Барон Поркенбергский...

Барон Фалко Поморянский неспешно ехал по имперскому тракту среди хмурого леса, высматривая утреннее солнце среди густых крон высоких сосен и подпирающих небо голубых елей. Восседающий на крепком сером мерине, облаченный в роскошный алиранский полный доспех, фракский владетельный барон выглядел внушительно и достойно.

Барон Фалко, который, к счастью, пошел в крепкую породу своего отца и деда, был высокого роста, на вид чуть старше сорока лет, худощавый, сильный и хорошо сложенный бывалый воин. Его сухое, но крепко сбитое тело, благодаря постоянным походам и сражениям, казалось, состояло из одних костей, перевитых мускулов и жил, а по множеству шрамов на суровом лице, было очевидно, что он перенес немало тяжелых испытаний и не побоится встретить лицом к лицу испытания новые.

Вместо шлема на нем был надет крашеный дорогим тирренским пурпуром подшлемник, а иссеченное шрамами угрюмое лицо его, вызывало в каждом встречном сельском архе лишь чувство боязливого почтения и страха.

Резкие черты лица с большим, крупным носом, вместе с рыжей густой шевелюрой выдавали его фракское происхождение, а во взгляде его серых, проницательных глаз, можно было прочесть целую историю о том сложном пути, который пришлось пройти Фалко Поморянскому, от нищего барона на северной окраине цветущей Фракии, до фактического наместника Великого герцога Фридриха Набирского, в еще недавно вольном граде Любице, торговом сердце Западного Трехграда.

Полноправным владетельным бароном юный Фалко, тогда еще не Поморянский, а Поркенбергский, стал очень рано, в семнадцать лет, и произошло это по глупой случайности, когда на охоте на дикого вепря, его отца, молчаливого владетельного барона Валдгерда Поркенбергского, насмерть порвал матерый секач, прямо вместе с единственной кобылой их нищего баронства.

Глупость и нелепость этой роковой случайности состояла в том, что имя его отца, Валгерд, дословно означало – копейщик из леса, а умер старый барон именно с рогатиной в руке. Кроме того, основное богатство затерянного во фракских лесах убогого поместья Поркенберг, заключалось в четырех сотнях откормленных свиней, жиреющих на желудях лесных дубрав и съедобных корневищах торфяных болот, так что особой нужды выходить на охоту на еще одну свинью, у отца юного Фалко, мягко говоря, не было.

Так или иначе, но молодой парень парень в одночасье стал владетельным фракским бароном Фалко Поркенбергским, хозяином небольшого земельного угодья, в сырости чащоб которого, всегда прямо на корню гнила пшеница и рожь, а о спелом винограде под сносное вино можно было лишь мечтать. Вместе с землей парню достался пропахший плесенью и свиным дерьмом родовой замок Поркенберг, который был замком только по своему названию.

Замок Поркенберг представлял собой одно большое, деревянное, неказистое строение, стоящее в лесу посредине большой просеки, высотою в два, а местами и в три яруса, сложенное в разное время из неокоренных бревен, колотых досок и горбыля. По центру первого яруса располагался большой трапезный зал, высокий закопчённый потолок которого ничего не отделяло от чистого неба, кроме ненадежной крыши, крытой хворостом и соломой, поддерживаемой редкими стропилами и перекладинами.

В трапезном зале находились два больших очага, большая часть дыма от которых, особенно в теплую погоду, всегда почему-то оставалась в замке. От постоянной копоти кострищ, тонкие бревна стропил и перекладин под крышей, были покрыты многими слоями жирной сажи, которая, размокая при сильной сырости и проливных дождях, капала на одежду жителей замка грязными черными пятнами. Сразу за стенами трапезного зала были пристроены общие жилые комнаты немногочисленных замковых слуг и обширные загоны для свиней.

Все разговоры в Поркенберге, в любое время года, прямо или скрыто касались свиней, и новоявленного барона это откровенно бесило. Сколько свиней утонуло в болоте за лето, как они нынче опоросились, какое количество соли нужно закупить, чтобы засолить солонины для продажи на осеннем торгу, делать ли на зиму кровяные колбасы или опять коптить окорока...

Всего лишь год управляя незатейливым хозяйством родового замка, юный владетельный барон Фалко, отчетливо понял, что такая жизнь не для него. Он выбрал из многочисленных братьев самого толкового, и обговорил с ним, что отныне тот становится хозяином и управляющим Поркенберга, но баронский титул остается за Фалко, на том они и порешили, к радости нового хозяина замка.

Когда барон Фалко Поркенбергский пришел прощаться со своей, еще недавно, вечно беременной матушкой, то высохшая и сморщенная, словно необработанная скорняком шкура, унылая Бертильда, подняв глаза к небу, равнодушно заявила, что на все воля всемилостивого и всепрощающего Поломанного бога, после чего обыденно вернулась к своему незатейливому шитью. После гибели старого барона, она только в этом и находила утешение, не обращая внимания на своих детей, которых у нее было немало.

Фалко уехал из опостылевшего родового замка, прихватив с собой пяток преданных людей, знающих, с какого конца браться за меч, да немного серебра, добытого еще отцом, когда тот по молодости ходил на чужую войну с уважаемой фракской бандой. Союз западных герцогств не ждал юного барона с распростертыми объятиями, но Фалко Поркенбергский был рад уже тому, что вырвался из своей глухомани и наслаждался жизнью, жадно втягивая ее чуткими ноздрями...

Молот Сварога. Том 1. Изгои  https://author.today/work/446909