Шпокен зи гаген

Человек, как известно, не только внезапно смертен, но в его жизни случаются ещё и моменты, способные перевернуть весь её уклад. Один из таких моментов запечатлён в отрывке из романа  ОСНОВОПОЛОЖНИК. Кстати, в этом отрывке есть перевод на русский странного заголовка к данному посту. 

Сауна располагалась в огромной гостинице, где традиционно селились лучшие артисты, певцы, космонавты, делегаты съездов — от партийных и до эндокринологов. На подходе к могучей казарме Иосиф с удивлением отметил, что своей популярности отель не растерял.

         — Смотри, смотри — Жириновский, — послышался чей-то истошный крик, и большая толпа кинулась к стеклянному входу.

         Маркин невольно оглянулся. Он понял о ком идёт речь. Эту фамилию на даче Стопудова называл Митрофан Брунет, и теперь, коль так случилось, захотелось посмотреть на политическую фигуру, чьей популярности могли позавидовать Тарапунька и Штепсель в эпоху развитого социализма.

         — Еле прорвался. Очередь сюда, как в Мавзолей, — оправдывался Иосиф, когда с холода попал в духмяную атмосферу пригостиничной сауны.

         Четыре завернутых в белые простыни мужчины сидели за столом, на котором сиял пузатый самовар, где были расставлены расписные заварочные чайники с чашками, коробки конфет, пачки печенья и бутылки с минеральной водой. 

         Со словами: «От нашего стола — вашему столу», Маркин достал из внутреннего кармана пальто бутылку водки и поставил рядом с минералкой. Мужики удивлённо посмотрели на «пузырь», а потом уставились и на новичка. 

         Сатанист привстал, первым протянул в сторону Иосифа руку и картаво огласил:

         — Маркин.

         Троица поочерёдно повторила жест, не утруждая себя изображением радости от знакомства. До того они громко спорили и продолжили крик сразу же, как только с формальностями было покончено. 

         — Да кому они нужны эти Мэри, Бобы, Коломбины? Показываете их, как зверушек в зоопарке. Амёбы под микроскопом, — горячился самый молодой из присутствовавших и, облизав пересохшие губы, потянулся за чайником. 

         — Да, только добавь: раскрученные, знаменитые амёбы.  Их знают сегодня все, о них кругом говорят. Вот что важно! Если бы проект был лоховским, как ты говоришь, его бы не смотрела добрая половина страны.

         Иосиф быстро обзавёлся простынёй и подсел к Толику.

         — Чего опаздываешь? — прошипел сатанист. — Значит, слушай сюда: тот, что сейчас говорит, — это режиссёр. Если ему всё понравится, ты — в шоколаде. Эти двое — из газет. О современных тенденциях в культуре пишут. Пока можешь идти погреться. Мы уже по ходке сделали.

         Иосиф предпочел дослушать спор. Режиссёр говорил спокойно, с заметным самодовольством, но по его жесткому взгляду, буравившему журналиста, было видно, что нападки на проект ему не нравятся.

         — Вы все отстаёте от жизни. Приходит время реалити-шоу. С этим надо считаться. На него спрос, — утверждал режиссёр. — Мы будем везде, куда ни плюнь, хотите вы этого или нет. Сейчас запускаем на кассетах интим-бомбу: «Сто минут из Зазеркалья». Там всё самое клёвое собрали: от унитаза до койки.

         — Подсматривать за людьми — грешно, а зарабатывать на этом — стыдно, — упрямился неподатливый журналист. — Тебе еще икнётся это шоу. А амёбы твои будут вспоминать съёмки в кошмарных снах.

         — Пока смотрел на Жириновского, слышал в очереди, что победитель хату получит. Правда, что ли? — поинтересовался Иосиф, чтобы хоть бочком втиснуться в интеллектуальный разговор.

         Компания переглянулась и засобиралась в парилку. По пути режиссёр мельком посмотрел на любопытного артиста и, ухмыляясь, проронил: 

         — Какой член у тебя смешной.

