Смутное время широкими мазками

Знаменитое второе ополчение (Минин и  Пожарский), возникшее в сентябре 1611 года в Н.Новгороде и Ярославле,  спутало полякам все карты. Во время подхода войска гетмана Ходкевича  (июль 1612) к Москве, Заруцкий вступил с ним в тайные переговоры.  Польский ротмистр Павел Хмелевский, перешедший на сторону Пожарского из  осажденного Кремля, (возможно, ему «надоело» есть ворон), обнародовал  предательство Заруцкого.

Контакты Заруцкого с польскими  властями способствовали дальнейшему сужению социальной базы движения. В  Москву попало ещё несколько посланий, направленных Заруцкому властями  Речи Посполитой. Не позднее февраля 1613 г. под Боровском был схвачен  запорожский сотник Корнила с грамотами к Заруцкому от литовского гетмана  Я.К. Ходкевича. Вскоре в Москву бежал ротмистр Синявский, который также  вез к Заруцкому польские грамоты.

Тогда Заруцкий решил  преградить путь второму ополчению и отправил 2,5 тысяч казаков на  перехват полка Лопаты-Пожарского, но был разбит дворянской конницей.  Остальные казаки первого ополчения остались под Москвой, через атамана  Кузьмы Волкова и есаула Фёдора Патрикева стали сноситься с князем  Пожарским.

Заруцкий послал убить князя Дмитрия Пожарского.  Когда покушение провалилось, Заруцкий открыто выступил против второго  ополчения и стал разрушать его социальную базу, рассылая «воровские  грамоты» в Воронеж, Оскол, Валуйки, Белгород, Елец, Лебедянь, Ливны,  Курск, Ряжск и Шацк. В грамотах он призывал присягать сыну Марины  Мнишек, младенцу Ивану.

Этот «засланный казачок» отлично понял  психологию Смуты и сделал верную ставку на «тягловых людей», поголовно  верстая их в «людей по прибору», наделяя окладами и поместьями. Про  Заруцкого тогда писали: «прибрав к себе воров, холопей боярских и  пашенных мужиков, которые не хотят покою христиансково и тишины».

Благодаря  пропаганде Заруцкого, посадские люди в массовом порядке стали  переходить на положение служилых людей «по прибору» и становились  городовыми казаками, пушкарями, затинщиками, дворниками, ездоками,  стрельцами, пушкарями, ямскими охотниками или, в крайнем случае,  захребетниками.

Уходя из Москвы, «Коломну град выграбиша», взяв  там Марину Мнишек и её «воренка», он «поидоша на Резанские места и там  многу пакость делаша»

«Михайлов город, и Пронск, и Ряской, и Донков, и Епифань своровали, призвали Заруцкого на Михайлов».

Кадры  для городской администрации Заруцкий черпал из дворян. В Сапожке  рязанского дворянина Изота Толстого, в Михайлове – тульского дворянина  Василия Извольского и ярославца Михаила Болкошина, в Пронске.

За  счет стрельцов, казаков и пушкарей рязанских городов силы Заруцкого  увеличились приблизительно на 2-3 тысячи человек. К ним надо прибавить  какую-то часть мелкого рязанского дворянства, близкого по положению и  происхождению к служилым людям «по прибору».

В первой половине  сентября 1612 г. в 16 верстах от Рязани, воевода 2-го ополчения  Вельяминов нанес поражение казакам, после которого Заруцкий ушел на  юго-восток Рязанской земли и остановился в районе Сапожка – Шацка.  Приход под Шацк М.А. Вельяминова заставил Заруцкого снять осаду города. 1  марта 1613 г. рязанская рать М. А. Вельяминова (к этому времени он  остался единственным воеводой в Рязани) также была приведена к кресту и к  шерти на верность Михаилу Романову.

Зиму и весну 1613 года Заруцкий провел на Воронежском плацдарме, где у него оставалась социальная поддержка:

«И воронежские… атаманы усманские и соколовские ступинские все своровали, Маринке крест целовали и пошли с ними под Воронеж».

Помимо Воронежа, в сфере влияния Заруцкого оказались Оскол, Валуйки, Елец, Лебедянь и Курск.

В это время (с февраля по май), в Москве был официально утвержден на царство Михаил Фёдорович Романов.

