не успели.

Они сунули руки в проём.

Мы упёрлись в них.

Когти мельтешили в воздухе, пальцы царапали металл, бетон — они хватались за всё подряд, лишь бы зацепиться, лишь бы не дать закрыть дверь. Мы уже понимали: вдвоём не удержим.

— Серёжа! — заорал я. — Бросай нахрен эту Женю, быстрее помоги!

Но он не мог бросить.

Он подошёл к стене, аккуратно, почти бережно опустил Женю на пол.

Тихо.

Как самое ценное, что у него было.

А потом резко вскочил.

По пути он схватил что-то тяжёлое — вроде огнетушителя — и со всего размаха врезался им по рукам, по всему, что лезло в проём.

И это сработало.

Мы дожали дверь. С глухим скрежетом она захлопнулась, и одна рука не успела — её отрезало. Она упала на пол, дёргаясь, всё ещё пытаясь куда-то ползти.

— Серёжа, заслонку! Быстро! — крикнул я.

Мы с Шуриком вдавили дверь всем, что у нас осталось. Серёжа крутил заслонку как мог. Но, не успел защёлкнуть заслонку до конца.

Потому-что что-то с еще большей силой ударило с той стороны, откинув нас от двери. Дверь вздрогнула и пошла вибрацией, металл загудел.

— Серёжа, фонари! Подсвети дверь! — крикнул я, отступая на шаг.

Он метнулся к фонарям, потом к двери. Свет выхватил дрожащий металл, ходящие ходуном петли, которые тряслись как уши у перепуганного зайца.

— Она долго не выдержит, — сказал я. — Поднимаемся. Сейчас же.

— Значит… мы не передохнём? — выдохнул Серёжа.

— Нет времени отдыхать, — отрезал я. — Выберемся — потом. Сейчас за ту дверь. Там лестница наружу.

Шурик коротко глянул на Женю.

— А как ты предлагаешь её по вертикальной лестнице поднимать? — быстро сказал он. — Серёжа на плечах не удержит. Она мешаться ему будет. И сил у нас уже не так много.

Я замер на секунду.

И решение пришло само.

— Рубашки, — сказал я. — Снимайте рубашки.

— Зачем? — спросил Серёжа, уже расстёгивая пуговицы, не теряя ни секунды.

— Свяжем из них что-то вроде строп, — сказал я. — Подвяжем Женю к пояснице Серёжи. А ты Шурик, подхватишь её снизу, посадишь на плечи. Так нагрузка распределится на двоих.

— А ты? — спросил Шурик.

Я посмотрел на свои руки. Кровь. Укусы. Саднящая боль.

— Я со своими руками боюсь уже не выдержу её, — честно сказал я.

— И правда… — коротко сказал Серёжа. — У тебя всё в крови.

Я мотнул головой.

— Нет времени на это внимание застревать. Взяли Женю — и вперёд.

Мы связали рубашки между собой, взяли Женю и вышли за дверь.

Там была обычная лестница — железная, вертикальная, уходящая вверх к люку. Ничего героического. Просто путь наверх.

— Серёжа, — сказал я, — залезь на пару ступенек и присядь.

Он послушался без вопросов.

Мы поднесли Женю. Шурик приподнял её, я быстро подвязал Женю импровизированными стропами к пояснице Серёжи. Потом я перехватил её корпус, а Шурик сунулся снизу, под ноги, подперев её плечами.

Как бы ни было страшно, выглядело это… почти смешно.

Женя висела неловко, криво, как кукла. И я почему-то подумал: если бы она сейчас это видела — была бы злее всех тех Ульян за дверью.

— Парни, давай… раз-два, — сказал я.

— Раз-два… раз-два… — они подхватили счёт сами.

Я светил им фонарём, стараясь не слепить. А вторым отправил луч в сторону — на дверь.

Она дрожала.

Металл ходил ходуном. По звуку было ясно: ей осталось совсем немного.

— Серёжа, стой, — сказал я.

— Что? — отозвался он сверху.

— Динамит. И спички. Скинь.

Он на секунду замялся, потом полез в карман и сбросил мне связку и пачку спичек. Я поймал их на лету.

Чиркнул.

Фитиль загорелся сразу — коротким, злым огнём.

Шурик услышал звук, понял — всё.

