Ахтунг! Лютый 18+!

В следующее мгновение тело Артёма резко выгнулось, будто невидимая, могущественная сила вошла в его сознание. Он успел лишь раз открыть рот в беззвучном крике, когда левая рука с оглушительным хрустом костей и хрящей была вырвана из тела. Кровь ярким фонтаном разлетелась по простыням, забрызгала стены. Лицо исказила гримаса дикой, нечеловеческой боли. В комнате эхом прокатился долгий, мучительный крик, полный страха и ужаса.

Артём упал обратно на кровать, где его тело начало беспомощно корчиться. Он судорожно пытался вдохнуть, хотел закричать, потребовать объяснений, просить о помощи, но всё, что оставалось — это безмолвное и отчаянное мучение. Он смотрел перед собой широко раскрытыми, потерявшими всякий смысл глазами, словно до конца не веря в реальность происходящего.

Правая рука дрогнула, потянулась к кровоточащему обрубку левой, но внезапно замерла, когда та же сила вырвала и её. Громкий, резкий хруст ломающихся костей прозвучал как финальный, жестокий приговор. Ещё один дикий, хриплый крик заполнил пространство, сотрясая стены и разрывая воздух.

Он лежал, залитый собственной кровью, почти полностью лишённый сил и возможности сопротивляться. Теперь, оказавшись абсолютно беспомощным, Артём лишь судорожно вздрагивал, пытаясь оттолкнуться, выбраться из этого кошмара, который был так реален и так безжалостен. Ноги ещё дёргались, беспомощно и судорожно, пытаясь найти опору, которой больше не существовало.

— Прекрати… прекрати это, пожалуйста… — едва слышно, хрипло прошептал он, но голос потонул в беспощадном безмолвии комнаты.

В этот момент одна за другой, с ужасным и чётким звуком рвущихся мышц и сухожилий, ноги отделились от тела. Теперь он был почти неподвижен, словно сломанная, брошенная кукла. Широко раскрытые глаза наполнились диким отчаянием и продолжали безуспешно искать спасения, которое уже невозможно было найти.

Ильга наблюдала за этим, не отводя взгляда и не проявляя ни малейших признаков жалости или сочувствия. Лицо оставалось холодным и спокойным: лишь в глазах блестела жёсткая, бескомпромиссная решимость. Она знала, что делает, и не собиралась останавливаться.

Она стояла перед панелью управления, руки были спокойны, дыхание ровным. Каждый звук, каждый вскрик и всхлип, доносившийся из динамиков, она воспринимала с ледяным удовлетворением, словно подтверждение собственной правоты и неотвратимости её приговора.

— Ты ведь сам этого хотел, — тихо произнесла она, глядя на экран, где продолжалось жестокое зрелище. — Ты ведь сам мечтал о свободе. Так почувствуй её, Артём, ощути её во всей полноте, до самого конца.

С последним, невыносимо сильным и резким рывком голова Артёма взорвалась, как переспелая тыква. Кости черепа и мозговая масса с липким, тёплым хлюпаньем разлетелись по комнате. Они стекали по стенам, забрызгивали мебель. Осколки черепа ударились о лампы, оставив на них пятна крови. Простыни потемнели, словно впитывая в себя последнюю его мысль. Кровь забрызгала стены, потоком хлынула на постель, заливая белые простыни и превращая комнату в сцену какого-то жуткого спектакля. На мгновение в воздухе повисла абсолютная, оглушающая тишина, словно сама реальность замерла, не в силах сразу принять произошедшее.

Затем изображение начало медленно тускнеть, постепенно растворяясь в пустоте. В комнате не осталось ничего — только следы жестокости и отчаяния, которые невозможно было стереть или забыть.

Ильга медленно выдохнула, и на лице впервые за долгое время появилась усталость. Она чувствовала себя опустошённой, словно всё, что она сейчас сделала, не принесло никакого облегчения, лишь добавило в её мир новый уровень боли и отчаяния. Она смотрела в пустоту, понимая, что это не было решением проблемы, а лишь отложило неизбежное столкновение с собственной пустотой и одиночеством.

Теперь, когда всё закончилось, в комнате вновь воцарилась тишина. Это была не прежняя, привычная тишина, а другая — гнетущая, тяжёлая, полная несказанного и непережитого. Ильга стояла перед экраном, глядя на собственное отражение, в котором не осталось ни намёка на прежнюю уверенность или силу. Только пустота и усталость, которых она никогда раньше не знала.

Она медленно вернулась к станции Realika, ощутив внезапную слабость в ногах и почти физическую потребность на что-то опереться. Теперь, когда Артёма больше не существовало, внутри неё не осталось ничего, кроме глубокого, невыносимого напряжения, требующего немедленного выхода.


https://author.today/reader/507157