Избрание  Земским собором М. Ф. Романова внесло раскол в ряды сторонников  Заруцкого. Его движение стало сепаратистским и маргинальным, причем не  только для Москвы, но и для самой Польши. Тем более в это время основная  ударная сила поляков – Запорожское войско, – под руководством гетмана  Сагайдачного, было занято тем, что грабило черноморские берега и  штурмовало Синоп и Кафу. Единственным шансом Заруцкого было удержание  под своим контролем пограничных городов до прихода «коронных войск» и  «лисовчиков». Но этого шанса новое московское правительство ему не  оставило.

19 апреля 1613 г. после многих задержек из Москвы  против Заруцкого выступило войско одного из знатнейших участников  Второго ополчения – князя Ивана Никитича Одоевского. Под началом  Одоевского было пятеро его меньших воевод (М.А. Вельяминов, И.В.  Измайлов, Р.П. Пожарский, Ф.Т Соковнин, Г.В. Тюфякин).

Опасаясь  окружения, Заруцкий перешел в Епифань, оставив в Михайлове отряд  казаков. Тогда же его сторонникам удалось захватить Дедилов.

«Известно,  что в конце XVI в. в Дедилове размещался крупный гарнизон, состоявший  из служилых людей «по прибору»: 376 казаков, 60 стрельцов, 26  затинщиков, 15 пушкарей и 29 ямских охотников».

На казачьем  круге, который проиходил в это время в Епифани, многие, по словам  перебежчиков, высказывались за службу Михаилу Романову. Более 200 детей  боярских и казаков бежали от Заруцкого из Епифани.

От Епифани  Заруцкий через Крапивну подошел к Черни и далее через Мценский и  Новосильский уезды. Воровские казаки, оставляя за собой сожженные и  опустошенные поместья, в мае 1613 г. попытались овладеть Ливнами, но  были отбиты.

Если оценить геополитическую обстановку событий на  Верхнем Дону и в Воронеже, то нужно признать что положение московского  правительства в этом крае было весьма шатким. Вспомним, что в феврале  1605 года в Путивль были приведены к самозванцу 150 пленных воевод и  дворян из восставших городов: Оскола, Валуек, Белгорода, Воронежа и  Царёва Борисова.

В Осколе служили воевода Б.С. Сабуров и голова  И.И. Загряжский; в Белгороде – князь Б.М. Лыков, головы князь Ф.  Волконский, П. Извольский, М. Зиновьев; в Цареве-Борисове – князь Б.П.  Татев, головы И.Н. Ржевский, И.В. Левашов, М.Б. Зыбин; в Воронеже –  князь Б.Н. Приимков-Ростовский и голова Ф. Лодыженский. Пленение  полутора десятка знатных воевод и дворянских голов само по себе  свидетельствует о масштабах событий, разыгравшихся в степных уездах, и о  социальной базе приграничных крепостей.

В Воронеже Заруцкий  оказался в непосредственной близости от Донского войска. В начале 1614  г. в низовьях Дона насчитывалось 1888 казаков во главе с 7 атаманами,  еще 17 станиц находилось «от Раздору вверх по дальним городкам и по  юртам».

С такой силой, более значительной, чем войско Заруцкого, московское правительство не могло не считаться.

С  этих позиций становится понятным решение Земского Собора о кандидатуре  Михаила Романова, которого многие историки считают «казачьим протеже».

[Версию  о казачьем перевороте поддерживал не только Скрынников, но и известный  специалист по истории России ХVI-ХVII веков А.Л. Станиславский. В его  монографии «Гражданская война в России XVII в.» глава, посвященная  избранию царя, называется «Михаил Романов – казачий ставленник»].

«Шведские  лазутчики доносили из Москвы, что казакам, ратовавшим за Романова,  пришлось осадить Трубецкого и Пожарского на их дворах, чтобы добиться  избрания угодного им кандидата. Новгородские власти также утверждали,  будто казаки повлияли на выборы своим «воровством», без согласия бояр,  дворян, лучших посадских людей. Польская информация как две капли воды  походила на шведскую и новгородскую. Литовский канцлер Лев Сапега бросил  в лицо пленному Филарету такую фразу: «Посадили сына твоего на  Московское государство одни казаки-донцы».