— Зачем ты зажёг?! — выкрикнул он. — Ты не успеешь выйти!

Я даже не стал спорить.

— Парни, спасайте её, — сказал я спокойно. — Только вверх. Не переживайте за меня.

Я шагнул назад, ближе к двери, чувствуя, как под ногами дрожит пол.

Я смотрел на фитиль — как огонь ползёт по нему, всё ближе к динамиту.

И думал, что лагерь этот и правда раздаёт фальшивые надежды.

Убить тут хочет уже на третий день.

Знал бы, чем закончится этот поход — ни за что бы сюда не сунулся.

Никогда.

Но если так подумать… если дверь действительно там, в шахтах, и за ней выход из лагеря — тогда становится ясно, почему охрана такая. И всё равно странно: лагерь уже третий раз подпускал к двери почти без сопротивления. А потом — только потом — появлялись они.

В этом было что-то неправильное.

Что-то, чего я сейчас понять не мог.

Я увидел, как парни уже карабкаются наружу.

И тогда я бросил динамит глубже, к той самой двери.

А сам захлопнул дверь, за которой остался, и прижался к ней плечом.

Я услышал, как та, внутренняя дверь, всё-таки не выдержала.

Рёв хлынул внутрь бункера.

А через секунду прогудел взрыв.

Удар был такой силы, что дверь, которую я держал, рвануло вперёд — меня впечатало в лестницу. Плечо обожгло раскалённым металлом. В ушах хлопнуло так, будто лопнули перепонки, и мир на миг стал пустым.

Пару секунд — тишина.

Потом дым.

Я на ощупь, левой рукой, взялся за лестницу и полез вверх, в полной темноте. Правая рука уже не слушалась совсем — я даже не понял, в какой момент она отказала.

Очнулся я тогда, когда меня с силой вытянули наружу.

Я рухнул на землю.

Перед глазами было небо.

Звёзды.

И в тот момент я был им безумно рад.

Потому что всерьёз думал, что больше их не увижу.

Я смотрел на звёзды — так же, как и парни, жадно глотая воздух.

Когда их стало будто вдвое меньше, я понял: меня всё-таки отпустило после взрыва.

— Парни, подъём, — сказал я, поднимаясь на локтях. — Женю — в зубы и в лагерь. Быстро.

— Зачем? — выдохнул Серёжа. — Мы ещё даже не отдышались. Шахта взорвана, они сюда не полезут. Судя по всему — вверх точно.

— Дело не внизу, — сказал я. — Дело в призраках, которые тут обитают.

— Призраках?.. — с ужасом переспросил Серёжа.

— Это бред, — буркнул Шурик. — Призраков не существует.

— А магия и зомби — тоже бред? — жёстко ответил я. — Я в прошлый раз сам видел их здесь. Своими глазами. Эти страшные глаза. По времени — они сейчас проснутся. Так что встаём. И бежим.

Я поднялся.

Парни переглянулись — и тоже поднялись.

Мы схватили Женю: я с Шуриком — за руки, Серёжа — за ноги. И рванули по тропинке к лагерю. Добежали до ворот, буквально ввалились внутрь и с грохотом распластались на земле.

— Минуту… — выдохнул я. — Передышка.

— Опять минуту? — с сомнением спросил Серёжа.

— Да, — сказал Шурик. — Потом тащим её в наш клуб. Если нас увидят в таком виде — греха не наберёмся.

— Согласен, — кивнул я. — Там и проверим, жива она или совсем откисла. Если что — будем оживлять.

— А ты умеешь? — прищурился Шурик.

— Учился, — ответил я. — Когда на работу охранником устраивался. Первая доврачебная помощь: два вдоха, пятнадцать нажатий. В нос, в грудь — как положено.

— Ого, — хмыкнул он. — Ладно. Отдышались — встаём.

Мы поднялись и потащили Женю в клуб.

Зайдя внутрь, Серёжа одним движением смёл всё со стола на пол, и мы уложили её сверху. Я наклонился, прижал ухо к груди.

Сердце билось.

— Дышит, — сказал я. — Просто в отключке. Язык ей аккуратно прижмите к губе, чтобы не западал. Компресс на лоб. И пусть лежит.

Я выпрямился и посмотрел на Серёжу.

— Следи за ней. Понял?

Он молча кивнул.