         — Что? — от неожиданности переспросил Маркин, хотя всё отчетливо слышал.

         — Шпокен зи гаген. 

         — Это чего такое? Переведи.

         — Болт, говорю, у тебя прикольный.

         Новое словечко, «прикольный», Иосиф слышал впервые, но по тону, с каким режиссёр его произнёс, понял, что ничего обидного за ним не скрывается. Сама же фраза, сказанная режиссёром, не то с иронией, не то с желанием больней задеть чужака, попала в цель. Она пришлась к месту, как, порой, кстати в бильярдной игре падает в лузу случайный шар после неуклюжего удара игрока. Ненароком брошенные слова возбудили в Маркине сумасшедший творческий процесс. В его голове будто сорвало клапан, который до того исправно регулировал полёт фантазии. Плохо совместимые друг с другом имена существительные: «болт» и «член» неукротимой силой воображения Иосифа превращались в символы, вступали во взаимодействие и даже одушевлялись. Получалась жуть, чепуха, но чепуха дерзкая, смелая, которая не отпускала, заставляла возвращаться к себе, бередила сознание артиста, искавшего новых сценических воплощений.

         Весь остаток дня Иосиф не мог успокоиться, а ночью ворочался на кровати и без конца возвращался к событиям прошедшего дня:

         «Как он там сказал: «Болт прикольный»? Вот ведь, черт, как сформулировал. Прикольный. Ну и что? Что тут такого особенного? Кому-то раньше, может, прикольным казалось «Купание красного коня». Прикольными были висящие в небе мужики и бабы Шагала. Да мало ли что ещё раньше казалось смешным, а то и уродливым. Но теперь-то это уже классика, черт побери!». 

         Маркину было ясно, что на его творческом пути появился желанный, но очень рискованный поворот, на котором можно было либо уйти в отрыв, либо окончательно свернуть себе шею. Избыточный адреналин подталкивал его к авантюре, находил оправдания безудержным фантазиям, соединяющим в голове то, что прежде казалось вздорным и абсолютно скандальным. 

«Творец должен уметь переступать через условности. Для него нет табу, — подбадривал себя Иосиф. — Член смешной. Ха! Тем оно и лучше: уже всё готово, всё под рукой. Надо же, как просто! Просто, как всё гениальное. Нет, удивительные люди эти режиссёры, художники, видят жизнь по-своему, намного глубже, под своим углом…».

Однако под утро его мысли крутились уже у противоположного полюса. Мозговой клапан сделал попытку восстановить свою функцию, и в это самое время в дерзкие мысли Иосифа закрались сомнения. Он только на миг представил и сразу же надолго испугался, что вся эта новая «камасутра», о которой он сейчас думает, как о прорыве, как о смелом слове в искусстве, не возвеличит его, а, напротив, повернётся той стороной, что сделает артиста Маркина всеобщим посмешищем и вечным изгоем. Для этого ему нужно было вспомнить себя самого в недалёком прошлом, чтобы найти подтверждения возникшим опасениям. Раньше юный Иосиф за такие художества и сам бы мог кому угодно дать в морду.

Позже, под струями холодного душа, к нему снова возвратился боевой настрой.

«Нужны сторонники… единомышленники… помощники… Кто там ещё? Сподвижники… — с усилием растирал полотенцем раскрасневшееся тело и громко искал нужные синонимы Маркин, твёрдо решив кинуться в авантюрный проект. 

Из ванной он сразу направился к телефону и набрал номер режиссёра. Едва услышав хрипловатый голос, Иосиф, забыв поздороваться, с нетерпеливыми нотками в голосе задал вопрос, уже около суток мучивший его:

         — А что смешного ты в нем нашел? 

         — В ком? — глухо отозвались с другого конца.

         — Ну, ты вчера в бане сказал, что у меня смешной член. Вот я и спрашиваю: что смешного ты в нем увидел?

         В ответ в трубке зазвучали короткие гудки.

         — Скотина, — выругался Иосиф и перезванивать не стал.