Известны имена  нескольких донских атаманов, поддержавших кандидатуру Михаила, – Филат  Межаков, Афанасий Коломна, Дружина Романов, Марко Козлов и воронежец  Борис Каменное Ожерелье.

По сути, Заруцкий (вопреки польским  интересам), в тактических целях поддерживающий легитимность «маринкиного  ворёнка», сыграл на руку сторонникам «народной монархии». Все  утвердились в мысли, что править Россией должен родственник Ивана  Грозного, а Михаил приходился ему внучатым племянником, через Никиту  Романовича Юрьева. Сам Никита Романович, в прошлом организовывал  воронежские сторожи и разъездные станицы, т.е. был царским эмиссаром у  донских казаков. Его былинная «Микиткина вотчина» прочно вошла в казачий  фольклор.

В 1574 году, в феврале месяце, назначен был новый  начальник над сторожевою и станичною службою боярин Никита Романович  Юрьев. Это новое назначение знаменитого сановника, близкого к Государю  по родству и доверенности, показывает, что Царь Иван Васильевич  признавал сторожевую службу одним из важнейших отделов Государственной  администрации….Боярин Никита Романович Юрьев так искусно расположил  разъезды станичных голов Тюфякина и Булгакова, что они обхватывали все  пути Крымцев и беспрестанно сносились друг с другом.

Трудно предположить, что рассылаемые на Донец и Битюг сторожи не имели промежуточного острога в районе Воронежа.

О  том, что Воронеж (как город) существовал ещё при Иване Грозном,  свидетельствует Разрядная книга (1159-1604 гг.) где говорится, что  Воронеж в 1567 году имел собственного воеводу – Фёдора Шереметьева.

Обычно  это известие игнорируется, ввиду последующего Указа (1685 г.), где  первостроителем Воронежа заявлен воевода Семен Сабуров. Это очевидное  недоразумение связано не с указом об очередной реконструкции  существующего города, а с династическими боярскими разборками. Федор  Шереметьев принадлежал при дворе к группировке Никиты Романовича  Захарьина-Юрьева, а Семён Сабуров (писавшийся в документах  Сабуров-Годунов) принадлежал к роду Зерновых, давшего три боярские ветви  – Сабуровых, Годуновых, Вельяминовых. Как и Годунов, Сабуров  принадлежал к «царским шуринам». Ранее, Соломония Сабурова была женой  Ивана III, на Евдокии Сабуровой женился и сын Ивана Грозного – Иван.

В  рамках «местнических» споров, даже по малозначительным поводам, где  часто звучало, что: «Семёну Сабурову невмесно быть ровну з боярином с  Фёдором Васильевичем Шереметевым; и для тово бил челом Семён Сабуров, в  отечестве о счете», о воронежском воеводстве Шереметьева было просто  забыто. Далее в 1569 году Шереметьев был послан воеводой в Данков, а  потом и вовсе воевал в Ливонии, где попал в плен под городом Сокол (1579  г.). На родину он смог вернуться лишь после подписания в 1582 г.  Ям-Запольского договора с Польшей. При Годунове Шереметьев был  репрессирован вместе с Романовыми и «пальма первенства» основания  Воронежа перешла к Сабуровым-Годуновым.

Как мы видим,  «официальная» дата основания Воронежа (1585 г) очень сомнительна. Ещё в  «Истории СССР» (1964 г.) сказано: «Конец ХVI-начало XVII в. было  временем интенсивного строительства городов на юге страны. Постройка  новых и восстановление старых крепостей (Воронежа, Ливен, Курска, Ельца и  Белгорода) содействовало укреплению её обороны от вторжений крымских  феодалов…». Значит, назначение воронежским воеводой Шереметьева в 1567  году в уже существующий город – обычная бытовая страница древней истории  Воронежского края.

Ведь под освоением края следует считать не  пограничные остроги, снабжаемые «из центра гуманитарными конвоями», а  самодостаточное, густонаселенное пространство с распаханными землями,  селами, деревнями, починками и пригородными слободами. А это в  Воронежском уезде (к 1615 году) – 19 сел и 26 деревень при 8 починках и  3-х монастырях. При царе Борисе Воронеж стал «государевой житницей» с  обремененной «десятинной пашней» в 300 десятин. Такое не возникает в  одночасье, особенно в условиях гражданской войны и интервенции.

Получается,  что, собирая запасы в Воронеже и милитаризируя (оказачивая) российское  население, «тушинские воры» подготовили «бросок на юг» который при  ранних Романовых (из воронежской базы) достигли Азова и Таганрога. Даже  обращение Заруцкого за помощью к персидскому шаху (для себя), привело к  тому, что шах Аббас прислал крупную денежную помощь законному царю  Михаилу. Несколько ранее, на ополчение Минина и Пожарского, помимо  Строгановых, 20 тыс. фунтов дал и английский король Яков I Стюарт.  [Понятно англичане претендовали на монополию внешней торговли в сторону  Персии, но после революции 1648 года и убийства «короля Карлуса» все  обязательства были аннулированы уже Алексеем Михайловичем].

По  историографии известно, что было образовано своего рода коалиционное  Земское правительство с участием «начальников» обоих лагерей: от  Нижегородского ополчения в Земское правительство вошли князь Д.М.  Пожарский, «выборный человек» К. Минин, князь Д.М. Черкасский, В.И.  Бутурлин, И.И. Шереметев, И.В. Измайлов.

На царском венчании  Михаила Федоровича сопровождали окольничие и десять избранных  стольников. В «Чине венчания»: это князь Юрий Яншеевич Сулешев, князь  Василий Семенович Куракин, князь Иван Федорович Троекуров, князь Петр  Иванович Пронский, Иван Васильевич Морозов, князь Василий Петрович  Черкасский, Василий Иванович Бутурлин, Лев Афанасьевич Плещеев, Андрей  Андреевич Нагой, князь Алексей Михайлович Львов. Они и составили основу  будущего Российского правительства.

Из «Дворцовых разрядов» за 1612-1628 годов за апрель 1613 года мы читаем:

«Того  же году, Апреля в 9 день, послал Государь на воров, на Ивашка Заруцкаго  и на Черкас, воеводу князя Ивана княж Никитина сына Одоевскаго  Меньшаго… А в сходе с воеводою с князь Иваном Одоевским указал Государь  воеводам быть из городов, с ратными людми: с Михайлова воеводе Мирону  Андрееву сыну Вельяминову; от Николы Зарайскаго воеводе князю Офонасью  княж Федорову сыну Гагарину; на Володимера столнику и воеводе Ивану  Васильеву сыну Измайлову; из Суздаля воеводе князю Роману княж Петрову  сыну Пожарскому; из Рыльска столнику и воеводе князю Федору княж  Андрееву сыну Елецкому; из Брянску князь Григорью княж Васильеву сыну  Тюфякину. А сходиться воеводам, с воеводою со князем Иваном Одоевским,  на Туле».

Многие представители из вышеперечисленных фамилий  (Куракин, Пронский, Черкасский, Бутурлин, Плещеев, Львов, Вельяминов,  Измайлов, Елецкий) стали впоследствии воронежскими воеводами, что  говорит о высоком статусе Воронежа в годы преодоления Смуты.

Так  сразу после Смуты (1614 год) воронежским воеводой был назначен князь  Василий Петрович Черкасский (родственник Грозного по линии жены Марии  Темрюковны).

Одним из самых значимых воевод под началом  Одоевского стал рязанский воевода М. А. Вельяминов, представитель  старомосковского боярского рода, к которому принадлежали и Годуновы. В  глазах современников именно он был тем человеком, который нанес решающие  поражения Заруцкому.

(По словам архиепископа Арсения  Елассонского, «после многих дней Иван Заруцкий и Марина с сыном ее и  приверженцами, обратившись в бегство, погибли, потому что Мирон,  полководец и воевода рязанский, со своими воинами преследовал его, Ивана  Заруцкого, и Марину и их приверженцев до конца»).

Мирон  Вельяминов далее стал воронежским воеводой в 1638 году после долгого  пребывания «начальником тайги», т. е. воеводой в Тобольске. Именно он  продолжил освоение Сибири, начатое Ермаком. Далее он – герой Смоленской  войны, отразивший штурм Вязьмы (7.01.1634 г.).